Будни разведчика

      После возвращения Хонториэля, когда первый раж прошел, мы с удивлением обнаружили, что нет ни громких фанфар, ни какого-то ощущения перевернувшегося мира… Да, мы сделали большое и важное дело, мир стал немного лучше и правильнее, но течение жизни продолжилось, как ни в чем не бывало. Харро пропал с радаров наглухо, мы с Дэвидом немного скучали по нему. Я только и знал, что они где-то с Хонториэлем, отправились путешествовать…       У нас образовалось условное затишье, мы отдыхали, смотрели фильмы. Как раз в это время появился Рой, потом тигр Блейк. Ах да, и последний разговор с Рупертом и Вейландом относится именно к этому временному промежутку. Эти события я уже описывал в отчетах (увы, вышло не по порядку, но я сначала честно хотел отмазаться от больших отчетов про возвращение Хонториэля!)       Лирк, который нашел с тигром общий язык, научился сам превращаться в тигра, первый из наших ксенов освоил такую способность. Дело было так — среди моих заказов на фигурки был черный тигр с огненными полосками, Дэвиду он понравился. Говорит, мол, надо б нам таких «райских кошек» завести на Парадайзе, чтобы Блейку не скучно было. Подкинул образ Лирку. Тот попробовал… и получилось. Блейк, конечно, шарахнулся поначалу, но быстро привык.       Удивительное дело — тигров я, вообще-то, не люблю. То есть, не то, чтобы прямо не люблю, просто не понимаю особого ажиотажа, который они вызывают. Мне больше нравятся барсы, леопарды, львы. На худой конец, пумы или гепарды. К особому шарму больших полосатых кошек равнодушен. Тем не менее, образ тигра постоянно всплывает в связи с важными для меня существами. Харро в одном из миров какое-то время жил в облике черного тигра-демона с огненными полосами. Теперь вот Дэвид с Блейком. И Лирк весь в родителя, в Харро, сам того не зная…       Точно скопировать большую кошку у Лирка то ли не получилось, то ли он и не ставил себе такую цель, но при ближайшем рассмотрении выглядел он все равно как ксеноморф, имитирующий силуэт и некоторые черты тигра (например, лимонно-желтые глаза на покрытой экзоскелетом морде).       В общем, кое-какая движуха происходила, но размеренная.       У Ивы и ее Дэвида, напротив, выдались жаркие деньки, так что мы с волнением ждали от них новостей.       Вообще, конечно, события из их реальности требуют отдельного рассказа. Одни только разборки Дэвида и Дэни чего стоили, когда Дэниелс неожиданно для всех выбралась из криокамеры, нашла оружие и едва не пристрелила ненавистного андроида… к счастью, только ранила. За это я уважительно прозвал её тигрой — вот уж воистину, инстинкт выживания…       Тигра Дэни рвала и метала, но в первую очередь хотела знать, что с Уолтом. Дэвид показал ей запись их последнего разговора (того самого, который остался за кадром в фильме). Мы ожидали, что после такого Дэни без всякой винтовки, голыми руками его задушит. Но она только плакала, ткнувшись лицом в свитер Уолтера, и я подумал, хоть и «видел» эту сцену только в пересказе Ивы — черт возьми, а ведь она реально успела его полюбить! Когда я рассказал нашим Дэни и Уолтеру, они оба были потрясены и растроганы. И, посмотрев на это дело, решились сблизиться (до этого еще сомневались, а тут решили — ну чего тянуть, очевидно же!)       К этому времени Дэвид с Ивой уже забрали второе тело на «Завет» (чип Уолтера был на корабле с самого начала). Но чтобы его включить, требовался сложный и долгий ремонт. Дэни, естественно, предложила Дэвиду «выметаться из тела Уолтера» в собственное, поврежденное — твои, мол, проблемы. Но одно дело — добрые намерения и готовность идти на уступки, и совсем другое — откровенное самоубийство.       Потом, конечно, было много моментов, где Дэни из реальности Ивы напоминала всем, что она тигра. И было немало ситуаций, когда казалось, что придется срочно разнимать их с Дэвидом, и что вообще ничего не получится, они так и останутся врагами. Сейчас-то Дэни сама за Дэвида кому хочешь глотку перегрызёт, а вот тогда такой расклад казался совершенно фантастическим. Это в самом деле потрясающая история: история преодоления вражды, ненависти и недоверия. Она состоит из отдельных ярких эпизодов: как они вместе смотрели «Завет» (по инициативе Дэвида, который решил выложить все карты сразу), как вместе хоронили погибших на планете — и людей, и ксена с нео. Как постепенно, против воли проникались друг к другу симпатией и уважением. Увы, меня просто не хватит литературно обрабатывать еще и события из реальности Ивы, но, если найдутся желающие, скину в личку файл с необработанными, зато очень эмоциональными конспектами этой истории.       Дальше, как я уже упоминал в главе «Возвращение Магнита», Дэвид разбудил Уолтера, но сам ушел отсиживаться на планету. А заодно приручать неоморфа. В версии Ивы один из неоморфов выжил, как и, по стечению счастливых обстоятельств, второй ксен (которого выкинули из корабля). Дэвид пытался наладить контакт с нео, но тот вел себя странно — его пугливость и робость заставляла всех нас ломать головы: то ли он от природы такой, то ли испугался выстрелов и светошумовой шашки, то ли боится ксена, который вел себя не менее странно. Его присутствие ощущалось, но сам он не показывался.        Как потом оказалось, ксен запомнил лицо Дэвида, которое видел через экран, и связал с ним все неприятности, которые произошли на корабле. И как-то сообщил об этом неоморфу, к которому привязался и защищал. Учитывая, что Дэвид их подкармливал (нет, не колонистами), нападать ксен все же не спешил, но когда «этот опасный тип» протянул руку, чтобы погладить нео, ксен уже не выдержал. Кинулся с потолка.        Хорошо, что нео бросился на выручку, оттащил разъяренного «защитника». А то все могло закончиться статусом «ремонту не подлежит». И так две недели лазарета на корабле, где совершенно беспомощному Дэвиду пришлось таки довериться Уолтеру и Дэниелс. В связи с эмоционально насыщенными предыдущими событиями и глобальной переоценкой ценностей Дэвид предпочел «уйти в себя». Практически перестал откликаться.        Ну и, собственно, когда я в очередной раз справился о его здоровье и состоянии, Ива в числе прочего охарактеризовала: «молчит, как мышь под веником». У меня живое воображение, и картинка с сердитой биомеханической мышью, выглядывающей из-под веника, возникла перед глазами тут же, и развидеть я ее уже не смог. А поскольку все равно надо было делать фигурки мышей к фестивалю, я совместил. Отдельным пунктом, естественно, доставило сочетание ни разу не мимимишного Дэвида и сердитой биомеханической мыши.       С тех пор официальным тотемным зверем «другого Дэвида» стал биомеханический мыш. Дэвид принял такую участь с достоинством, мыша оценил, а потом, когда я отправил фигурку Иве в подарок, они и вовсе сделали увеличенную копию в своей реальности. Мыш стал размером с кошку — так, чтоб удобно было класть руку на его загривок. Но это я забегаю вперед, а пока Дэвид только попал в лазарет после нападения адского ксена, и мы, конечно же, были не на шутку взволнованы. Мой Дэвид немного опасался, что такая внезапная и жестокая атака поумерит пыл его двойника в плане общения со своими созданиями. Нет, сам бы он никогда, даже если б напали, но он же и старше почти на двести лет…       Впрочем, как раз на эту тему мы зря беспокоились. «Другому Дэвиду» даже хватило сил выгораживать шипящего засранца перед Ивой и Дэни. Мол, у него причина была…       В общем, пока Харро с Хонториэлем пропадали, у нас было, чем заняться. А потом, спустя несколько часов после последнего разговора с Вейландом, к нам внезапно пришел Хонториэль собственной персоной. Тут уж Дэвиду деваться было некуда, хотя при таком госте чувствовал он себя слегка не в своей тарелке. Вот казалось бы: у Хонториэля лучший друг — Харро, а уж этот старый хайн — аццкий чёрт, Дэвиду до него злодействовать и злодействовать. Но все равно вот это «провалиться бы мне сквозь землю» я прямо кожей чувствовал.       Хонториэль, впрочем, заглянул «по делу». Так и так, мол, собираемся с Харро в Луарилл, потом, возможно, на Эсварру. Если кто-нибудь из вас желает к нам присоединиться — добро пожаловать.       Сам я Луарилл видел только со стороны, или глазами Пантеры. А вот так, чтоб лично побывать… конечно же, я был очень воодушевлен!       — Что? И на Золотой Остров заглянем? И в Птичью рощу? И к Заалаирам? А потом еще и на Эсварру? Конечно, еду!       Дэвид откликнулся с неменьшим энтузиазмом. Спросил, можно ли пригласить еще кого-то. Хонториэль ответил, что можем хоть всех с собой брать. Всё равно на поезде полетим.       Да-да, вы не ослышались. Именно «полетим».       — Это на Анубисе, что ли?       — Ну да.       — Вот на том самом, легендарном «Анубисе-911»?       — А ты знаешь другие Поезда-между-мирами?       А вот чёрт их разберёт… «Анубис-911», действительно, единственный подобный поезд, который мне известен. Но в нем никогда не встретишь других пассажиров, кроме тех, кого ты пригласил с собой в путешествие. В его вагонах не бывает случайных попутчиков. Только проводник. И то по желанию пассажира. Могу предположить, что сам поезд (как личность) — один, но многотельный. В смысле, одно сознание управляет многими телами. Поездов много, но это всё — Анубис. А еще, возможно, у него есть другие тела, более антропоморфные. Другие занятия, помимо работы на межмировой транспортной сети. Ведь это по-своему здорово — жить, например, каким-нибудь простым парнем в простом городишке, и при этом силой воображения управлять механическим телом Поезда-между-мирами…       Дэвид первым долгом пригласил Уолтера с Дэни. А потом и Ру. Руперт спросил, можно ли пригласить Вейланда тоже. Дэвид, всё ещё надраконенный последним разговором, был не в восторге от этой идеи, но и мешать не стал.       Когда поезд остановился неподалеку от храма, видели его только мы — приглашенные пассажиры. Ксены что-то чуяли, прислушивались, но не волновались. Первое купе заняли мы с Дэвидом, Харро и Хонториэль. Второе — Дэни с Уолтом и Ру с Вейландом. Такое вот странное у них вышло соседство. Уолт косился на создателя андроидов недоверчиво, но с любопытством, несмотря на острую нелюбовь старшего брата к этому персонажу… Дэни вообще предпочла игнорировать. Но когда поезд поднялся и почти сразу оказался в Луарилле, к окнам прилипли все.       Мы смотрели на мир с высоты птичьего полета. Солнце клонилось к закату, но было еще высоко. Под нами — гигантские зеленые крылья древоптиц — не то ветки в форме перьев, поросшие лишайником, не то одеревеневшие перья. Желтые и янтарные глаза, огромные, как луны, и крошечные на их фоне точки зрачков размером с большое блюдо. Внимательно, но в то же время отрешенно наблюдают за нами. Поезд склоняется набок, сделав вираж на невидимых воздушных рельсах — чтобы мы лучше могли разглядеть Рощу.       Я не знаю, как описывать Луарилл — его надо показывать в виде фильма. На худой конец — рисунков. Все описания, что я когда-либо делал, всегда были невыносимо бледными. Не передающими не то, что сотой доли — вообще ничего. Мир, суть которого творчество и Творение.       С рисунками немного получше, и я прикрепляю ссылки на некоторые из них в примечание в конце текста.       А если сравнивать с чем-то, что почти наверняка знакомо читателю, то единственное, что приходит в голову — природа Пандоры в «Аватаре». Только без летающих гор. И деревья — не просто деревья. И вообще гораздо больше всего… Но недаром я после просмотра фильма чувствовал себя так, будто дома побывал.       Любуясь пейзажами, мы между делом вспоминали, что вот можно было бы пригласить еще кого-нибудь из наших. Детишкам из Института тут бы точно понравилось. И Джену — Джен, однако, был занят творческим процессом и сказал, что присоединится позже. А еще Ксавье и его команда (пришли не все, кто-то был занят, кого-то, как Калибана, вообще не вытащишь никуда). Орам, Тенесси (эти пришли — как и остальной экипаж «Завета»). Магнит — куда ж без него. Зандера я выдернул из лаборатории, но он не особо и возражал. Дэвид позвал кое-кого из наших ксенов — Раасса и светленького. Его, кстати, мы стали называть Фаем (светленький — Светлячок — Файерфлай — Фай). Лирк к нам несколько раз заглядывал, но возвращался к Блейку.       Пантера лететь с нами наотрез отказался. И вообще не горел желанием сталкиваться с Хонториэлем лично. Я сожалел, но, по правде, был слишком увлечен зрелищем за окнами поезда, чтобы всерьез волноваться за Пантеру.       Постепенно народу набилось два вагона, если не больше. Ксены носились в проходе, вызывая нервную дрожь у половины пассажиров (вагоны-то плацкартные), но вскоре на них перестали обращать внимание.