Огонь

Тот день Казуи помнил смутно. Он переходил через дорогу, и… нет, никто в этом виноват не был. Ни до смерти испуганный водитель грузовика, ни полыхающий в небе алый закат, ни Ичика, чья маленькая фигурка огоньком блеснула на крыше, ни Казуи, который засмотрелся на неё и не сделал шаг из-под колёс. Куросаки помнил боль, но она прошла почти мгновенно. А потом он помнил огромные заплаканные глаза Ичики, и то, как у неё тряслись руки, когда шинигами выполняла свою основную обязанность — переправляла душу в Руконгай. Казуи помнил, как рукоять её меча коснулась его лба, а потом…

***

— Это ты виноват! — впервые Казуи слышал, чтобы его милая и тихая матушка так кричала. Орихиме была похожа на разъярённую валькирию, и Ичиго явно испугался её гнева, потому что сделал шаг назад. По лицу Орихиме катились крупные слёзы. — Зачем было вообще рассказывать ему обо всём… — прошептала госпожа Куросаки, крепко обнимая сына. Они — семьи Куросаки и Абараи — находились в кабинете капитана Тринадцатого отряда. Ичика вовремя доложила обо всём матери, и Казуи разыскали в Руконгае практически сразу. Вызвали его родителей. Орихиме была просто убита, а Ичиго не знал, как реагировать на то, что сын в чёрной форме шинигами выглядел точно так же, как он сам восемнадцать лет тому назад. — Химе, — попыталась вклиниться Рукия, но госпожа Куросаки оттолкнула её руку. — Ты тоже виновата! Все вы! Зачем вы забрали у меня его? Тебе было мало того, что ты забрала у меня Ичиго?! Если бы не ты… В кабинете раздалась звонкая пощёчина. Ичиго и Ренджи с ужасом смотрели на своих жён. Рукия опустила руку, строго глядя на Орихиме, которая стояла, удивлённо приложив ладонь к щеке. — Никто не виноват, — отчеканила капитан Тринадцатого отряда, и все окружающие осознали некую власть Рукии над всеми присутствующими здесь. Она была старше всех по званию, и уж точно умела приводить свои и чужие чувства в порядок. — Прекрати истерику, — сказала Рукия Орихиме, — так или иначе, твой сын будет зачислен в Тринадцатый отряд под кураторство Абараи-фукутайчо. Не стоит недооценивать мою дочь. Стоящая в стороне Ичика выглядела совсем не так, как будто её недооценивают — она плакала и жалась к отцу. Ренджи обнимал её за плечи и гневно смотрел на Казуи. У него тоже было ощущение, что дочь отдаляется — отдаляется из-за этого рыжего идиота, как когда-то точно из-за такого же рыжего идиота отдалилась от него Рукия. Дай Ренджи волю — он вообще никогда бы не отпустил Ичику от себя, но… она была его копией, и он понимал, что эта девочка не сможет жить даже в золотой клетке. После пощёчины Рукии Орихиме затихла, обмякла, и позволила Ичиго увести себя через Сенкаймон домой. Казуи остался. Он до сих пор не мог осознать, что теперь мир Ичики — и его мир. И, чёрт возьми, ради этого стоило умереть! Он же сам хотел… а тут этот грузовик, как небесный подарок. Возможно, Казуи задержался на шоссе даже не потому, что засмотрелся на Ичику. Возможно, он всегда подсознательно хотел умереть и отправиться в Общество Душ. Зная то, куда попадают люди после смерти, Казуи не боялся своей предполагаемой кончины, как остальные смертные. — Ичика! — командным голосом проговорила Рукия, и маленькая лейтенант вытянулась по стойке «смирно», отойдя от отца. Она сглотнула все слёзы, готовая слушать команды матери. Кучики-тайчо мягко улыбнулась: всё-таки её дочь была солдатом, точно такой же воинственной и юркой, какой была она сама. — Куросаки Казуи поступает под твоё кураторство. Вследствие того, что он — не обычный шинигами, ты будешь тренировать его и обучать всему, чему я обучила тебя. Естественно, Казуи, это не отменяет того, что я тоже буду тебя тренировать, — обратилась капитан уже к Куросаки, — но помни, за тебя отвечает Ичика, как лейтенант Тринадцатого отряда. — Я не подведу, — тихо и твёрдо сказал Казуи. Рукия внимательно глянула на Ренджи, и они ушли, оставив детей наедине. И в кабинете снова прозвенела пощёчина. Казуи не успел понять, когда его щеку обожгло, как огнём, и теперь с ужасом смотрел на разгневанную Ичику, которая впервые по-настоящему его ударила. Ударила не так, как бьют друзей и не так, как бьют врагов. Ударила, как бьёт оскорблённая женщина. — Идиот! — заорала Абараи, — идиот! Как ты вообще умудрился сдохнуть? Зачем ты смотрел на меня?! Казуи подумал, что всю жизнь смотрел только на неё, но побоялся сказать это вслух. Ичика смотрела на юношу почти с ненавистью, сжав кулачки. А потом повернулась и вышла из кабинета, оставив Куросаки одного.