С уважением, похоронное бюро Парижа: „Под Эйфелевой башней теплее.“»
Дослушав письмо все перевели взгляд на Адриана, который опустил голову и старался всеми силами сдержать слезы. — Да уж. То-то я думал, что мне так спалось плохо. Так вот оно, пришло. — Наконец нарушив нависшую тишину, произнес я. — Думаю вам двоим нужно хорошенько отдохнуть и подготовиться к вечеру. А мы со Съебастьяном останемся в пекарне и присмотрим за ней. — С Себастьяном — в очередной раз поправил меня дворецкий. — Я так и сказал. Давайте, Мари бери Адриана и идите отдохните, а то эта мысль не даст ему покоя. Девушка обняла блондина за плечи и они направились на второй этаж. Мы с дворецким проследили за ними вплоть до закрытия двери наверху. После я перевел взгляд на Съебастьяна и произнес: — И что ты встал? Это у них там утешения, а у нас по расписанию завтрак. — Будет исполнено, господин Писатель.***
На похоронах, действительно, присутствовали только близкие родственники, а именно: Адриан, Маринетт, Горилла, Натали, святой отец с кадилом и (каким-то непонятным образом) граф Кристоф со своей дочерью. Речь святого отца описывать надо? В смысле «что за вопросы», что реально надо? Да не… Шутите… Пф… Ладно, тогда в кратце… В общем, отец с кадилом стоял у изголовья могилы и произносил что-то вроде: «Да пусть душа твоя упокоится с миром, да не будет преград на пути ее, да пусть не пропадет она даром и попадет в Рай, прямиком к господу богу нашему… Во имя отца, и сына, и пресвятого духа, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.» И все в этом духе. Ах, ну да, еще и кадилом над гробом помахивал взад вперед, взад вперед, взад вперед. После чего он перекрестился, поклонился и гроб начали засыпать землей.***
Когда все начали расходиться граф Кристоф со своей дочерью подошел к Адриану. — Ооо, как жаль, какая потеря. Он был еще так молод чтобы умирать. Не думаю что эту пустоту в моей душе, которая осталась, сможет что-то заполнить. — Граф, ваши слова не несут в себе ничего, кроме злого умысла и коварства. — огрызнулся блондинчик. — Ох что вы право. Предлагаю на сегодняшний день зарыть наш с тобой топор войны, ведь это действительно тяжело. Именно поэтому мне хотелось бы пригласить тебя куда-нибудь выпить. Только ты да я, и больше никого. Адриан сначала посмотрел на графа, а потом на Мариенетт. — Может он прав? Тебе действительно нужно отвлечься. — шепнула она ему на ухо. — А это хороший шанс узнать о графе чуть больше. — Ну хорошо, возможно, ты права. — Белобрысик обратился к графу. — Я приму ваше приглашение. Но это только в этот раз. — Чудненько. — воскликнул Кристоф. — Пойдем мой дорогой, я знаю тут недалеко отличный бар. Не сказать, что я в нем часто бываю, но знаю не понаслышке, что там отличная выпивка.4 часа спустя.
-… а потом она ему и говорит: «Да ты же лысый!». — Граф закатился смехом и Адриан его поддержал. — Лысый, ты понял? Ахахахаха. — Слушайте граф… — Кристоф, просто Кристоф, парниш. — Слушай Кристоф, что тебе от меня надо? Зачем тебе… ик… сдались эти деньги? Куда ты… ик… будешь их девать? — Пнятия не мею… Поеду на них в роги… грои… ХОРЫ на лыжах кататися. — А ето идея… пффу… — Слушай, Дрианчик, у меня к тебе прдложение. Ты дюже понравулся моей дочери, а выходи за нее? — А почему бы и нет?.. Хотя неееееет… Мары меня тода убет… ик… — А мы ей… не скажем… пусть свадиба буит по… нрарошку. Ты только распишись здесь. — граф протянул Адриану какую-то бумагу. — Тошно по нарошку? ик… — Тошно при тошно… А Маринетт… цсссссс… молчок… — Ну лады… — ответил парень и поставил свою роспись.***
Сегодняшним утром Адриан спал в гостиной, в объятиях прекрасной девицы. А точнее, в объятиях дочери графа. Дворецкого в пекарне не было, лишь господин Писатель сидел на кухне и пил кофе. На лестнице послышались шаги, и Мари показалась на кухне. — Доброго утра, Гудвин. — Доброго, Мари. — Вы не видели случайно Адриана? Он должен был уже вернуться. — Как же не видеть, вон он, на диване, в объятиях прекрасной нимфы. — Какой «нимфы»? — На которой он вчера женился. — Как женился? — Мари медленно подходила к дивану, боясь увидеть там то, о чем она думала. И ее опасения были не напрасны. Как только она увидела все, о чем было сказано, то тут же закрыла рот руками и ее глаза начали наполняться слезами. Она вернулась на кухню и бухнулась на стул. — Нет, этого просто не может быть. Это все не правда. Этого не может быть. — И все же это есть. И ты только что сама все это прекрасно видела. — Но… но как же так… неужели его даже не мучила совесть в тот момент? — Боюсь, что в тот момент его советь была занята. Она вливала спирт в два горла. — Что же… что же мне делать… Гудвин… Я поставил чашку с кофе на стол и сказал. — Для начала тебе нужно все осмыслить и понять, правда ли то, что ты видела сейчас, ведь глаза могут обманывать. Смотри сердцем. Ну и еще, тебе нужно пойти прогуляться на свежем воздухе, проветрить голову и привести мысли в порядок. — Да, ты прав, я так и сделаю. — Маринетт подошла к двери. — Но будь осторожна, Съебастьян уже разлил масло. — произнес я не поворачиваясь. Девушка лишь вопросительно на меня взглянула и вышла на улицу.***
Через некоторое время вернулся дворецкий с покупками. — Господин писатель я купил все самое необходимое и сделал все, что вы просили: забрал ваш костюм из химчистки, отдал ваши туфли мастеру, он сказал что посмотрит, что с ними можно будет сделать, и прогулялся по Парижу. Ах да, еще под дверью лежала утренняя газета, прошу. — Съеабстьян протянул ее мне. — Отлично, посмотрим, что у нас тут. — я развернул газету на первой странице, где было написано: «Сегодня утром, переходя трамвайные пути на одной из оживленных улиц, погибла молодая девушка. Она упала под колёса движущегося трамвая. Бедную девушку обезглавило, и прибывшие на место медики были уже не в силах ей помочь. В полиции установили личность пострадавшей, ей оказаласьМаринетт Дюпен-Чен.»