Соседи по комнате

Клинт шёл по коридорам школы, стараясь не сбиться с пути и попасть именно в ту комнату, в которую он и хотел попасть. Как только Локи сообщил, что заходила Наташа, он ей позвонил. У Нат, как обычно, кончились деньги на телефоне. Романофф попыталась объяснить ему местонахождение своей комнаты, но о правильности её объяснений пока что было рано судить. И вот парень последний раз завернул налево и подошёл к третьей от поворота двери. Она, по описанию Наташи, и была дверью в её спальню. Клинт уже поднял руку для стука, но вдруг остановился, услышав какую-то красивую и нежную мелодию. Постояв так ещё некоторое время, он всё-таки постучал. Мелодия оборвалась. Послышались лёгкие шаги. Дверь медленно открылась. На пороге стояла девушка с волнистыми волосами до плеч, одетая в белую блузку и строгую юбку. Клинт понятия не имел, почему она до сих пор одета так официально, ведь даже на уроки не обязательно было приходить в форме. И да, Бартон, вроде как, видел её на обеде за одним столиком с Роджерсом. — Привет, я пришёл к Наташе Романофф, она… — договорить Клинт не успел, потому что ему на шею с оглушительным криком «Клинт!» бросилась Нат, отталкивая стоявшую на пороге девушку. Девушка цокнула и отошла. Романофф чмокнула его в щёку и затащила в комнату, закрывая дверь. Клинту стало немного неловко, ведь в комнате жили ещё девушки, и кто-то из них вполне мог быть против гостя, но потом Клинт увидел парня с белыми волосами, лежавшего на кровати вместе с какой-то девушкой. Что ж, они, вероятно, не против. Наташа усадила его на свою кровать, сообщив, что сейчас она переоденется, и они прогуляются. Бартон кивнул ей. Нат направилась к шкафу, а затем, взяв джинсы и свитер, в ванну. Клинт пробежал глазами по комнате. Девушка, открывшая ему дверь, всё ещё стояла там же и смотрела на него с недоверием. Она не отвела глаз, когда Бартон, прямо скажем, угрожающе сверлил её взглядом. Клинта это удивило: почти никто не мог так спокойно смотреть ему в глаза. Девушка, видимо, поняв это, усмехнулась. Бартон не мог понять, нравится она ему или – нет. Ему нравилось то, что она так уверенно даёт ему отпор, но что она потом будет делать? Возненавидит его? Будет обсуждать с подружками? Подставлять его при любом удобном случае? Всё, кроме обсуждения с подругами, казалось вполне возможным. — Чё пялишься? — спросил Клинт. Получилось совсем не так, как хотелось. Скорее смешно и обижено, нежели угрожающе. По плану Клинта, девушка должна была смутиться, уткнуться взглядом в пол и испуганно пробормотать что-то. — Это ты ввалился в мою комнату и начал рассматривать тут всё, задержавшись на мне. Я не вышвырнула тебя отсюда только из-за Нат, — ответила ему девушка, снова усмехнувшись и продолжая смотреть Клинту в глаза. — И как же ты меня вышвырнуть собралась? Каблук не сломается? — насмешливо спросил Бартон. Она действительно была обута в туфли на шпильках. Достаточно неустойчивых для падения даже самой грациозной девушки. — А ты проверь. Парень с белыми волосами приподнялся на локтях и с интересом перевёл взгляд с Клинта на девушку, усмехнувшись. — Не жалуйся потом, — серьёзно бросил Клинт, подходя к девушке. Перспектива вступить в драку с девушкой ничуть не пугала Клинта: он знал достаточно женщин, являющихся настоящими исчадьями ада. Бартон, вообще, не любил все эти гендерные стереотипы. Женщина не должна сидеть в кухне и ждать мужа с работы, если ей не хочется этого. Она может ходить в юбке или джинсах, любить розовый или чёрный, заниматься кулинарией или боксом – этот выбор не касается всех остальных. И всё же, наглая соседка Нат не была похожа на того, кто может вот так запросто навалять довольно крепкому парню. Девушка сняла туфли и, улыбаясь, аккуратно поставила их рядом, а потом легко, на носочках, побежала навстречу Клинту. Через минуту Клинт уже лежал на полу, а наглая девчонка сидела у него на груди. Удивительно, но юбка-карандаш не треснула по шву и не собралась в аккуратную гармошку. На идеально выглаженной блузке не появилось ни одной складочки. Волосы всё ещё спадали на плечи идеальными каштановыми волнами. Словом, девушка была полностью идеальна, даже уложив Клинта на лопатки. Белобрысый парень громко и заливисто рассмеялся. Девушка, лежащая с ним на кровати, тихо и неуверенно хихикнула. — Пегги, хватит! Девушка, которую, вероятно, звали Пегги, закатила глаза и посмотрела в сторону. Клинт тоже поднял взгляд. В нескольких шагах от них стояла другая девушка, одетая в огромный свитер и джинсы. На голове у неё был завязан довольно растрёпанный пучок. В руках девушка держала скрипку и смычок. Вот откуда эта мелодия. — Он сам напросился, Лора, ты не видела? — нагло спросила Пегги, слезая с Клинта и надевая обувь обратно. — Видела. Достаточно с него, — спокойно ответила Лора. — Как скажешь, милая, — пожала плечами Пегги, направляясь к окну. Подойдя к нему, девушка легко запрыгнула на подоконник. Пегги не сводила глаз с Клинта, всё ещё лежавшего на полу. Осознав унизительность своего положения, Бартон поднялся на ноги и зло глянул на девушку на подоконнике. Она самодовольно улыбалась. Чёрт, эта самодовольная девчонка была так похожа на Нат: какой-то своей бесстрашностью, уверенностью. Но, одновременно с этими сходствами, девушки значительно отличались. Наташу с первого дня знакомства можно было назвать бунтаркой. Нат жила в хаосе и сама была похожа на разрушительный ураган. Она разрушала всё на своём пути. Когда-нибудь она разрушит и самого Клинта. По неосторожности, случайно, сорвётся, не осознает и не сдержится. Потом Нат будет скорбеть и жалеть, проклинать себя, но будет слишком поздно – Бартон уже станет одной из жертв урагана по имени Наташа Романофф. Пегги же была какой-то… правильной. «Ну и к чёрту её, я здесь ради Нат», — подумал Клинт. Дверь в ванну открылась. В комнату зашла Нат, уже одетая в джинсы и свитер. — Пошли? — спросила девушка, подходя к Бартону. Клинт молча взял Наташу за руку и вышел из комнаты.

***

Брюс уже около часа сидел под этим деревом. Мимо него иногда пробегал кто-нибудь. Утром шёл дождь, поэтому вчерашняя жара прекратилась так же быстро, как и началась. Сидеть на слегка влажной траве было успокаивающе. Беннер думал о родителях. Им, Брюс уверен, намного легче без него. Они могут не так сильно волноваться после каждого своего слова, произнесённого в присутствии сына. Мать может остыть и простить его. Они с папой могут больше времени уделить Джули. Джули может оправиться. Джули может забыть о его существовании. Джули может перестать бояться. Джули может заговорить снова. Брюс с тяжёлым вздохом откинулся назад, упираясь затылком в ствол дерева. Старый дуб излучал какое-то странное тепло. Широкий ствол придавал какую-то уверенность. Деревья всегда казались Беннеру неким гарантом жизни. Они успокаивали его. Природа всегда успокаивала и заставляла чувствовать себя в безопасности. Джули тоже когда-то чувствовала себя в безопасности. Ему было так жаль каждый раз, когда он вспоминал Джули. Джули не заслужила такого. Джули была маленьким ярким лучиком солнца. Теперь она больше похожа на бледную и печальную луну. Она выходила из своей комнаты только ночью, подходила к большому окну в гостиной и оставалась там, пока кто-нибудь случайно не обнаружит её и не отведёт в комнату. Беннер не знал об этом, пока однажды ночью не зашёл в гостиную, чтобы забрать забытую там книгу.

***

Джулия Беннер стояла в лёгкой, полупрозрачной сорочке, не двигаясь и не издавая ни звука. Свет луны из окна освещал её ещё такое детское, но уже изнемождённое и утомлённое лицо. Когда-то пухлые щёки впали, под глазами синяки, рот безвольно приоткрыт, будто его маленькая сестрёнка была не в силах даже сомкнуть губы. Тело, просвечивающееся через лёгкую ткань, было до отвратительности худым и бледным. Джули из милой задорной девочки превратилась в пугающее приведение. «И это сделал с ней ты, тупой ублюдок», — пронеслось в голове Брюса. Он шумно вздохнул, пытаясь унять накатывающуюся ярость. Джули слышала. Брюс подумал, что сейчас она испугается, закричит и убежит к родителям. Но Джули не двигалась. Она даже не повернулась. Брюс подумал, что она, должно быть, слишком увлечена и не услышала его. А затем он услышал это. Невероятно тихий и хриплый голос. Голос Джули. Боже, как же он изменился. — Брюс… — тихо прошептала его сестры. Было в нём что-то ужасающее. Беннер был уверен, услышь этот шёпот тот, кто ничего не знал о трагедии Беннеров, он бы сразу всё понял. Его имя в устах Джули теперь звучало так… странно. Не испуганно, нет. Джули не боялась. Её «Брюс» звучало… Покорно. Как будто вместо имени своего брата Джули согласилась на всё, давая разрешение делать всё, что хочется. Она отдавала себя в его власть. Она хотела, чтобы Брюс понял это. И Брюс понял.

***

Из воспоминаний Брюса вырвали голоса. Один из них, кажется, был знаком ему. — Так не может продолжаться. Ты всё время оставляла это на потом, хватит переносить. Пора признать, что ничего не получится. – говорил парень. Голос приближался. Беннеру хватило пары секунд, чтобы понять, что голос принадлежит Клинту Бартону. Клинт со своим спутником направлялся как раз в сторону старого дуба, только с другой стороны. Брюс постарался стать, как можно, менее заметным. Он не хотел сейчас никого видеть. Не хотел, чтобы кто-то видел его. — Клинт, мне так жаль. Я не знаю… Может быть, можно ещё попробовать?.. Вдруг получится? — этот голос принадлежал девушке. Она говорила с каким-то сильным акцентом. Брюс не мог понять, с каким. Пока Беннер размышлял по поводу акцента, Клинт и девушка подошли к дереву. Они, кажется, не замечали парня. Они не сели на влажную землю. — Нат, мы только портим всё. Нам обоим будет только лучше, поверь мне, — Клинт говорил тихо, но настойчиво. — Я знал, что так будет. С самого начала знал. Ты не виновата. Это вполне логичный исход. Всё хорошо. — Я не хочу терять тебя. Ты – всё, что у меня есть. Ты один не оставил меня в одиночестве, Клинт. Помнишь Будапешт? — голос девушки дрожал, она говорила ещё тише, но Брюс старался услышать каждое слово. Ему было интересно. — Помню, Нат, конечно. И от этого только хуже. Нат, я вспоминаю Будапешт и понимаю, что так больше не будет. И ты не виновата, прошу, не наговаривай на себя, как ты всегда это делаешь. Во всём виноват только твой ублюдок папаша. Но он получил по заслугам, Нат. Ты всё сделала правильно. Нет, нет, только не плачь. Он заслужил. Нат, ты молодец. — Не говори о нём, ладно? Не хочу вспоминать об этом. Я знаю, что всё было правильно. Без тебя я бы не смогла. Ты оставишь меня теперь? После всего, что произошло? После всего, что ты сделал для меня? — голос Нат всё ещё был тихим и дрожащим, но теперь в нём проскальзывали нотки обиды и злости. Брюс сжался ещё сильнее. Он помнил слова Клинта. Что-то с ним не так. И с этой Нат тоже что-то не так. — Нет, конечно нет. Я не оставлю тебя. Я всегда буду рядом. Я говорю лишь про то, что нам следует быть только друзьями. Для чего-то большего тебе придётся перешагнуть через себя, а это может быть очень болезненно, к тому же, возможно, не эффективно, помнишь? Ты не готова. И со мной ты не будешь готова. Я не хочу, чтобы ты страдала. Мы всё ещё друзья. Я всё ещё твой. Я всё ещё не собираюсь оставлять тебя в одиночестве. Беннер уже жалел, что не вышел из укрытия сразу же после начала разговора. Всё это было слишком личным. Брюсу не нужно здесь находиться. Но уже поздно открывать себя. В крайнем случае, можно притвориться спящим. — Правда? Ты останешься со мной? Останешься, несмотря ни на что? — девушка почти рыдала. Брюс был уверен, что по щекам у этой странной Нат текут слёзы. — Ну конечно, Нат. Не плачь. Пойдём, скоро ужин. Может, нам дадут еду пораньше и мы сможем добыть чай. Брюс слышал, как шаги Клинта и Нат удаляются. Беннер задумался. Разговор довольно странный. Логичный исход чего? Что сделал отец Нат? Что он заслужил? Что они сделали с ним? Почему для чего-то большего Нат не готова? Что ж, подумать об этом можно и после ужина. Есть хотелось, а ужин мог закончиться. Брюс не запомнил расписание столовой, а сейчас его не было при нём. Да и вообще, не стоит сидеть так долго на мокрой земле.