Они смотрели несколько минут друг другу в глаза: Агрест – с сомнением, девушка – робко. Оба медлили. Искреннее любопытство пересиливало страх, но Маринетт не знала, как ей быть. Вроде бы инициативу должен проявить Габриэль. Может, приободрить его? Дюпен-Чен мягко провела по его предплечьям ладонями, чувствуя ими вздувшиеся от напряжения вены. Она и не думала, что ее когда-нибудь так привлекут руки – жилистые и сильные, будто вырезанные искусным скульптором из мрамора, с длинными, как у музыкантов, кистями. Она очертила пальцами каждую мышцу, осязая подушечками обжигающе горячую кожу. Завораживающе…
В голове промелькнула секундная мысль: каково это, быть вожделенной мужчиной? Ей вдруг нестерпимо захотелось окунуться в это вожделение. Почувствовать, что она действительно необходима соулмейту. Ведь он – глупо было опровергать это – нужен ей. Как… любовник? Чем еще объяснить бесстыдные желания, снедающие её изнутри? Руки Маринетт продолжили исследовать тело Агреста, замершего над ней каменным изваянием. Его дыхание сбилось, а глаза потемнели – серые радужки скрылись за расширившимися зрачками. Он кусал губы, сминая пальцами шелк ночной рубашки, но не предпринимал активных действий. Дюпен-Чен нервно сглотнула и решила подтолкнуть Габриэля к инициативе, а заодно придать себе уверенности. Огладив широкие плечи, она сомкнула руки в замок вокруг его шеи. А затем потянула не сопротивляющегося модельера к себе. Стоило коснуться его рта, как мужчина, все это время остававшийся неподвижным, наконец ожил. Девушка почувствовала, как его язык требовательно прошелся по её губам. Она судорожно вздохнула, и Агрест тут же углубил поцелуй…
Её еще ни разу так не целовали. Маринетт отвечала на каждое движение соулмейта, ощущая необъяснимую эйфорию. Тем временем Габриэль плавно забрался руками под подол ночной рубашки, подцепил край трусиков и медленно потянул вниз. Дюпен-Чен безропотно позволила освободить себя от белья. Широкая ладонь, едва-едва касаясь кожи, скользнула по внутренней стороне бедра. Пальцы на мгновение остановились, а затем осторожно дотронулись до намокшей промежности. Девушка покраснела, дернулась и попыталась сжать ноги, но модельер помешал ей, втиснув между ними колено.
- Я не причиню тебе боли, – пообещал он, – ни за что на свете.
Она поверила ему и послушно развела ноги. Мужчина продолжил начатое. Его ласки постепенно стали увереннее. Маринетт заметалась под ним, а вскоре сама начала подставляться его пальцам. Внезапно Агрест поднялся на колени, потянув Дюпен-Чен за собой. Довольно ловко избавив её от ночной рубашки, он замер, пристально разглядывая обнажившееся тело. Девушка смутилась и отвела глаза, но потом скользнула по крепкому торсу сначала взглядом, а затем и ладошками. Габриэль приобнял Маринетт одной рукой, другой зарывшись в темные пряди волос на её затылке. Бережно уложив её обратно на постель, он отстранился, чтобы расстегнуть ремень брюк. Пока модельер раздевался, Дюпен-Чен тактично отвернулась. Она предпочла бы кромешную темноту в комнате, но решила не настаивать. Пусть будет так, как ему хочется…
Когда широкая ладонь скользнула по её бедру, девушка постаралась расслабиться. Согнув ноги в коленях, она раздвинула их, давая соулмейту больший простор. Хоть бы в этот раз было не так боль… Мысли Маринетт оборвались на середине. Она разом ощутила и дискомфорт от достаточно тесного проникновения, и тяжесть тела, опустившегося на неё. Дюпен-Чен заволновалась и задрожала. Но Агрест поспешил успокоить её нежным поцелуем и ласковыми поглаживаниями.
- Пожалуйста, расслабься. Все будет хорошо.
Его мягкий голос немного унял волнение. Она попыталась выполнить просьбу, но у неё не получалось. Видимо, Габриэль понял, что она не сможет сделать это. Склонившись к ней, он слегка поцеловал её в висок. Маринетт лежала не шевелясь. Модельер переключился на лоб, на щеки. Когда он приблизился к уголку её рта, она поцеловала мужчину сама, затем пытаясь повторить то, что он делал до этого, - обняв Габриэля за шею, зарылась пальчиками в его волосы. Ладони Агреста уверенно скользили по её телу. Девушке не оставалось ничего, кроме как выгибаться навстречу и беззвучно ахать от каждого прикосновения.
Мужские руки порхали по ней, дразня, сминая и поглаживая её тело. Губы целовали всё, до чего только можно было дотянуться, и Маринетт медленно сходила с ума. Она пылала - и не могла сгореть, беззвучно умоляя соулмейта: «Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!», хоть и сама не знала, о чём именно просила его. Дюпен-Чен почти потерялась в этом новом для неё чувстве, как вдруг модельер нырнул руками под её спину, встал на колени и приподнял над кроватью. Она сжала его бедрами и обхватила руками шею в попытках сохранить равновесие. Агрест, продвинувшись вместе с девушкой вперед, прижал её спиной к изголовью кровати. Он качнулся вперед, входя в неё до упора и побуждая обнять себя ногами за талию. А затем, не заметив протеста со стороны Маринетт, плавно начал двигаться в ней…
Габриэль был одновременно нежен и требователен. Он прикасался к девушке с таким трепетом, будто она была его святыней. Дюпен-Чен недоумевала. Теперь она испытывала совсем другие ощущения, нежели в первый раз. А крепкие объятия и жаркий шепот соулмейта только распаляли её.
- Не покидай меня… Я умру без тебя… Маринетт… Моя любимая девочка…
Он словно заведенный повторял эти фразы, и у неё кружилась голова. Секс был таким нежным и страстным, что она решила тоже не скупиться на ласку для партнера. Девушка не знала, правильно ли целовала мужчину и касалась его, но Агрест в ответ хрипло стонал и сминал её тело в объятьях. Вскоре он усилил напор, но Маринетт это уже не волновало. Она впивалась ноготками в спину модельера, не осознавая, что сильно царапает его, и уже сама двигалась ему навстречу. Все вокруг потеряло смысл, и только их близость казалась ей понятной и правильной.
- Ты все, о чем я когда-либо мечтал…
Дюпен-Чен упивалась жаром мужского тела и жадно ловила его губы, а Габриэль требовательно ласкал её бедра. Он двигался все быстрее и стонал в голос. Вскоре в низу её живота будто затянулся тугой узел. Девушка не понимала, почему вдруг начала такое испытывать, и попыталась намекнуть о своем состоянии модельеру. Но он оставил попытки без внимания, целуя её все требовательнее и крепче сжимая её тело.
- Я люблю тебя, – прервавшись, прошептал Габриэль и тут же возобновил поцелуй.
«Я люблю тебя» неотрывно звучало в её голове. Маринетт не могла сказать наверняка, что именно это было, - запечатлевшиеся в памяти слова модельера или эхо её собственного потаенного чувства. Но внутри словно что-то щелкнуло. Задыхаясь под напором собственных эмоций и выгнувшись навстречу мужчине, она громко застонала. Но первый за несколько месяцев звук, вырвавшийся из её горла, в тот же миг утонул на губах соулмейта. Крепко стиснув бедра Дюпен-Чен и уткнувшись лбом в её шею, Габриэль двигался в ней все быстрее. Наконец он сам надсадно застонал, и от этого сердце девушки сладко замерло. Она прижалась к любовнику всем телом, ощутив особенно глубокий толчок…
Два громких вскрика огласили спальню, но экстаз был слишком сильным, чтобы пара обратила на них внимание. Маринетт и Агрест замерли, пытаясь прийти в себя и восстановить сбившееся дыхание. Обессилившие и взмокшие, они не спешили разрывать объятья. Дюпен-Чен подняла глаза на модельера. Странно… Сейчас все в нем казалось ей идеальным. И взъерошенные волосы, небрежно ниспадающие на лоб, и серые с поволокой глаза, и припухшие от поцелуев губы, жадно хватающие воздух… Модельер осторожно вышел из неё, а затем откинулся на спину, плавно увлекая её за собой. Она почти скатилась с мужчины и блаженно ахнула, почувствовав разгоряченным телом приятный холодок сатиновых простыней. Но тут Габриэль вновь притянул девушку к себе.
- Не уходи, останься.
Маринетт повернулась набок и положила голову ему на плечо. Она не смогла бы сейчас уйти к себе, даже если бы захотела - так сильно её измотала их близость. От звука биения сердца соулмейта Дюпен-Чен неожиданно разморило, и она почти мгновенно провалилась в сон…
***
Проснувшись утром, девушка не сразу сообразила, где находится. Комната явно не была её спальней. Маринетт перевернулась на бок, и вдруг кто-то прижался к ней сзади, заключая в объятья. Она напряглась, но тут же облегченно выдохнула. Габриэль. Это он обнял её. Память услужливо преподнесла воспоминания о вчерашней ночи, и Дюпен-Чен покраснела. Неужели по утрам после секса всегда так неловко себя чувствуешь? Она была смущена и растеряна, но интуиция почему-то подсказывала, что все было хорошо и правильно. Так и должно…
Девушка прикрыла глаза и умиротворенно вздохнула. Согретая теплом тела соулмейта, она нежилась в его объятьях. Неожиданно модельер зарылся лицом в её волосы и шумно выдохнул. Маринетт еще больше растерялась. Может ли один человек быть таким разным? Она вспомнила о том, каким ласковым был с ней Агрест, какие слова говорил… Как все это понимать? А главное, как реагировать? Дюпен-Чен никогда еще не признавались в любви, к тому же подобным образом. Да и насколько искренними были его слова? Все же Габриэль был вчера сильно пьян. Мало ли что он мог наговорить. Может, спросить у него, когда он проснется? Девушка покраснела еще больше. Вряд ли у неё хватит смелости написать ему подобное.
В этот момент объятья ослабли, и мужчина повернулся на спину. Его ладонь мягко скользнула с её живота на бедро, вызвав у Маринетт ощутимую дрожь в теле. Ей захотелось обернуться и обнять его самой, но она вовремя остановила себя. А если он проснется? Дюпен-Чен будто наперед чувствовала – ничего хорошего из этого не выйдет. Роксанн как-то рассказала ей о глубоком чувстве вины, преследовавшей Агреста. Что будет, когда он увидит соулмейта обнаженной и прильнувшей к нему? Вдруг модельер решит, что снова принудил её, и тогда все попытки Маринетт наладить отношения опять пойдут прахом? Наверное, ей лучше вернуться к себе. Осторожно, чтобы не разбудить Габриэля, она выбралась из-под его руки, слезла с постели, подобрала свои вещи и, стараясь не смотреть на обнаженного мужчину, покинула комнату.
Стоя под струями душа, Дюпен-Чен попыталась осмыслить происходящее. Может, слова Адриана про семью все-таки значили именно то, что она подумала? Модельер действительно рассматривал её как спутницу жизни? Но его планы, скорее всего, далеки от реальности. Люди не могут сами выбрать себе спутника жизни. Это утопия… Пожалуй, не стоит спрашивать. Ей, конечно, безумно понравилась ночь, но она не хочет разрушать отношения с соулмейтом. А если Габриэль что-то спросит, то она сможет состроить недоуменную мордашку. К тому же у немоты есть один плюс. Если их категория окажется второй, это рискует обернуться для них огромными проблемами…
***
Габриэль открыл глаза и тут же поморщился. Проклятье, ну зачем он вчера напился? Голова гудела, словно наковальня, по которой со всего размаху дали молотом. С трудом привыкнув к солнечному свету, мужчина несказанно удивился. С каких это пор он спит головой к изножью кровати? И почему ему так холодно? Модельер неловко поднялся на постели и огляделся по сторонам. Похоже, он был так пьян, что лег как придется. Да еще и зачем-то разделся донага. Агрест осмотрел свое ложе и снова изумился. Обе подушки свалены на пол, простынь нещадно смята. И если на ней следы того, о чем он подумал… Похоже, Габриэль всю ночь не выпускал женщину из объятий.
От этой мысли он раздраженно застонал. Вот только не хватало притащить в свой дом, в свою постель кого попало. Оглядевшись и не найдя даже намека на присутствие потенциальной любовницы, мужчина решил, что все его выводы – бред. Он встал и как есть направился в душ, отдирая от переносицы успевший поднадоесть пластырь. Стоило прохладной воде коснуться спины, модельер зашипел от боли. Его били, а не живьем шкуру сдирали, почему такие ощущения? Смыв с себя вчерашний день, Агрест подошел к зеркалу и несказанно удивился. Синяки и кровоподтеки уже не так бросались в глаза. Он осторожно ощупал лицо. Трогать его было уже не так больно. Может, из-за того, что его соулмейт спит в соседней комнате?
Но мысль о бурно проведенной ночи все же не давала ему покоя. Габриэль подошел к зеркалу и повернулся вполоборота. «Значит, все же притащил», – расстроенно подумал он, осматривая алые полосы на верхней части спины. В голове неожиданно всплыли смутные воспоминания: тепло женского тела, хриплое рваное дыхание и протяжный стон. Мужчине стало до жути неловко. «Надеюсь, Маринетт всего этого не слышала».
А если она все-таки слышала или даже более того, видела? Мысль об этом заставила модельера устыдиться. Что теперь соулмейт о нем подумает? Агрест никогда не был пуританином, но все же старался держать в тайне случайные интрижки, заботясь не только о собственном имидже, но и о чувствах сына. Правда, он уже давно не позволял себе расслабиться в обществе другой женщины. Последняя была как раз до судьбоносной встречи на лестнице перед коллежем, а потом чувства к соулмейту настолько поглотили его, что он стал попросту игнорировать знаки внимания со стороны воздыхательниц. Но в любом случае избегать Дюпен-Чен было невозможно. Им сегодня предстояло ехать в клинику соулмейтов для сдачи анализов.
Закончив приводить себя в порядок, модельер вышел в гардеробную. Он оделся и уже хотел покинуть помещение, как вдруг услышал из соседней комнаты необычные звуки. Словно… кто-то очень тихо мурлыкал какую-то песенку. Агрест подошел к двери, ведущей в комнату соулмейта, и осторожно отворил её.
Маринетт сидела на пуфе возле туалетного столика и расчесывала спутавшиеся волосы, напевая себе под нос какую-то мелодию. Это вызвало у Габриэля ностальгию. На миг он увидел на месте Дюпен-Чен другую девушку – блондинку с яркими зелеными глазами, пытающуюся заплести идеальную косу с первого раза и всегда терпевшую неудачу… Мужчина оперся плечом на косяк, чуть пошире открыв дверь, которая загораживала от него Маринетт. Он завороженно смотрел на скольжение зубьев расчески по темным локонам и вслушивался в мелодию. Жюли тоже любила петь, пока приводила себя в порядок. Похоже, что у его соулмейта такая же прив…
Модельер осекся на середине мысли. Подождите… Она… напевает?!
- Маринетт? – сдавленно позвал он, вперив при этом в девушку ошарашеный взгляд.
Дюпен-Чен вздрогнула, выронила расческу и крутанулась на пуфе в его сторону.
- Напугал! – возмутилась она, но тут до неё тоже дошло происходящее, и она судорожно прижала ладошку ко рту.
Агрест тут же оказался возле неё и с силой сжал её плечи.
- Ты можешь говорить? Как давно?
Маринетт хотела ответить, но заволновалась и не произнесла больше ни звука.
- Неужели мне послышалось? – мгновенно скис Габриэль, но соулмейт замотала головой.
- Как же у тебя это получилось? – обратился он будто сам к себе, но тут вновь услышал сдавленное:
- Не знаю.
От волнения у мужчины задрожали руки. Он не мог подобрать рационального объяснения всему происходящему, поэтому решил остановиться на невероятном: произошло чудо!
