***
Дюпен-Чен никак не могла уснуть. Сегодня весь день она ощущала необъяснимую тревогу. Как будто случилось что-то плохое, но не могла понять, что именно. Маринетт ворочалась с боку на бок, несколько раз взбивала подушку, но это не помогало. Нервозность собиралась в груди отвратительным комком, с каждой минутой овладевая ею все сильнее и сильнее. Может, это из-за того, что она сегодня не виделась с соулмейтом? Обычно он всегда предупреждал её о задержке, но сегодня днем уехал в Храм Судьбы и пропал. Девушку насторожило его долгое отсутствие. Когда ближе к вечеру в её комнату неожиданно зашла Натали, то Дюпен-Чен принялась строчить целый список вопросов касательно Габриэля. Прочитав записку, женщина потупилась и ответила, чтобы Маринетт не ждала его сегодня. А на вопрос «В чем дело?» пояснила: «Ему нужно побыть одному». Девушка не знала, как трактовать эти слова, но с той поры её охватила тревога за мужчину… Внезапно раздавшиеся в гардеробной шорохи и сдавленные ругательства вывели Дюпен-Чен из раздумий. На мгновение она даже перепугалась. Воры? Но Агрест, кажется, говорил, что его особняк находится под круглосуточным наблюдением. Может, модельер вернулся? Встав с кровати и забыв даже надеть халат, Маринетт решительно направилась к гардеробной. В этот миг хлопнула дверь, и шорохи стихли. Девушка вошла в гардеробную и не обнаружила там ни души. Она уже хотела вернуться, но тут зацепилась взглядом за сброшенные на пол одежду и обувь модельера. Странно. Мужчина никогда не позволял себе небрежного отношения к вещам. Дюпен-Чен подняла пиджак и тут же скривилась. Тот насквозь пропах табаком и алкоголем, вкупе с парфюмом создавая не самое благоуханное сочетание. Из соседнего помещения послышались ругательства. Положив пиджак на банкетку, Маринетт подошла к двери и, тихонько отворив её, осторожно заглянула в комнату. Спальня Габриэля освещалась одной прикроватной лампой, а сам он сидел на постели, уперев локти в колени и спрятав лицо в ладонях. Девушку вдруг с головой накрыло небывалое чувство тоски и одиночества. Не в силах справиться с ними, она решительно направилась к соулмейту. Приблизившись, Дюпен-Чен протянула руку и легонько коснулась его волос, побуждая поднять голову. - Девочка моя, почему ты не спишь? – удивленно спросил модельер. Но Маринетт пропустила ласковое обращение мимо ушей, шокировано глядя на Агреста. Судьба всемогущая, он мало того что был сильно пьян, так еще и избит! Правая бровь рассечена, нос, залепленный пластырем, похоже сломан, а нижняя губа разбита. В уголке рта еще остались следы крови. Девушка взяла лицо мужчины в ладони, силясь при неярком свете лампы разглядеть другие повреждения. - Ах, это? Не страшно. Получил по заслугам, - слегка улыбнулся Габриэль, но Дюпен-Чен это не убедило. Зачем, спрашивается, Агресту охрана, если он сам нарывается на драку? Но не только травмы смутили её. Модельер выглядел таким печальным, что его захотелось немедленно утешить. Но сейчас это было невозможно, ведь Маринетт не могла произнести ни слова. Внезапно его руки легли на её бедра и слегка огладили их. Это насторожило девушку, и она спешно одернула ладони от лица соулмейта. - Я так рад, что ты со мной. Мне так тебя не хватало, - произнес он, теребя пальцами подол ночной рубашки. Дюпен-Чен перепугалась и уже приготовилась сбежать в свою комнату, но снова встретила взгляд, наполненный болью и отчаяньем. - Ты ведь останешься со мной? Обещай, что останешься, - тихо попросил Габриэль. Но Маринетт замерла на месте, не сказав ни «нет», ни «да». - Я так хочу тебя касаться. Ты ведь позволишь? Я столько месяцев об этом мечтаю. Девушка закусила губу от волнения. Как намекнуть ему… что она не против? Ей бы сейчас не помешал голос. Дюпен-Чен склонилась и осторожно обняла модельера за шею, прижавшись своей щекой к его. Ладонь смяла ткань её ночной рубашки, а затем Агрест, скользнув рукой на талию Маринетт и ответил на объятие. Вдруг он отстранился назад, потянув её за собой, и они оба повалились на матрас. Но девушка недолго оставалась в главенствующей позиции. Мужчина осторожно перевернулся и оказался сверху. Дюпен-Чен с замиранием сердца ждала, что же случится дальше, но вопреки её ожиданиям, соулмейт всего лишь положил голову ей на грудь и шумно выдохнул. Маринетт не знала, как ведут себя в подобной ситуации. Она жутко нервничала, а её сердце бешено колотилось в грудь. - Ты боишься меня. До сих пор боишься, - с горечью произнес мужчина. Это немного устыдило девушку. Она осторожно разжала объятья и, коснувшись одной рукой волос Габриэля, принялась робко гладить его по голове. Мама всегда так делала, когда Дюпен-Чен было плохо, вдруг поможет и модельеру? Сработало. Агрест расслабился, и его дыхание стало более ровным. Маринетт почувствовала себя немного более уверенно и зарылась пальцами в густые жесткие пряди, мягко перебирая их. С губ мужчины сорвался блаженный стон. Но вскоре ему, по видимому, стало неудобно и он сдвинулся выше, кладя голову на плечо девушки… Она не знала, сколько прошло времени. Габриэль не шевелился, крепко обняв Дюпен-Чен, а та продолжала утешать его. Тоска, душившая Агреста, чуть пригасла, и Маринетт тоже стало несколько легче. Она никогда не видела мужчину таким одновременно потерянным и беззащитным. Что же такого случилось, что он отправился топить свое горе в бутылке? Хотя, насколько она знала из перешептываний прислуги, алкоголь в последние месяцы стал верным спутником её соулмейта. Не ей было осуждать его. Успешный модельер потерял последнего члена семьи, а потом чуть было не остался без родственной души, которую ждал целых двадцать лет... Девушка снова ощутила укол совести. Она единственный человек, который у него остался. И она чувствовала – Габриэль боится признать свое одиночество, раз только в изрядном подпитии решился попросить для себя утешения и ласки. Отказать ему будет крайне эгоистично. Дюпен-Чен твердо дала себе обещание: как только Агрест снова почувствует подобное, она постарается его утешить... У её теперешнего положения был один недостаток. Рука от монотонных движений постепенно уставала. Вскоре Маринетт замерла. В этот миг модельер склонил голову ниже и уткнулся в её шею. Сердце девушки вновь ускорило биение и это не укрылось от мужчины. - Тебе неприятно, - констатировал он, обжигая горячим дыханием её ключицы. Габриэль приподнялся на локте и попытался встать, но Дюпен-Чен удержала его. Агрест, явно не ожидавший подобного, послушно опустился обратно, нечаянно мазнув по её ключицам губами. Тело Маринетт накрыла волна дрожи - и вызванной уже отнюдь не испугом. На секунду она подумала, что сделанное модельером ей даже… понравилось. Но сам он видел происходящее по-другому. - Прости. Не хотел напугать тебя. Он разжал объятье и потянулся к ней. Возможно, хотел коснуться её щеки, но вместо этого пальцы скользнули по шее. Девушка снова вздрогнула и тяжело выдохнула. Рука двинулась вверх и замерла на ее скуле. Прикосновение получилось таким нежным, что Дюпен-Чен инстинктивно прижалась щекой к мужской ладони. Слегка шершавой, но такой теплой, родной и нестерпимо нужной сейчас, что Маринетт блаженно прикрыла веки и умиротворенно выдохнула. Габриэль тут же приподнялся на локте, впившись в неё взглядом. - Тебе… нравится? - сорвалось с его губ. Девушка распахнула глаза, на мгновение задумалась, а потом кивнула. По крайней мере, она не чувствовала, что ей неприятно. Агрест осторожно провел по её скуле большим пальцем. Потом двинулся ниже, робко очерчивая изгиб шеи, линию ключиц, и остановился на груди. Слегка стиснув упругий холмик, он вдруг отдернул руку, а потом вернул её. Ладонь модельера была такой горячей, что жар от неё проникал даже сквозь ткань рубашки. От прикосновения грудь Дюпен-Чен набухла, и сосок напрягся. Маринетт непроизвольно вздохнула. Ей почему-то не захотелось, чтобы мужчина останавливался. Габриэль тем временем смотрел в её лицо, словно ища хоть какой-то намек на неприязнь. Его глаза влажно блестели в свете лампы, а губы приоткрылись, словно от избытка чувств. Девушка инстинктивно подалась вперед и замерла буквально в дюйме от его лица. Она почувствовала его дыхание на своих губах, и оно вызвало в ней совершенно новые, но меж тем очень странные эмоции. А если подвинуться еще ближе?... Агрест опередил намерение девушки. Он осторожно прижался к её губам, и, не встретив сопротивления, чуть усилил напор, превращая нежное касание в робкий поцелуй… Дюпен-Чен замерла, не решаясь даже пошевелиться. Но бездействовать тоже не выход, модельер может решить, что ей неприятно. Может… все же стоит ответить? Маринетт несмело обняла мужчину двумя руками за шею и застенчиво шевельнула губами. Она совершенно не представляла, что делать, но все же смогла сориентироваться, и поцелуй стал чуть более уверенным. Ладонь Агреста сместилась с груди на талию, нырнула под спину и он обнял девушку, приподнимая её над матрасом. Модельер передвинул руку выше и коснулся обнаженного участка кожи. Это заставило Дюпен-Чен вздрогнуть и натолкнуло её на безумную мысль. Может ли так случиться, что соулмейту понравятся… ответные прикосновения? Действуя практически на автопилоте, Маринетт отстранилась, скользнула руками вниз и, сжав пальцами мужскую рубашку, потянула её из брюк. Габриэль растерянно наблюдал, как она методично расстегнула все пуговицы, а после робко прикоснулась обеими ладошками к открывшейся полоске обнаженной кожи на его груди, ощущая разом и биение сердца, и напряжение мышц. Агрест хрипло вздохнул и бережно опустил девушку на кровать. - Девочка моя, - прошептал он, едва касаясь губами мочки уха, а после прокладывая дорожку поцелуев от скулы вниз по шее к груди. Сердце Дюпен-Чен замерло, словно в предвкушении чего-то нового и необычного. Она утопала в запахах мужского парфюма и крепкого алкоголя, что только подогрело внезапно проснувшееся любопытство. Маринетт трепетно провела руками по крепкому торсу, заставляя модельера отчего-то остановиться и тихо застонать. Все происходящее было так волнующе, что она просто-напросто растерялась. Памятуя, каким грубым и резким мог быть Габриэль, она готовилась ко всему, но только не к подобной нежности с его стороны. И, если честно, то ей даже начинала нравиться их близость. Её ладони переместились на его талию, а оттуда – на спину. Агрест тут же откликнулся, подавшись вперед и сминая девичьи губы новым, чуть более требовательным поцелуем. Он действовал так мягко и чувственно, что она расслабилась в его руках. Её тело будто само выгибалось навстречу модельеру, а между ног отчего-то становилось влажно и жарко. Не в силах вынести странного зудящего ощущения, Дюпен-Чен согнула ногу в колене и нечаянно коснулась ею мужского бедра. Габриэль отреагировал мгновенно, опустившись на Маринетт и вжимаясь в неё пахом. Это заставило её отчаянно покраснеть. Она ведь правильно поняла? Он… возбужден? - Если бы ты только знала, как я хочу тебя. Только одну тебя, - услышала девушка жаркий шепот и вновь испуганно замерла. Еще в бытность пребывания в клинике Роксанн обсуждала с Дюпен-Чен тему интимной близости. Тогда Маринетт заявила, что сексу теперь нет места в её жизни, и вообще какой идиот назвал это удовольствием. На что психотерапевт спокойно ответила, что не стоит зарекаться, тем более в таком вопросе, и крайне глупо ставить крест на отношениях только из-за случившегося. «Клин клином вышибается, - сказала Роксанн,- и чем бережнее будет относиться к тебе партнер, тем менее болезненным для тебя это будет». Теперь девушка стояла на распутье. Что же делать? Оттолкнуть Агреста и сбежать к себе? Но тогда между ними может произойти окончательный разлад, а это последнее, чего ей хотелось. Уступить и согласиться? А если… он опять сделает ей больно? Дюпен-Чен было боязно, поскольку неприятные воспоминания еще были свежи в памяти. Но сегодняшняя ночь буквально переворачивала все с ног на голову… Скользнувшие по её телу руки вывели Маринетт из её мыслей. Модельер неожиданно сдвинул в сторону широкую бретель ночной рубашки и принялся осыпать поцелуями обнажившуюся грудь. А когда она почувствовала, как он поймал губами твердый сосок и втянул его в свой рот, то и вовсе перестала понимать сама себя. Ей захотелось снять с себя мешающуюся одежду, дабы мужчина мог касаться её везде, где мог дотянуться. Может, стоит рискнуть и довериться соулмейту? Девушка неуверенно дотронулась его плеч и неторопливо стала стягивать с них рубашку. Габриэль тут же отстранился, поспешно снял мешающуюся одежду и швырнув её куда-то на пол. Он снова обнял Дюпен-Чен, вовлекая в новый поцелуй и прижимаясь к ней всем телом. Но вскоре его ладони сместились с её талии на бедра. - Это значит «да»? – уточнил Агрест, сборя в кулаке ткань. Маринетт на мгновение задумалась, а затем кивнула.Глава 17
26 октября 2017 г. в 18:26
Если бы Габриэль удосужился вначале спросить о желаниях Маринетт её саму, она и подтвердила, и опровергла бы его догадку. Да, она действительно скучала по родным и Алье, которая заваливала её СМС-ками и знала обо всем происходящем. Переписка - это, конечно, здорово, но девушке не хватало живого общения, а врач пока строго-настрого его запрещал. Не то чтобы она сильно скучала в особняке. Её каждый день посещала Роксанн, по утрам и вечерам она виделась с Агрестом, но эти контакты казались довольно официальными. За исключением того вечера, когда Дюпен-Чен пыталась выполнить задание психотерапевта, и рисование закончилась веселой потасовкой. Маринетт казалось, что Агрест избегает её, но она не могла утверждать наверняка. Перемены в настроении все еще происходили непредсказуемо, и ей было трудно прислушаться к эмоциям соулмейта.
Она была несказанно рада тому, что модельер предложил ей начать все заново. Девушка была готова налаживать отношения… вот только не знала, как. С другом-ровесником помириться легко, а как быть со взрослым мужчиной? Она порой даже не знала, какую выбрать тему для разговора, и затруднение постоянно выводило её из равновесия. Роксанн убеждала, что нужно показывать соулмейту свои лучшие стороны, но этот совет плохо работал. У Габриэля уже сформировалось определенное представление о Дюпен-Чен, и она не придумала ничего лучше, кроме как делать все наоборот. Если раньше Маринетт не желала его видеть, то теперь охотно проводила время в его обществе. Смотрела с ненавистью и презрением – теперь мило улыбалась и одаривала Агреста ласковым взглядом. Отталкивала – значит, нужно касаться его, чтобы показать – он ей не противен. Вот только все потуги девушки так и не были вознаграждены. Соулмейт не отзывался встречными действиями.
Она не выдержала, и когда психотерапевт приехала в очередной раз, написала в блокноте, что модельер продолжает её ненавидеть. Роксанн глубоко вздохнула и начала объяснять, что отсутствие подвижек временно, что не стоит сразу много требовать от мужчины. То, что метки восстанавливаются, вызывает у соулмейтов неистовую тягу друг к другу. Но темперамент Габриэля таков, что ему трудно сразу поменять свою линию поведения, и причина не в неприязни к Дюпен-Чен. Он просто менее легкий на подъем, чем она. И, к слову, тоже не знает, как вести себя с ней. Маринетт эта информация не утешила. Ей безумно не хватало общества соулмейта, но она не решалась попросить Агреста проводить с ней чуть больше времени. У него хватало забот, а тут еще она свалилась как снег на голову. Девушка все понимала, но ничего не могла с собой поделать. «Я странная, да?» - спросила она у Роксанн, на что та, слегка улыбаясь, ответила: «Сейчас вашими эмоциями и чувствами правит магия соулмейтов. Не нужно противиться ей или закрываться от неё. Она все расставит на свои места».
Дюпен-Чен согласилась, но у неё не добавилось терпения и уверенности. Она столько всего хотела модельеру рассказать, так о многом спросить, но иногда звучащее в коридоре перешептывание прислуги заставляло её молча сгорать со стыда. Одни вспоминали мадам Жюли - покойную жену модельера, – беззастенчиво пытались сравнивать с ней гостью. Другие просто сетовали на то, как вел себя хозяин после гибели сына… Словом, пищи для размышления у Маринетт прибавлялось. В очередной раз слушая пересуды, она начинала чувствовать себя так гадко, что частенько даже плакала. Но прошлое нельзя было вернуть, и девушка не знала, как улучшить свое состояние. Так она прожила в особняке две недели - мило улыбаясь и всячески выказывая добродушие, а внутри мечтая о том, чтобы хоть как-то заслужить прощение Агреста.