Тайны Харренхольского турнира

Шатер был слишком велик. Он стоял в самом центре огромного поля близ Харренхолла, красный словно рубин в желтовато-зеленой луже. Золотой дракон с тремя головами, герб Таргариенов, распростер крылья над входным проемом; под ударами жесткого ветра, который дул в долине, огромный зверь трепыхался, будто хотел взлететь. Раньше Рейегара раздражала подобная помпезность, но со временем мужчина привык, что она — неизменный спутник и символ власти принца крови. Впрочем, упиваться великолепием он все еще не научился. Ричард Лонмаут, друг Рейгара, служивший ему оруженосцем, методично проверял прочность ремешков доспех, то и дело полируя сталь до абсолютного блеска. — Если вы не сумеете сбить сира Барристана с лошади с помощью копья, то его ослепит сияние панциря, мой принц, — шутливо произнес Ричард. — И предложение лорда Уэнта оседлать кобылку с течкой все еще в силе, — он понизил голос до шепота, — Старик обещал хранить молчание взамен на небольшую сумму, будь он проклят. — Забудь об этом, — отрезал принц. Сталь в его голосе заставила сира Лонмаута вздрогнуть. Рейегару не нравились подобные речи даже больше идеи самого турнира. Одна мысль об этих игрищах, этом обычном для рыцарей развлечении, которое никогда не интересовало его в должной мере, все еще вызывала недовольство. Игра в войну, как называли это некоторые, как будто турниры не могут покалечить или убить. Война похожа на чудовищный ветер или землетрясение — так она страшна. И хоть Рейегар хотел держаться от самой войны и ее имитации подальше, он знал, что не мог. К сожалению, он знал больше, чем было необходимо. — Седьмое пекло, ты еще не избавился от этого куска ткани? В шатер вошел Эртур. Взгляд ясных голубых глаз остановился на повязке бледно-серого цвета, повязанной на предплечье принца поверх турнирного камзола. — Под доспехами никто не заметит. — Зато принцесса заметит отсутствие ее ленты. Она твоя жена, Рейегар. Твоя законная жена, которая не заслуживает участи, ей уготованной. Забудь о северянке… — Довольно, — принц сурово посмотрел на Меча Зари, — мы уже обсуждали этот вопрос. И я не вижу ни единой причины, по которой должен менять свое решение. Мне нужна Лианна Старк. — Ты глупец! — Вспылил Эртур, махнув рукой. — Этот турнир должен стать символом великих перемен, в которых ты наконец займешь положенное место. И испортить все какой-то девчонкой! — Эртур прав, мой принц, — серьезно произнес Ричард, оторвавшись от работы, — слишком много сил и золота было потрачено, чтобы собрать лордов в одном месте. Слишком многое положено на карту. Дайте им то, что они хотят — достойного короля, которого не было со времен Джейехериса первого. — Ты не твой отец, Рейегар, - кивнул сир Дейн. И то было правдой. Глядя на отца, принц видел перед собой всего лишь старика, изнуренного, побежденного, почти обессилевшего, но продолжающего цепляться за корону благодаря горечи и злобе. Взаимная неприязнь, пропастью разверзшаяся между ними после освобождения из плена, тлела год за годом. Эйерис искал любой повод, чтобы унизить принца в глазах придворных и друзей, даже свадьба с Элией была плевком и усмешкой безумного короля. Тысячи раз Рейегар спрашивал себя: что было бы, позволь он Тайвину Ланнистеру штурмовать Сумеречный форт? Денис Дарклин казнил бы отца, как и обещал, а Рейегару достался бы железный трон и Красный Замок. Но и цена такой сделки была высока. Рейегар знал о намерении лорда Ланнистера выдать за кронпринца свою единственную дочь Серсею, а такого он допустить не мог. Тайвин Ланнистер в случае союза между драконом и львом мог стать дедом будущего короля, и в руках этого человека сосредоточилось бы слишком много власти. Слишком много для того, кто не носит на гербе трехглавого зверя. — Когда я поделился с вами своим планом, в той комнате нас было пятеро. Ты, Ричард. Эртур, мой самый близкий и верный друг. Лорд Коннингтон и сир Освелл Уэнт. Я помню тот вечер также ясно, будто он был вчера. Каждый из вас дал слово и принес клятву хранить тайну, каждый выполнил поручение, ему доверенное, — принц говорил тихо, но взгляд его был твердым, как обкатанная морем галька. — Вы не выказывали сомнений в правильности моих решений, и я прошу не сомневаться во мне сейчас. Нет ни одной причины, по которой я бы подвел вас и свой народ. Так не выпускайте мою руку, как не выпускали в минуты опасности. За несколько месяцев мой августейший родитель не сможет натворить бед больше, чем сотворил за долгие годы своего правления. И когда я сяду на трон, в первую очередь реформы коснутся королевского двора. Сир Лонмаут кивнул, но Эртур медлил с ответом. Рейегара всегда восхищала осторожность друга, но сейчас она была неуместна. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — неуверенно заключил Меч Зари и принц испытал прилив облегчения. «Видят Боги, я тоже», — мысленно добавил он. Они сходились дважды. Белоснежные доспехи сира Барристана с выгравированной эмблемой короны сверкали в свете умирающего солнца. Рейегар видел каждое его движение, каждый жест. Вот наконечник копья нацелился в грудь принца, грозя перебить ему дыхание и вышвырнуть из седла; щит в тон панцирю надежно прикрывает уязвимую левую руку. Наконец кони взяли разбег, стремительно сближаясь. Принц с силой сжал бока жеребца — он был уверен в своей победе, будто чувствовал чье-то присутствие, спокойное, настороженное, словно хищное животное направляло его. Два копья ударили в щиты одновременно. Быстро, мощно. Но если толстый щит в руке Рейегара лишь чуть дрогнул, сир Барристан не выдержал удара и вылетел из седла. Толпа взорвалась оглушительным криком и рукоплесканиями. Все на трибунах поднялись со своих мест, чтобы почтить принца с победой. Рейегар видел их улыбки, их одобрительные хлопки и кивки. Многие девушки захихикали, когда наследник престола снял с себя шлем, и серебристые волосы заструились по спине, увлекаемые ворвавшимся на ристалище ветром. Лицо Элии светилось счастьем и лучилось нежностью, она не могла отвести глаз от мужа, и сердце принца на мгновение сжалось до маленького пульсирующего куска плоти. «Она не заслужила», — твердил он себе, направляясь к распорядителю турнира, — «никто не заслужил, но она больше всех». Под сводчатым резным куполом Великой септы Бейлора он поклялся, что берет Элию из дома Мартеллов под свою защиту и покровительство и в свидетели своих обещаний призвал безмолвных богов. И сейчас принцесса в легком платье цвета осенней листвы ждала от супруга исполнения данного слова, сгорая от нетерпения называться во всеуслышание возлюбленной королевой красоты этого турнира. Рейегар знал, что Элия не заслужила ничего, кроме любви, но у дракона три головы. Семеро, зачем мы даем клятвы? Ведь если мы потом их нарушаем, разве это не предательство? Судьба это или собственный выбор? Или все же рок? Распорядитель турнира вручил принцу венок. Нежные лепестки цвета густого неба в отражении тающего льда показались ему залитыми кровью, которая непременно прольется. Черный жеребец ступал уверенно, минуя трибуны со многими благородными лордами и леди, в том числе трибуну с собственной женой и ее свитой. Толпа, до этого не замолкавшая ни на мгновение, медленно затихала под умелую руку управляющего хороводом. Принц почувствовал привычное чувство обреченности, но так и не обернулся, не встретился взглядом с темными глазами жены, которые без сомнения блестели от горечи и непролитых слез. Серые и белые кисточки свисали с петель, крепивших знамя к древку, а в середине шелкового поля совершал прыжок серебристый лютоволк. Напряжение, повисшее в воздухе, укрыло ристалище тонкой пеленой. Рейегар встретил настороженный взгляд Брандона Старка, еще совсем недавно пожимавшего руку наследника после славного поединка. Другие северяне сидели неподвижно, окаменевшие от возмущения, словно чардрева в их богороще, извечно предсказывающие о приближении зимы. Лианна была облачена в платье цветов своего дома, как будто в противовес принцессе — золото и серебро. Знак ее отличия под сумрачными доспехами обжег плечо принца. Летняя корона из голубых роз мягко легла на колени северянки. Лианна беззвучно открывала и закрывала рот, пробуя вознесение и оскорбление на вкус. Она крепко сжала венок, серые глаза насквозь пронизывали Рейегара, словно глядели глубоко в бездну. Ни кивка, ни единого слова. Леди Старк молча сидела на скамье, хрупкая и тонкая как цветок, безучастная и холодная. Рок свершился и улыбки, царившие на лицах гостей, погасли.