***
Его разбудил щекотавший ноги ветер, пробравшийся сквозь ткань шатра, укрывавшего спавшего северянина. В горле пересохло словно в пустыне. Нед резко взметнулся и тут же потянулся к шторфу с водой, предусмотрительно оставленному рядом с ним. Голова болела, воспоминания одно за другим жалили размякшую память, но юноша с трудом был способен составить из них общую картину прошедшего вечера. Роберт, не расстававшийся с вином, смеявшийся Брандон, и пурпурные глаза, горевшие доселе незнакомым ему огнем, пока его рука бережно обхватывала тонкий стан, не желая выпускать даже после танца. Ткань ее платья казалась ему настолько тонкой, что можно было почувствовать жар ее кожи, передававшийся и ему. Румяный то ли от досадного смущения, то ли от выпитого вина он наговорил сущей нелепицы, подкрепляемый мимолетной смелостью, дарованной вином, которая сошла тотчас же, стоило ему прийти в себя. Что же он сказал ей? И почему стыд жжет похуже дорнийского солнца? Кожа… К своему удовольствию он обнаружил, что она светлее, чем у других дорниек… Глаза… Такого цвета он прежде не видел… Да помогут ему Старые Боги, если его слова задели честь леди Дейн. – Седьмое пекло, – выругался он на манер южан, наспех натягивая сапоги. Музыка еще шумела, гости не успели разбрестись по своим шатрам, а значит и она могла все еще смеяться и танцевать в центре внимания изголодавшихся по красоте мужчин. Он должен найти ее и принести извинения за те вольности, что позволил себе. Было бы недостойно корить за собственный язык вино, он сам позволил подобным речам сорваться с губ, он же и ответит за них. Лишь бы не увидеть порицание в прекрасных аметистах. Или, хуже того, насмешку. Но в действительности Тихий Волк больше всего страшился показаться ей неучтивым, недостойным человеком. Благородные люди сидели выше, близ королевского помоста, наблюдая за хмельной радостью молодежи, вспоминая далекие годы собственной молодости, со временем обретшей достоинство зрелости. А он, словно неразумный мальчишка, хлебнул лишнего и позволил своему языку развязаться. Он и был мальчишкой, чересчур строгим к себе мальчишкой, взваливший на себя ответственность за честь молодой леди, с которой протанцевал лишь раз по настоянию старшего брата. Ночной воздух привел его в чувство, отрезвляя хмельную голову. Подступившую тьму едва рассеивал едва различимый свет, исходивший от неподалеку раскинувшихся шатров – знак того, что обитатели тканевых дворцов еще не поддались сну. Кого-то еще ожидали мягкие простыни, а кто-то вовсю вкушал наслаждения первой пред турнирной ночи, богатой событиями. Старший брат тоже не спал – оно и не удивительно, Бран редко засыпал, предварительно не насытившись женскими ласками. Внезапно из его шатра показался женский силуэт, спешной походкой прошествовавший прочь, ища спасения в темноте. Но Неду не нужен был дневной свет, чтобы узнать в ней леди Эшару Дейн. На мгновение его сердце затрепетало: должно быть, она искала его, но ошибочно перепутала его шатер с братниным. Но наспех скрепляемый застежкой плащ, с трудом скрывавший растрепавшиеся темные волосы, выдал в ней беглянку, не желавшую оказаться вот так застигнутой на месте своего бесчестья. Впопыхах она обронила платок с вшитой звездой Дейнов, Нед едва не бросился к нему, но вовремя остановился. Северянин с грустью посмотрел на кусочек ткани, пропитанный ее запахом и запахом сладких духов. Этот платок предназначался не ему, а Брандону. И он не смеет прикасаться к нему. Он не чувствовал твердость земли под ногами, с трудом переводивший дыхание. Как он мог обмануться надеждой? Где-то глубоко внутри саднила свежая рана, кровоточившая словно после долгого сражения. Но его битва была позорно недолгой, обреченная кануть в бесславии. – Нед? – младший брат возник перед ним спустя минуту или целое столетие, застав его стоявшим в ледяном оцепенении. – Бен… Ты бледен. Мальчишка был сам не свой, как и его старший брат, но не один из них не пожелал поделиться причиной. Поначалу Бенджен словно хотел о чем-то рассказать, но в ответ на слова брата только посмеялся, пряча тайну как можно дальше, теряя ее след в славном мальчишеском смехе. – Ты тоже. И тебя призрак старого Харрена напугал? Нед вымученно улыбнулся, взъерошив его темные волосы. – Смотри не скажи об этом отцу, а то он мигом обратится в свирепого Волка. Бенджен лишь беспечно отмахнулся. Бледность постепенно уступала привычному румянцу, но задумчивость складкой поселилась на высоком лбу. – Славный турнир. Бран и Лиа не скоро его забудут. Нет, Брандон уже на следующее утро забыл бы о прелестях турнира, увлеченный иными удовольствиями. – Лиа?.. – Уже ничего не будет так, как раньше, – проговорил младший Старк. – Отец был прав, когда повторял это бесчисленное множество раз. «Волчья кровь», помнишь? Бен говорил загадками, а у Неда не было сил разгадывать их. Нахмурившись, он жестом пригласил Младшего Волчонка отойти ко сну. Но ни один из братьев так и не сомкнул глаз. А имя леди Эшары Дейн навек осталось пеплом на устах Тихого Волка.Тихий волк.
18 августа 2017 г. в 11:27
Отряд не спеша продвигался вдоль Трезубца, обдуваемый речной прохладой, разнесшейся по Речным Землям, испещренными малыми и крупными водоемами, образуя занятный узор, сплетенный светлыми нитями, терявшимися под толстым слоем льда. Но холода внезапно отступили, и пришедшее с юга тепло щедро прогревало промерзшую воду, позволяя отслоившимся глыбам сопровождать путников на пути к Харренхоллу, замку древних королей и пристанищу ужасавших легенд. Золотой олень гарцевал рядом со свирепым лютоволком, по-отечески заботливо оберегаемые старым соколом, рвавшимся в небо, но по необходимости призванный нести свое бдение подле названных сыновей на суше под скрип снега.
Сквозь проталины виднелась пробиравшаяся к солнцу молодая трава, жадно тянувшаяся к его лучам в поисках живительного тепла и света, на которые столь скупой оказалась зима, несмотря на топот лошадиных копыт, приминавших ее обратно к прохладной земле. Неизменно богатая насыщенными летними оттенками палитра Речных Земель пробуждалась от зимнего сна, пятнами зеленея вопреки белоснежным сугробам, подтаявших в приближении лета.
Эддард Старк глубоко вдохнул свежий воздух, одолеваемый странным предчувствием. То ли явный признак усталости давал о себе знать, то ли приближение к Харренхоллу заставляло юношеское сердце переживать волнение. Правда о нем перемешалась с вымыслом, и распознать истину в лабиринте многовековых россказней, обретавших все больше новых, доселе неизвестных, подробностей, оказалось сложнее, чем заметить подступившую на пути северянина тень. До замка оставалось еще несколько лиг, но его мрачный образ уже полосовал землю скрюченными пальцами старых разрушенных башен.
И чем ближе Нед подбирался к твердыне, тем холоднее становился воздух и меньше зеленых ростков показывалось сквозь снег, крупными комьями вальяжно лежавшего на промерзшей земле. Он видел множество сооружений и крепких крепостей, но ни родной Винтерфелл, представлявшийся образцом надежности и безопасности, ни Орлиное Гнездо, ставшее домом его расцветавшей юности, возвышавшееся на Копьях Гиганта высоко в облаках, не могли сравниться в величии со строением Харрена Чёрного.
Нед стянул поводья, принуждая скакуна остановиться. Могучие ворота отворились, встречая отряд, но северянин не спешил въезжать внутрь по истоптанной повозками и копытами дороге. Величие этого замка покоряло, юноша так и замер пред ним, воодушевленно рассматривая обугленные башни, которым никогда не вернуть прежней красоты.
Его хозяин покинул мир задолго до турнирных дней, но, казалось, его дух по-прежнему бродил в стенах, ставших ему могилой, услужливо приглашая путников стать гостями в его проклятом доме.
– Так и будешь стоять? – пробухтел Роберт. – Это всего лишь груда камней, которая вот-вот обрушится нам на головы.
Тихий Волк ничего не ответил на невежественное замечание, лишь проследовал вслед за другом, поражаясь перемене, встретившей его за высокими стенами. Унылый пейзаж сменился, стены оживили рой голосов и десятки цветов, принадлежавших невесть каким Домам, о существовании которых трудно было помыслить, но тяжелое предчувствие, настигшее его еще в дороге, не поддавалось блеску искусно устроенного великолепия с поистине царским размахом.
Было что-то зловещее, роковое в этом замке. И этот рок занесенным острым мечом навис над головой Неда Старка, не давая пути к спасению.
К вечеру шум празднества вытеснил горькие думы, врываясь в холодное сердце северянина музыкой и танцами. Пары неустанно кружились изящно и легко, заставляя завидовать своей грации менее искушенные взгляды. Стол ломился от кушаний, но Тихий Волк был сыт счастьем наконец-таки оказаться рядом со своей семьей, которой ему не хватало в Орлином Гнезде. Он скучал по старшему брату, всегда решительному и непомерно вольному, чем никогда не отличался сам Нед. По любимой сестре, ставшей еще прекраснее с их последней встречи. Ему не хватало их прежних бесед. По младшему брату, уже окрепшему и готовому побеждать в сражениях. И, конечно же, по отцу, который так и не смог выделить ему столько же места в своем сердце, сколько Брандону. Нед никогда не держал на него зла, благодарный за имя Старка, данное ему при рождении.
– Твой бокал пуст, дружище, – Роберт отвлекся от цветастой юбки полногрудой служанки, разливавшей вино благородным гостям, и, сделав лишь едва заметный кивок, оказался доволен ее исполнительностью.
– Мне достаточно, – Тихий Волк накрыл кубок ладонью, лишая возможности наполнить его. В него никогда не влезало столько пойла, сколько в его дорого сердцу товарища, ненасытного до яств и женских ласк. Роберт никогда не знал меры, а любая попытка Неда сдержать его всегда заканчивалась одинаково, заведомо обреченная на неудачу.
– Достаточно для желторотого юнца или для невинной девицы? – добродушно хохотнул он, хлопнув северянина по плечу, не способный на злые укоры, всегда веселый, на него попросту невозможно было злиться. – Лей, не стесняйся, душечка, сегодня мой друг будет пьян!
Кубок за кубком, и вот, он уже не помнил себя от веселья, поддавшийся уговорам Роберта к его вечному удовольствию.
Он готов был и дальше предаваться хмельному опьянению, приятно стягивавшему тело и размягчавшему по обыкновению непоколебимо твердый и ясный разум, пока взгляд серых хрусталик не встретил пурпурные, искристые, сопровождаемые переливчатым смехом. Задорная улыбка обнажала белые ровные зубы, прятавшиеся за бутонами пухлых губ, налитых краской, словно после поцелуя. Нижняя слегка выпирала, но то ничуть не портило образа юной леди, лишь добавляло ей очарования. Едва успела смениться мелодия, как она упорхнула из объятий Красного Змея, даруя танец рыжеволосому лорду Грифонов, по слухам охотнее делившего общество с принцем Рейегарм, чем с придворными девицами. Но Неда мало беспокоили сплетни и не было дела до лорда Грифоного Насеста – лишь темные локоны, соперничавшие в своей бархатной красоте с самой ночью, не оставившие равнодушным ни одного мужчину в зале.
– Мой скромный брат, наконец, позволил себе взглянуть на девицу, – поддел его Брандон, никогда не имевший недостатка в женском внимании. – Это леди Эшара Дейн, фрейлина принцессы Элии. Пригласи ее на танец.
Тихий Волк с трудом оторвал от нее взгляд.
– Леди Дейн едва ли останется без партнера.
– Так отодвинь его и возьми то, что хочешь. Иначе вечно просидишь на скамье, не вкусив всех прелестей.
На дне бокала оставался последний глоток сладкого дорнийского, но даже он оказался не в силах придать достаточно смелости и заставить Тихого Волка встать со скамьи.
– Ты будешь вечно благодарить меня за эту услугу, – шепнул Волк-Вожак, бросив брата в растерянности смотреть ему в след, пока тот расчищал ему путь к обществу дорнийской красавицы. И в самым потаенных мечтах Тихого Волка – к ее сердцу.