Тайны Харренхольского турнира

Принц Рейегар отверг свою жену на глазах у половины королевства, что принесло разлад едва ли не в каждый Дом, трещиной проложив путь от верности напрямую к предательству. Гул голосов в Харренхолле сменился шепотом, и не было никого, кто не задавался бы вопросом: что произойдет дальше? Этот день казался бесконечно долгим и никак не желал заканчиваться, словно по чьей-то злой прихоти замедляя закат, окрасившего небо в непривычно багряный цвет. В части замка, отведенной королевской семье, царило мертвое безмолвие. Пока король Эйерис трясся от гнева и страха в своих комнатах, принцесса Элия переживала самое страшное унижение, которому только можно подвергнуть женщину. Мейстер совсем недавно вышел от нее, бормоча нечто невнятное себе под нос. Старик с трудом передвигался, кому пришло в голову отправить его к ней? Беспокойство рыцаря Королевской Гвардии читалось на лице, складкой поселившееся меж сдвинутыми в переносице густыми бровями. Его сильная рука то беспокойно обхватывала рукоять меча, то безвольно опускалась в воздухе, отчего звон стали доспехов время от времени окутывал коридор, что вел в покои принцессы Элии. Ее дочь Рейенис, по обыкновению любившая проводить вечер перед сном со своим отцом, так и не покинула комнату матери – недобрый знак. Освелл Уэнт сжал плечо Меча Зари, брата по оружиям и клятвам, стиснутое металлом. – Наша клятва не содержала в себе слов любви, – вопреки суровому взгляду Дейна, окатившего его ледяной родниковой водой, Уэнт не сдавался, не знавший поражения ни в чем . – Мы поклялись служить… – … И поклялись защищать, – голос Дейна сделался жестким. – Я помню все свои обеты, Освелл. Не утруждай себя напоминанием. – От кого, друг мой? От кого ты желаешь ее защитить? «От всего, что причиняло ей страдания», – едва не сорвалось с губ, но на вопрос рыцаря гвардеец, никогда не расточавший слова понапрасну, ответил негромким стуком в покои, рядом с которыми должен был ночь напролет нести свою службу, терзаясь думами о состоянии незаслуженно униженной пред всем королевством женщины, дорогой его сердцу. Ему никогда не забыть роковой момент, погасивший все улыбки, сковавший молчанием даже самые болтливые уста и тронувший серостью ее неизменно болезненно-бледную кожу, стершую розовевший румянец, еле проявившийся со времени выезда из зловонных стен Королевской Гавани. Этот город забрал у нее слишком много сил, а поездка в сердце Речных Земель должен был вернуть принцессу к жизни, вдохнув свежесть едва зеленевших равнин и быстротечных рек. Но на деле все обернулось прескверным образом: Рейегар на вороном коне в своих черных доспехах с переливавшимся на солнце рубиновым трехглавым драконом, с серебристыми волосами, развивавшимися от дуновения ветра, прошествовал мимо вверенной ему Богами, короновав другую, девицу из Винтерфелла. В какую же западню попал Дейн: по одну сторону его ближайший друг, по другую женщина, что всегда занимала особое место в его сердце. И нерушимые клятвы, скрепленные пролитой кровью. Если бы только Эртур мог повлиять на решение принца, если бы только то было в его силах, он бы сделал все возможное, лишь бы уберечь свою принцессу от раны, которая никогда не затянется. Лишь бы уберечь своего друга от роковой ошибки. Лишь бы избежать последствий, которые несомненно дадут о себе знать после окончания треклятого турнира. Но Рейегар принял свое решение, а Элия вынуждена сражаться в одиночестве с одолевшим ее несчастьем, за что Эртур никогда не перестанет чувствовать вину. Нет, она не заслужила подобного. Элия Мартелл была его принцессой задолго до того, как произнесла брачные клятвы в септе Бейлора Благословенного, покорно, с нескрываемой надеждой на счастье, обменяв солнечно-золотой плащ своего Дома на мрачный, казавшийся рыцарю слишком тяжелым для ее хрупких плеч, принадлежавший Дому Таргариенов и его огню и крови. Крови. Именно так закончилась бы выходка Рейегара, не усмири вовремя дорнийцы Оберина, слишком горячего, чтобы погаснуть одной лишь каплей здравомыслия. Конец турнира не станет концом произошедшего, не забудется, затерявшись в вехах истории, не станет шуткой для глупых зевак. Это лишь начало, и Эртур не станет стоять в стороне. Рейегар сделал свой выбор, что помешает ему сделать свой? Он не нарушит клятву, защищая ее. Не предаст друга, опекая его семью. – Ваше Высочество, – обратился он к ней. Элия обернулась не сразу. Маленькая Рейенис сладко посапывала в постели матери, заботливо укрытая теплым одеялом, однако принцесса не готовилась ко сну, даже не озадачила этим прислуживавших ей девиц. Она лишь истомлено вглядывалась в ночное небо, словно в поисках ответов на мучившие вопросы, сложив перед собой руки. В молитве ли? Гвардеец не пожелал узнать. – Эртур, – улыбнулась ему знакомой с детства улыбкой, слишком учтивая чтобы обременять другого своими томлениями. Но слегка припухшие от слез темные глаза выдали правду, что тщетно пыталась скрыть дорнийка. Она так и не научилась притворяться. – Ты обещал, что будешь называть меня по имени, когда поблизости нет посторонних. Не стой у порога, словно чужой, подойди, – в юные годы Эртур с сестрой Эшарой часто гостили то в засушливом Солнечном Копье, то в Водных Садах, чья влага являлась спасением в особенно сильную жару, разделяя общество и дружбу Дома Мартеллов. А когда Элия подросла и окрепла, они вместе с Оберином посещали Звездопад и подолгу задерживались у Дейнов, пока мать Элии внезапно не озадачилась ее скорым браком и не отправилась колесить по всему Вестеросу в поисках достойного жениха. К тому времени Эртур уже был прославленным рыцарем и вступил в Королевскую Гвардию. Но воспоминания из проведенного вместе детства навсегда остались самыми светлыми и сокровенными. – Элия, – исправился он, наслаждаясь одним только звуком ее имени, так давно непроизнесенным вслух с заслуженной лаской. – Помнишь, в детстве мы любовались звездопадом с высоты Белокаменного Меча? – проговорила она. – С тех пор я никогда не видела столь прекрасного неба. – Ты зажмурилась, загадывая желание, – вспомнилось гвардейцу. Самая крупная звезда покатилась по темному небу, а Элия в песочном платье, обнажавшем бархатистые плечи, стояла рядом с ним, безрассудно вверяя свою судьбу яркой точке на небе, огоньку, что в любой момент мог погаснуть. – А Оберин разбил кувшин с вином, ты отвлеклась, и момент оказался упущен. – Брат забрызгал любимое платье Эшары, за что она пообещала подложить ему в постель скорпионов, – тогда Оберин запер леди Дейн в ее же покоях, а сам напросился переночевать у Элии, и оставшуюся ночь брат с сестрой искали на небе знакомые созвездия. Наутро ее брат и думать забыл об Эшаре, благо дверь отперла прислуга и спасла свою леди из заточения. Друзья еще долго смеялись, вспоминая тот случай. Как и сейчас, только в этот раз веселье отравляло настигшее ядовитое горе. – Но я успела в самый последний момент. Звезда услышала мое желание. – Оно сбылось? – с теплотой в фиолетовых глазах, какой он никогда не посмел бы позволить себе в присутствии Рейегара, смотрел Эртур Дейн на свою принцессу, желая передать хотя бы часть собственных сил ей. – Да… – Элия с нежностью взглянула на Рейенис, и в ее взгляде отразилась тоска по маленькому Эйегону, оставшемуся в Королевской Гавани по настоянию мужа. – В каком-то смысле. А ты загадал что-нибудь? – Не то, что нужно было на самом деле. Юношеская дурость и тщеславие всегда бегут впереди здравого смысла. Тогда он был слишком молод и охоч до славы и сражений, никогда не мечтавший о женитьбе. Женщины сами просились в его постель, а сражениям не было конца. Битва делала его по-настоящему живым, она же подарила ему славу, что навсегда увенчала его жизнь лаврами победителя. Когда же он начал задумываться о семейном счастье? Отчего подобные мысли вдруг одолели разум рыцаря Королевской Гвардии? В какой момент добрый друг превратился в несбыточную мечту? Сердце не спрашивает позволения у разума, оно толкает человека на безрассудство, делает рабом, против господина которого не восстать. Не хватит воли. Но мысли о восстании не будоражат разум предательскими чаяниями, подобное рабство приятно настолько, что многие самозабвенно вверяли свои судьбы в руки другого. Интересно, как повернулась бы жизнь, обуздай он свою тягу к сражениям и задумайся о женитьбе? Согласилась бы Дорнийская Принцесса на брак единственной дочери даже не с наследником Звездопада, а с младшим сыном? Дейн хорошо помнил грациозную правительницу Дорна, амбиции которой простирались до дверей столицы. Эта женщина с хитрыми глазами могла породить на свет только такого змея, как Оберин, но не быть матерью беззащитного цветка, по роковой случайности выросшего посреди безжизненной пустыни. – Я всегда буду на твоей стороне, всегда буду защищать тебя, – наконец, произнес вслух тысячекратно обещанное в немом молчании рыцарь. – Даже в самое трудное время, мое плечо всегда послужит тебе надежной порой. – Твоя дружба – самое ценное сокровище, – она взяла его руки в свои, ее глаза светились искренней благодарностью. – Обещай, что никогда не оставишь его одного. Обещай, что всегда будешь рядом с Рейегаром. Эртура терзали ее слова. Не из-за мужа, о котором она так беспокоилась, даже несмотря на его пренебрежение. Не из-за любви, которая никогда не будет подарена ему. Его восхищало кристально-чистое сердце, бесчестно разбитое, и терзала несправедливость за его неисчерпаемую доброту. – Даю слово, – в очередной раз произнес слова клятвы Эртур Дейн, Меч Зари, вновь сковав себя оковами долга. Но эти цепи оказались поразительно легкими, ничуть не тяготившими движения. За ее улыбку, за спокойствие ее раненой души то была не высокая цена.