Стена пятисот слов

Почтенная матушка Крэга гро-Хэка была кузнецом (или кузнечихой, Крэг всегда путался). Матушку он в это утро вспомнил неспроста: ему сперва показалось, что проснулся дома, в родной крепости, в кузне. И будто бы матушка как раз взялась за работу, попутно читая непутёвому сыну нотации (а если не понимает по-хорошему — так молот-то под рукой). Глаз Крэга открылся (левый; правый был ленивее и просыпался всегда позже). Какая-то человеческая баба в балахоне нудела над ухом. Матушкин молот, похоже, стучал исключительно в Крэговой голове. Симптомы жестокого похмелья Крэгу были знакомы. Баба в балахоне — нет. Но из нудения он кое-что понял, и память заработала. — Ты жрица? — уточнил он. — Ну так прояви милосердие, женщина! Во имя… Кому ты там поклоняешься? Вот во имя Дибеллы и прояви! Жрица вместо милосердия предложила ему — герою, довакину, орку, в конце концов! — швабру. Естественно, Крэг не стерпел. Сошлись на сотне золотых. «Права была матушка, — думал Крэг, топая в Рорикстед. — От этих человеческих баб одни проблемы. Все они простит…» — Простите, уважаемый, вы меня не помните? — обратился он к какому-то мужику с мотыгой. Мужик, к сожалению, помнил. Крэгова спина тоже помнила его мотыгу. Да ещё и проснувшийся было правый глаз от таких дел снова решил задремать, и в итоге прямо посреди рассказа мужика о любимой козе вышло так, будто Крэг ему пошленько подмигивает. Освежив знакомство спины с мотыгой, Крэг пошёл вызволять Гленду. Топая в Вайтран, Крэг размышлял о сложных и запутанных отношениях фермера, козы Гленды и великана, и окончательно уверился в матушкиной правоте. О темпора, о морес, блядь. Никаких приличий! Ещё одна человеческая баба, помоложе и посмазливей давешней жрицы, его тоже вспомнила. Крэгу оставалось только дивиться, как можно было купиться на такую чушь. Сам бы он себе, да ещё пьяному, ни в жисть не поверил. А эта Изольда готова колечки каждому встречному давать. И хорошо ещё, если только колечки. Крэг отправился в Ведьмин Туман. Немного не дойдя до места, Крэг сдался. Похмелье с настойчивостью любящей матушки отправило его отдохнуть под кустик. — Водички холодненькой? — заботливо предложил кто-то. — Али, может, зелья лечебного сварить, красавчик? Впервые за сутки кто-то из человеков проявил к несчастному орку человечность. Крэг привередничать не стал. Водичка и зелья плавно перетекли в плотный сытный ужин из мяса с мясом (и какими-то овощами, но их было мало, и Крэг великодушно простил стряпухе эту оплошность). Ведунья Мойра, хоть и с лица страшная (по человечьим, конечно, меркам), оказалась бабой понимающей. И хозяйственной. И вообще была первой, кто искренне Крэгу обрадовался. — А дом-то у тебя свой? — спросил Крэг, оглядываясь. Мойра радостно закивала. — И никаких коз? Коз тоже не было. — Значит, говоришь, жениться обещал? — задумался вслух Крэг. Ночи он по-прежнему не помнил, но чтоб его до таких-то слов довести — это что надо вытворять… В тихом страшноватеньком на рожу омуте, похоже, водились очень даже горячие скампы… — Давай, — решился Крэг. — Баба ты понимающая, с жильём, с руками. А что страшная да в возрасте — так оно и к лучшему, на молодых смазливых дурищ я насмотрелся. И его правый глаз снова решил задремать. Мойра приняла подмигивание за намёк. Когда Сангвину надоело ждать, он нашёл Крэга гро-Хэка сам. В Ведьмином Тумане. Со счастливой (хоть и не такой уж молодой) женой. — Отвали, — сказал Принцу Крэг. — Я теперь примерный семьянин. Ну их, эти пьянки, храмы Дибеллы и коз. Дома-то лучше. Да и матушка Крэга одобрила его решение.