Пепел снов

Призрак твой тревожит мой сон. Я зову, но ответа нет. Песня ветра похожа на стон, Бесконечен полуночный бред. Лютня плачет в руках, Слёзы примет река… Травы имя твоё поют, Образ тает во тьме, Песней руки мои зовут: «Возвращайся ко мне». -Тэм Гринхилл, «Возвращение в Сиваност». Ривенделл спал. Хотя, если подумать, это место пребывало в сонном состоянии вне зависимости от времени суток. Монотонно шумящие реки, постоянный шелест листвы старых деревьев и беззвучно передвигающиеся эльфы, похожие на призраков, наводили такую невообразимую скуку, что хоть обратно к гоблинам. -Рад видеть, что мои гости идут на поправку. Кили, полулежа расположившийся в витом белом кресле, обернулся на голос. Во дворик, освещенный утренним солнцем, как всегда неслышно, вошел Элронд. Кили угрюмо ему кивнул, но тут же вернулся в исходное положение. Он низко сполз в большом кресле, твердо поставив обе ноги на каменные плиты. Элронд прошел вперед – Кили мог судить о перемещениях властителя эльфов только по шорохам его длинного девчачьего одеяния. Кили вздохнул и, потерев глаза, сообщил: -Слушайте, не хочу показаться грубым или вроде того, но мне совершенно не хочется сейчас говорить. Элронд встал у каменных перил, повернулся к гному. Его безбородое лицо было серьезным, словно он был недоволен последней репликой гнома. Однако он чуть кивнул и дружелюбно сказал: -Я вполне могу это понять. Но все же, я должен прервать твой отдых. Кили по-прежнему хмуро уставился на Элронда. Пришлось принять более подходящую позу, аккуратно выпрямившись в хитросплетенном жестком кресле. -О чем вы хотите поговорить? – Буркнул гном, почувствовав небольшое беспокойство. Ему впервые приходилось говорить с Элрондом, учитывая то, что до этого дня с повелителем эльфов говорил либо дядя, либо Гэндальф. -О втором наследнике Эребора, - сообщил Элронд, и по его лицу было совершенно непонятно, хорошие ли новости или плохие принес король эльфов. Кили сжал гладкие подлокотники кресла. -Он очнулся? Ведь он очнулся? – Кили неожиданно для себя самого улыбнулся. – Ведь вы бы не пришли сюда сами просто для того, чтобы сообщить, что все по-прежнему, так? – Улыбка угасла, Кили спохватился и постарался взять себя в руки. – Он очнулся? Или? Между бровей эльфа пролегла глубока морщина, Кили осекся. -Нет. Что-то подпрыгнуло в груди Кили, но тут же Элронд добавил: -Однако горячка спала. Я пришел сообщить тебе, что жизни твоего брата ничего не угрожает. Кили почувствовал облегчение, откинулся обратно на спинку кресла. Он расплылся в улыбке и со смехом доверительно сообщил Элронду: -Это отличная новость, - Элронд молча смотрел на Кили. – Это просто отличная новость! – Кили рывком сел и поморщился от боли в ребрах. Но это была мелочь. – Это значит, что мы сможем скоро выступить? Как скоро он очнется? Я не смыслю в вашей медицине ровным счетом ничего, так что: когда он очнется? -В любой момент, - Элронд сложил руки в рукава просторного одеяния. – Но не думаю, что как только наследник откроет глаза, ему стоит бросаться на горные перевалы. -Да бросьте! – Махнул рукой Кили, совершенно осоловев от такой замечательной новости. Он уже два дня маялся в этом царстве меланхолии, так что был полон решимости как можно скорее собрать походный мешок и бегом бежать отсюда в сторону более веселых местечек. – Фили выносливее некоторых. Хороший завтрак, кружка пива – и он будет как новенький. Элронд, казалось, не разделял энтузиазма Кили. -Я не сомневаюсь в выносливости гномов, - сказал он твердо. – Но, позволь заметить, что не ты слег в постель и не открывал глаз в течение трех дней. -Да, на мне все заживает, как на собаке, - со скромной гордостью согласился Кили, проигнорировав упрек. Может, он сейчас и приврал немного, потому что плечи все еще болели и он не мог даже натянуть тетиву лука до упора, но перед эльфом такие подробности ничего не стоят. – На Фили тоже. Просто схлопотал как следует. Но вы ведь эльфы! Вы же разбираетесь во всяких хитрых травах не хуже Оина! -Спасибо. Кили хотел сказать что-нибудь еще, но передумал и просто, заметно повеселев, посмотрел Элронду в глаза. Вдруг лицо эльфа неуловимо потеплело и он обратился к счастливому Кили, уже представляющему, как они с братом пустятся в путь по следам Торина. -Не стоит опережать события, мой друг. Едва избежав смерти, не стоит гнаться за ней вдогонку. Кили пару раз похлопал ресницами. Это было какое-то бессмысленное высказывание. -Вы же понимаете, что, чем дольше мы тут просиживаем, тем дальше дядя? Тем ближе он к горе. Пока Фили валяется в кровати, дядя убьет дракона и вернет Эребор! -Или потерпит поражение. – Кили уставился на эльфа, сдвинув брови. – Никто не может знать своего будущего, юный гном. Может быть, то, что вы остались позади – лучшее, что могло произойти. -Я не трус, - твердо сказал Кили, вдруг неприятно почувствовав разницу в возрасте между ним и Элрондом. – И Фили тоже. Вы совсем нас не знаете! Что вы вообще можете знать, сидя тут и рассуждая о том, что происходит в тысячах миль отсюда? Мы не собираемся отсиживаться здесь, пока… -Я не называл тебя трусом, - отрезал Элронд. А потом добавил серьезно: – Когда-нибудь тебе, наследник Эребора, придется повзрослеть. Кили был бы рад ответить на эту насмешку чем-нибудь обидным, но тут во двор вбежал, или, уместнее сказать, впорхнул какой-то встревоженный эльф: -Я прошу прощения… Элронд и Кили повернули головы к взволнованному, как мотыльку, потревоженному в траве, эльфу. А тот перевел взгляд с Элронда, способного даже молчать с повелительным видом, на Кили. -Там ваш брат… Кили вскочил. Сначала вернулся слух. Он услышал, как вдали шумит вода. Много рек, целые потоки несли куда-то свои тайны и мерно журчали вдали. Зашуршало одеяло. Фили кончиками пальцев ощутил прохладный легкий покров, поверх которого лежали его руки. Затем вернулись запахи – чистота, запах воды, много спутанных ароматов листвы, трав, неуловимый свежий запах цветов. Когда он сумел открыть глаза и сфокусировал взгляд, то с трудом повернул голову и нашел глазами вазу с фиолетовыми срезанными цветами, запах которых наполнял всю комнату. Вряд ли он в какой-нибудь таверне. Фили снова уставился в сводчатый потолок. Сердце отсчитывало удар за ударом, а он только начинал осознавать самого себя. Мир не исчез, он вновь окружил Фили своим пестрым полотном. Да и Фили не исчез, никуда не делся… Когда он, наконец, очнулся, вернулись не только органы чувств. Вернулась память. Сердце сбилось с ритма, сильно сжалось и выбило из легких Фили воздух. Боль, настоящая физическая боль, скрутила Фили изнутри, не давая сделать вздох. Он перевернулся на бок, содрогнулся всем телом, стараясь подавить этот приступ чудовищной муки. Сквозь стиснутые зубы вырвался глухой стон, совладать с которым не было сил. Сдавленный крик прорвался наружу, как дикий зверь, расцарапал горло, пронзил слух. Фили спрятал лицо в подушку и, накрыв голову руками, зарыдал. …Ему было все равно, где он и как здесь очутился. Это место… Да и любое другое – это только кусок, лоскут, крошечный ломоть мира, ошметок. А мир быть целым уже никогда не сможет. Все вокруг вспыхнуло огнем, разлетелось на куски – чтобы вернуться, чтобы сложиться в изуродованное пространство, в котором не было ни гармонии, ни красоты, ни смысла, ни души. Все обернулось уродливой бессмыслицей. Затем мир вернулся – чтобы суметь отразить эту боль? Затем вернулись все чувства – чтобы можно было почувствовать, услышать, увидеть? Кто мог ожидать такой жестокости? Когда острие боли вошло до отказа, когда слезы высохли, Фили с трудом сел на кровати. Его била мелкая дрожь, как после ранения. Он поглядел в окно, в которое только начинало светить восходящее солнце. Оно насмешливо бросало свои лучи в лицо гному. Если бы можно было сбить его с небосвода и разорвать. В голове Фили мелькнули картины, непрошенные, каждая – как удар. Вывернутые руки, до посинения стянутые веревкой. Фили зажмурился, тщетно пытаясь защититься. С легкостью, беззвучно расходящаяся под лезвием кожа. Запах паленого мяса. Фили стиснул голову руками, словно стараясь выжать эти ужасы из своей памяти. Но от этого стало только хуже. Весь мир, включая самого Фили, само его нутро, были мстительны и до гнусности жестоки: как угли вспыхнуло перед закрытыми глазами истерзанное неподвижное тело. Фили встал с кровати, все еще не открывая воспаленных глаз. Когда он все же распахнул их, солнце безжалостно обожгло. Фили качнуло, он стукнулся о стоящий рядом с кроватью стул. Весь мир, сама мирская сущность обернулись против него. Все полыхало огнем, как несколько веков назад полыхал сам Фили, лежа в кровати и не пытаясь вырваться из благословенной темноты. Но мир потребовал его возвращения. Фили огляделся, пытаясь найти выход, но тут на глаза ему попалась его куртка и вещи. Не способный разобраться, где и когда закончилось невероятное, заботливое небытие и начался этот пожар, Фили попытался дойти до тумбы с вещами. Его шатало из стороны в сторону, ноги не слушались. «Дядя! Пожалуйста!» - шумели в крови его собственные мольбы, отзываясь резью под ребрами. За что нужно было этому месту, этой залитой огнем солнца комнате терзать Фили? Его учили, что после смерти их всех ждет награда, но это больше похоже на наказание. За то, что ничего не смог сделать, хотя был обязан. Фили тяжело обрушился на тумбу, руками шаря по аккуратно сложенным вещам. Нужно убраться из этого места, спрятаться, забиться в темноту, в целительный мрак, в холод – лишь бы все снова растаяло и не причиняло этой боли. Лишь бы в голове снова стало темно. Лишь бы не было этих снов, окруживших и пробравшихся до самых костей. Вдруг под руку среди ткани попалось что-то твердое. Фили дрожащими руками вытянул из вещей свой изогнутый кинжал в кожаных ножнах. Каким тяжелым показалось это оружие здесь, в этом месте. Стоны боли и визгливый хохот, эхом звучавшие в ушах, насмешливо повторяющиеся, как ужасная песня, вдруг смолкли. Фили сморгнул. Аккуратно, плохо слушающимися пальцами, он обхватил рукоять кинжала и вытянул серебристую стальную ленту из ножен. В начищенном лезвии, будто в зеркале, отражалось его собственное лицо. Фили шумно вдохнул воздух и обернулся обратно к шипящему, как змея, солнцу. Его пронзить было невозможно. Но вонзить лезвие в грудь обезумевшему от боли зверю – да. Фили удобнее перехватил кинжал и собрался с силами.