Пепел снов

«И нет рядом того, кто бы мог подсказать, Куда дальше идти, если пламя погаснет» -Тем Гринхилл, «Путь по грани». Весь остаток дня Кили провел в садах, запуская по небольшим проточным озерам «блинчики», и боясь попасться кому-либо на глаза. Не до бесед с меланхоличными гигантами. Особенно, если у них будут такие же сочувствующие выражения лиц, как у той эльфийки. Нет, спасибо. У Кили до сих пор холодок пробегал по затылку, стоило вспомнить потемневший взгляд брата. Сначала тот лежал с горячкой, не просыпаясь и даже не открывая глаза, заставляя ждать себя в этом тошнотворно спокойном месте. А теперь пугает его. Что придется делать Кили, если брат так и не убедится в истинности гнома перед ним? А как это все позже объяснять дяде? Чем больше Кили думал обо всем этом, тем больше у него портилось настроение. Прошел третий день, а за три дня дядя успел уйти так далеко, что догнать его можно будет только тогда, когда его королевская особа усядется на трон Эребора. Интересно, а брат вообще думает об этом? Наверное, нет. Он, кажется, думает только о том, что виноват, что не слишком усердно кидался грудью на своры гоблинов. Кили нахмурился, когда перед глазами мелькнуло воспоминание, полное криков и мольбы и запаха собственной крови. Он постарался отогнать его прочь, с силой кинув камень далеко в озеро. Но воспоминание не собиралось так легко уходить: боль пронзила плечо, он схватился за сустав, чертыхнулся и увидел, как в разные стороны из камыша бросились вспугнутые камнем лебеди. Кили даже усмехнулся, все еще продолжая морщиться и потирать плечо. И именно в этот момент отсутствие смешка рядом так сильно его задело, что он чуть не застонал, то ли от не стихающей боли, то ли просто от одиночества. Сердиться на Фили за то, что он якобы не смог помочь – это просто не приходило в голову. Он вообще старался делать так, чтобы в голову приходило как можно меньше мыслей по поводу того, что происходило в городе гоблинов. Но все же Кили отчетливо почувствовал, как досада разливается горечью по горлу. Как Фили только смог бросить его теперь, когда действительно был нужен рядом? И не только чтобы смеяться над возмущенными королевскими лебедями. После всего этого… Как обращаться с багажом таких воспоминаний вряд ли где-либо учат. А Фили всегда знал, как отвлечь брата от чего-то малоприятного. Ну и где он сейчас со своим умением? Уж он бы точно придумал что-нибудь получше, чем кидать камни в воду. Что он вообще себе придумал? Как это Кили – не Кили? А кто тогда? Кили сердито встряхнул головой. Нужно было отважиться и еще раз прийти к помешанному брату. Может, после нормального, не отягощённого жаром, сна Фили станет тем привычным любимым Фили? И вообще все будет по-старому? Элронд сказал, что нужно убедить брата в том, что все по-настоящему. Кили уселся под деревом и решил, что дождется, когда солнце спрячется за горами. А потом пойдет и все исправит. Как умеет. Фили не хотел спать. Не хотел он и есть. Но и обратного он тоже не хотел. У кровати стоял нетронутый остывший отвар в серебряной чаше. Он провожал глазами последние лучи жестокого светила, скрывающегося за рамой окна. За прошедший день оно выжгло всю комнату. Воздух был сухим и горячим. Все, что было вокруг и в голове, утратило связи. Цепи мыслей были порваны. Все выжгла боль и горе. Фили лежал на кровати, не сняв ботинок и завернувшись в одеяло. Между болезненно сдвинутых бровей подрагивала глубокая морщина. Ему ничего не оставалось, кроме как терпеть. И, будьте свидетелями, он терпел изо всех своих сил. В каких-то проблесках сознания ему казалось, что все это – тяжкий сон и когда-нибудь ему суждено проснуться. Казалось, что вот-вот все кончится. Но тут же чудилось, что, напротив, нет ничего более реального, чем эта комната, эта ужасная, неподходящая ему комната. И тогда все, что он помнил и знал, виделось ему снами. Неужели что-то когда-то могло быть иначе, чем сейчас? Чем сейчас, когда он задыхается, словно отравленный смертельным ядом. Фили не заметил, как стемнело. Из окна веяло холодом, но ему было по-прежнему слишком жарко, словно пламя солнца все еще продолжало жечь кожу. Возможно, он провалился в неглубокий беспокойный сон, растревожить который мог даже поющий соловей в саду под окнами… Но не соловей вывел Фили из забытья. Кто-то проскользнул в потемневшую комнату, побеспокоил пульсирующую тишину и приближался к нему тихими шагами. Фили услышал дыхание. Кто теперь пришел мучить его? В каком обличье явиться на этот раз жестокий дух? Будет ли тут Торин, осуждающе молчащий? Или явится неуязвимым, бессмертным король гоблинов? Или вновь явится перед больными глазами облик, который терпеть не будет сил. Фили распахнул глаза и уставился в лицо непрошеному видению. От жестокости вселенной у него сдавило горло. -Проклятая темень, я не видел, спишь ты или нет. Фили не ответил, глядя в полутьме на лицо, так сильно похожее на лицо брата. Гость распрямился. Теперь его силуэт отчетливо вырисовывался на фоне освещенного луной неба. Фили очень хотел закрыть глаза и не всматриваться в такие знакомые черты… Но лежал и смотрел. -Слушай, наверное, не стоило мне так с утра, - проговорил голос. – Ты ведь не в себе, я понимаю… -Зачем ты пришел? – Фили очень давно не говорил, поэтому голос прозвучал хрипло. Тень шевельнулась и ответила: -Просто так. Я же волнуюсь за тебя. И опустилась на кровать, рядом с ногами Фили. Тот почувствовал, как вся боль внутри вдруг сползлась к горлу и задрожала, будто весенняя туча, готовая пролиться дождем. -Слушай, - тень опустила ладонь на ногу Фили, и он, не выдержав, вскочил с кровати. -Оставь меня в покое! – Фили оказался у окна. Несмотря на то, что огонь еще не погас и не оставил его, Фили содрогнулся, будто от холода. Он чувствовал, как сильно напряжена спина, руки, ноги, шея – все его тело словно жаждало превратиться в камень, стать твердым и никогда больше не чувствовать. Если бы все несчастные, чьим страданиям не было меры, могли превращаться в величественные скалы, Фили бы стал самой неприступной горой во всем Средиземье, а его бы каменное сердце жег изнутри дракон, не уступающий в жестокости Смогу. Место, куда легла секунду назад прохладная ладонь, будто прожгло насквозь. -Стой-стой! Не кричи! – фигура на кровати успокаивающе подняла ладони. -Не подходи ко мне! -Хорошо! Хорошо! Я тут, видишь? -Зачем ты опять пришел?! Фигура опустила руки. От окна, из которого в комнату лился лунный свет, лицо явившегося было видно лучше. И от этого пламя разгоралось только сильнее. -Я не мог не прийти, - вдруг серьезно проговорил гость. У Фили дрогнуло сердце. Тень поднялась на ноги. -Я не очень понимаю, что сейчас происходит у тебя в голове, - проговорила фигура. – Но пойми ты: ни в чем ты не виноват. Ладно? Совсем не виноват. Это была не твоя затея. И ничего не случилось, из-за чего бы можно было так… - Он не закончил предложение, не найдя слов. – Все в порядке, слышишь? Фили поморщился, слушая эти слова. Они только высвобождали загнанные под покров усталости картины пыток. Тень качнулась и сделала шаг вперед. -Стой на месте! – Предостерег Фили, отступив, в свою очередь, вплотную к подоконнику. Но тень сделала еще шаг и оказалась в свете блеклого света луны. Фраза застряла у Фили в горле. В неярком, но достаточном свете стоял он. -Разве я не выгляжу, как Кили? – Спросил силуэт. Фили чувствовал, как ослабели ноги. Было так тихо, что, казалось, скажи слово – стеклянное пространство между ними треснет и рассыплется. Фили не мог оторвать взгляда от серьезного, настороженного лица, темными глазами всматривающееся в его собственное. Тень сделала шаг. -И не говорю, как он? – Медленными, плавными шагами тень двигалась прямо на Фили, а он был не в силах ее остановить. Если бы, если бы это было возможно. Фили смотрел на медленно приближающееся наваждение. Когда оно оказалось слишком близко, Фили сморгнул и опустил глаза. Больно было смотреть на него в трех шагах, но смотреть с особого, близкого расстояния было вовсе невозможно. Если бы только все это было правдой. -Никто не умирал, - повторил у самого уха до слез родной голос. И добавил убедительно: - Честно. Фили почувствовал, как до его руки дотянулась легкая прохладная ладонь лучника. Измученное сердце просто оборвалось и рухнуло куда-то вниз. Фили поднял глаза, не в силах больше терпеть. Лицо Кили было все таким же серьезным и обеспокоенным. Фили уткнулся взглядом ему в грудь и, то ли стараясь сдержать себя, то ли, напротив, перебороть, протянул правую руку и аккуратно, слабо обнял того за талию. Фили бы не удивился, если бы руку опалило то непотухающее пламя, а призрак растаял со злорадной ухмылкой, но ничего такого не произошло. Фили сжал пальцами ткань рубашки. Тень осторожно положила обе руки на оборванные плечи Фили и заглянула тому в лицо. Фили встретился глазами с темным серьезным взглядом. Его заманивали, утягивали в трясину. -Так? – с ноткой надежды произнесла тень. – Скажи, что так. Хватит тебе дурака валять. Фили хотел ответить, но слов в голове не было. Он поднял глаза, взгляд заскользил по лицу напротив от черноты зрачков к скулам, губам, подбородку. -Скажи, - нетерпеливо прошептал голос. Его не оставят в покое, не дадут передохнуть, не дадут оправиться. Этот пожар не стихнет, пока не выжжет все дотла. Огонь не остановить. Он все обратит в пепел. И тогда Фили сдался. Когда Фили подался вперед и крепко обнял Кили, у того от облегчения чуть не подкосились ноги. На пару секунд он полностью обратился в ликующего победителя, так что упустил из виду, что Фили буквально сдавил его крепкими руками. Кили очнулся, зашипел от боли, но не успел ничего сказать, как уже задыхался в поцелуе. Он бы ликовал дальше, если бы не ощущал странную разницу между тем, к чему привык и теми жадными, стремительными прикосновениями, которые обрушились на него, подобно обжигающему холодом снегопаду. Фили не задумывался о силе, словно позабыл, что тело под рубашкой покрыто ранами. Он не выпускал Кили из объятий, не ослаблял хватки, как если бы был уверен, что стоит так поступить – и все исчезнет. Кили ошарашенно смотрел невидящим взглядом в стену, пока ледяные руки пробирались под длинную рубашку. Он почувствовал, как ладони сдавили бока, не считаясь с порезами на коже. Было не так больно, сколько странно. Ладони крепко стискивали кожу, сдавливали ребра, хватались за спину. Кили никак не мог понять, в чем дело, но спрашивать было как-то неуместно. Никогда раньше Фили не был таким. Он вцепился Кили в шею горячими губами, потом вдруг сдавил железной хваткой затылок и глубоко поцеловал. Кили хотел было ответить, но его вдруг уронили – он охнул от неожиданности, но приземлился на кровать. Из-за непривычности и странности поведения Фили, он даже не заметил, как они оба очутились так далеко от окна. Кили заулыбался, видя как тяжело дышит стоящий над ним Фили. Светлые ухоженные волосы, будто грива породистого коня, блестят в лунном свете. Один засученный рукав рубашки размотался и сполз ниже второго. Кили приподнялся на локтях, надеясь, что Фили наклонится и поцелует его, позволит стянуть с себя лишнюю одежду, но тот медлил. Кили заметил, как ходят желваки у него на лице. -Что? – Насторожился Кили, улыбка исчезла. Неужели что-то не так? Но Фили не ответил, стремительно наклонился, ухватил Кили за рубашку и потянул на себя. Кили снова опешил. Он увидел в глазах напротив отражение собственного силуэта, освещенное странным свечением отчаянья. -Осторожнее, ты что де… Мгновение спустя его рывком перевернули на живот и сдернули с кровати так, чтобы колени оказались на полу. Кили приготовился к новой порции болезненных ощущений, когда внезапно по спине прошлась дрожащая рука, даря настолько бережное прикосновение, что можно было спутать его с мановением ночного ветра. Это было так же странно, как все предыдущие порывы, но оказалось намного приятнее. Рука спустилась до поясницы, Кили затаил дыхание. Фили опустил на спину вторую руку, и Кили был готов поклясться, что услышал глухой стон, похожий на стон умирающего. Он прижался к Кили, и у того перехватило дыхание от ощущения возбуждения гнома за спиной. Когда Фили, наконец, вошел, его руки крепко обвили талию Кили, сцепившись под животом, лишая того любой возможности двигаться. Он мог только тяжело выдыхать в скомканное одеяло, при каждом мучительно медленном движении, чувствуя, как руки на пояснице сжимают его все сильнее. Бьющееся о грудную клетку сердце вздрагивало каждый раз, стоило Фили отодвинуться. Спина моментально взмокла, накрытая сильным телом, больные плечи ныли от тяжести. Кили не хватало воздуха – тяжелое дыхание, запертое складками проклятого одеяла, горячило лицо. Фили отпустил поясницу и сжал пальцами одной руки ребра, а второй – загривок. Кили закрыл глаза, чувствуя, как отчаянно хватается за него Фили и чуть не задохнулся, когда рука с ребер вдруг скользнула ему в штаны. Кили уткнулся лицом в одеяло, заглушая свой стон. Пара движений – и его накрыло лавиной, все потухло, как затушенная свеча и вспыхнул только через пару секунд, заставив его выгнуться и задрожать. Фили уткнулся в лохматый затылок и обжег тяжелым вздохом, ухватился за шею, словно тонул, и через пару мгновений тоже замер. …Бьющееся раненой птицей сердце постепенно успокаивалось. Кили, прикрыв глаза, глубоко дышал, ощущая, как хватка на шее ослабевает. В какой-то момент Фили перехватил его опять поперек поясницы и одним движением поднял на кровать. Теперь они лежали на холодном одеяле и молчали. Кили казалось, будто он пьян. Все перед глазами было поддернуто благословенной дымкой, мысли нежным потоком уносились куда-то прочь. Кили, конечно, думал о таком способе переубеждения, но, честно сказать, до конца не был уверен, получится ли. Он улыбнулся этому долгожданному покою и повернул голову, чтобы посмотреть на Фили. Тот лежал рядом на спине, но глядел в потолок. Грудь его тяжело вздымалась. -Я тут подумал, - проговорил Кили. – Помнишь, как мы испортили дядин меч, пытаясь победить камень? Кажется, мы называли его троллем. – Он весело усмехнулся, но потом согласился с собственным внутренним голосом: – Ну ладно, испортил я. – Кили припомнил разбитые края лезвия и рукоять слишком тяжелого меча, чтобы держать его одной рукой. – Ты тогда наврал, что мне его даже не поднять и это была твоя идея. – Кили рассмеялся то ли детскому вранью, то ли просто так. – Как он только поверил? Я потом ждал тебя у запертой комнаты два дня. Помнишь? – Он изогнул шею, чтобы посмотреть Фили в лицо. Тот не спешил с ответом. -Помню. Он мне так и не сказал спасибо. -Я думаю, что можно что-нибудь соврать и в этот раз, совсем не обязательно дяде знать, что ты пытался… Что? Кто он? Кили похолодел. Сердце моментально сбилось с ритма. Он замер и, не моргая, уставился на лицо в полутьме. -Фили? -Я хочу, чтобы ты ушел. Оставил меня в покое. -Ты что?.. – спросил Кили, а от обиды во рту пересохло. Фили повернул к нему голову. У него не было слез в глазах, лицо не было искажено болью. В полутьме показалось, что это вовсе не лицо, но белая маска. -Явись, кем хочешь, - ответил он бесцветным голосом. – Но никогда больше не смей быть им. Иначе я найду способ сделать так, чтобы все злобные духи, шляющиеся за живыми, запомнили меня как убийцу мертвецов. -Я не дух! Я твой брат! – Отчаянно прохрипел Кили. Его будто ударили в спину. – Ты же… -Грубая, неумелая копия, - проговорил Фили, и отвращение, которое отразилось у него на лице, полоснуло Кили по самому сердцу, совсем недавно дрожащему от счастья. Они лежали в паре дюймов друг от друга. Серо-синие глаза, в полутьме казавшиеся льдинками, жгли Кили ненавистью. -Да ты только что… - неубедительно простонал Кили, но его оборвал ледяной голос: -Не смей! Не смей говорить со мной о том, что было сейчас. Кили круглыми глазами, полными ужаса смотрел в такое чужое лицо напротив. Комната вдруг показалась такой гигантской и холодной, что было удивительно, как только он мог пару минут назад задыхаться от жары. Жесткий, как бывал у дяди, взгляд буравил его, разя в самую душу. Не помня себя, Кили встал с кровати, поправил одежду и, постыдно струсив посмотреть на брата в последний раз, на подгибающихся ногах вышел из комнаты. Щеки у него полыхали. Прохлада садов не могла остудить эти следы невидимых хлестких ударов. Кили сумел ровно пройти коридор, но тут силы ему изменили, он остановился, словно вдруг пронзенный приступом боли. Унять дрожь удалось через пару секунд, но до своей комнаты он бросился бегом, будто трус, спасающийся от опасности. Только когда он оказался в своей комнате, Кили выдохнул. Он стоял, прислонившись к плотно закрытой двери. От обиды дрожали руки. Он почти никогда не обижался на Фили, но сейчас предпочел бы любые самые подлые обиды этому искаженному презрением и злобой лицу, до сих пор стоящему перед глазами. Кили беспомощно шарил глазами по комнате, совершенно не зная, что делать. Он не заметил, в какой момент взгляд затянула пелена слез.