Until I bleed out

Птицы летят на восток. Стоит ли в этом винить рок разведённых мостов, тонкую красную нить, чашки дешёвых чаёв, утро и мятый пиджак, грязное в стирке бельё… Некуда больше бежать. Вырос – весь мир исчесал, был на картинках из книг; тридцать – тускнеют глаза, сердце нещадно саднит, ноет немного нога… Чёртова дюжина «не». Тянут тоской поезда, птицы парят в вышине: чаячьи крики со дна. Первые страхи седин. Кошка на пирсе – одна, ты в целом море – один. Холод повеет с утра и приласкает, как мать. Токио жаждет тепла. Ты разучился давать. Карой за смелость и блажь по ветру спину держать, молодость веку отдашь, тише и тяжче дыша; вот – равноценный обмен. Рвутся билеты домой, ты выползаешь извне наполовину живой, наполовину мертвец, выходец времени икс – старый хранитель сердец, плёнок, мелодий и лиц. В них остаётся печать – времени мутный песок. Благоговейно молча, ты заползаешь в метро, в город из ржавых пустынь, в пепел и яркий неон, ставший надолго твоим и заменивший родной. Токио больше не ждёт. Чахлой, унылой травой место разлук зарастёт, кто-то вернётся домой в тот самый детский исток, в сладкую россыпь конфет, в место с открыток и снов – место, которого нет. Старости слабый росток годы теснится внутри. Птицы летят на восток. Стоит тебе их винить? Это меняется жизнь, им тоже страшно в пути. Если ты сможешь решить, пусть ты сумеешь уйти. Пусть ты сумеешь уйти.