Одевайся теплее

Это может произойти с каждым. Просто вдруг и твой мир меняется, ты стоишь, смотришь на бледное лицо, заглядываешь в этот бесконечный омут его глаз, и находишь в них что-то очень важное для себя, то, что искала уже очень давно, давно забытое и как оказалось — очень нужное. Ты нуждаешься в этом, и понимаешь — вот же оно, бери! Протягиваешь пальцы, пытаешься коснуться к этой частицы себя в нём… и не дотягиваешься, он дразнит тебя, подходя ближе и ускользает, снова и снова. А затем, когда в очередной раз протягиваешь руку, оно выкручивает и ломает тебе пальцы, и тогда ты понимаешь суть этой игры, где кукловод был только один, оглядываешься назад и ничего не видишь, и полное осознание: выхода нет, потому что это тебя не отпустит. И ничего уже не будет прежним. А потом вопрос самой себе: это были всего лишь пальцы, или твоя душа? О том, что Элис не видит события с участием оборотней, знали и Каллены, и сами оборотни. То, что я чуть не стала закуской для Лорана стало известно вампирам в тот же вечер, Джейкоб посчитал необходимым рассказать олимпийскому клану услышанный им мой разговор с Лораном, после того, как последнего разорвала стая.  Об угрозе нависшей надо мной со стороны Виктории, Каллены предпочли от меня утаить. Однако если бы не случившееся, я бы так и осталась в неведении о том, что Виктория где-то поблизости и вынашивает планы мести. Теперь то, я знаю, почему Эллис не хочет оставлять меня одну, за исключением тех часов, когда я провожу дома, но даже тогда, моя уверенность в том, что Элис у себя дома пошатывается, потому как я ощущала её присутствие за версту! Иначе как объяснить внезапно захотевшей Розали моей человеческой, да и чего греха таить, скучной компании, после её проникновенного рассказа, после которого она избегала меня, словно я её личный кошмар! А теперь и шагу от меня не вступает, как будто за углом меня поджидает дюжина неприятностей. Ходит за мной попятам и вздрагивает каждый раз, когда я спотыкаюсь или неосторожно ударяюсь, спрашивает моего совета: какая прическа подойдёт к её вырезу платья. Знать ни о тех, ни о других я не хотела в принципе в силу своего не интересующегося отношения к моде. Я и по сей день уверенна, что вопрос «Можно ли наружнюю гранату в её БМВ также, как и внутреннюю поменять отдельно, не меняя при этом привод?», был задан чисто из скуки, а не то, чтобы она ожидала, что я скажу, ответ на который она и сама знала! Обвинять их в том, что они стараются ради моей же безопасности у меня и в мыслях не было. Но, улыбаясь, Эсми протягивала мне горький и крепкий кофе, который уж если честно за тот вечер опротивел мне настолько, что его горьковатый и любимый когда-то запах вызывал во мне тошноту, а не того чувства тепла и умиротворенности, как было всегда. И стоящая неподалеку Элис не догадывалась, что её присутствие рядом не придавало мне чувство уверенности как это было когда-то, а только заставляла ещё более почувствовать себя никчемной, хотелось как раньше рассказать ей обо всех своих переживаниях и страхах, чтобы ощутить то даренное мне спокойствие, в котором я так нуждалась. Лучшая подруга даже и не догадывалась, как помогала мне одним своим существованием, за что я её молчаливо благодарила. В те минуты, когда казалось, что тишина давит на плечи, а безысходность просто съедает изнутри, не давая думать ни о чём, кроме всепоглощающего страха перед неизвестностью, глядя на неё и Эсми, мне поскорее хотелось отвести взгляд, отвернуться, не в силах смотреть на их показательную лёгкость и спокойствие, в такое нелегкое для меня время. А потому я обижалась на обеих. — В прошлую ночь, Джаспер и Эмметт почти поймали её. Виктория ускользнула на границе с оборотнями, — расстроенно поведал мне Карлайл, когда на следующий день Элис отвезла меня к ним со школы.   — Это был лишь отвлекающий маневр, — продолжил за него Джаспер взглянув на меня, — пока мы гнались за ней, её дружок должен был привести тебя к ней.  — Да, у неё почти получилось, если бы не волки, — поморщилась на последнем слове Элис, — учуявшие посторонних вампиров.  С содроганием сердца я поняла, что если бы не стая Сэма, я была бы уже мертва. Лоран хотел убить меня сам, его жажда испить моей крови была настолько сильна, что он поступился о первоначальных планах, но даже если у него получилось привести меня к Виктории, долго бы я не прожила. Именно она, Смерть, следовала за мной по пятам, но оглядываясь на родные лица и закрепляя их образ в памяти, чтобы за день не выветрился, я с содроганием думала о том, что боюсь смерти, и вовсе не собственной. — Белла, не стоит так беспокоиться, — улыбнулась мне мягкой улыбкой Эсми, — Мы не позволим никому причинить тебе вред.  Милая Эсми, мать дорогого мне семейства, всегда относившаяся ко мне как к родной, не понимала, как можно устать от собственных страхов и того отчаяния который казалось витал вокруг меня, и дышать им было подобно яду. Сейчас, спустя не один десяток лет, я понимаю её тот заискивающий взгляд, и дрожащие руки, которые в принципе дрожать не могли, она безуспешно пыталась скрыть от меня свою дрожь, протягивая мне тот противный напиток. Извинялась она тогда, понимала, на что я обижалась, полюбив меня как ещё одного своего ребенка, она не могла передать мне тот её страх за свою семью, прибавив ещё один груз на мои плечи, и несла всё в себе. Ведь на меня не действовали ни успокаивающие речи, ни то, что за меня есть кому постоять. Я боялась. Страх окутывал ледяной коркой и душил изнутри, не давая вдохнуть глубоко. Риску подвергалась не только я, но и мой отец, Виктория навряд ли оставит в живых моего родителя. Хотелось убежать от собственных мыслей, забыть про существование вампиров, покинуть их мир к которому так хотелось прикоснуться, и окунуться в свой которому принадлежала. Я с завистью слушала рассказы Рене в Диснейлэнде, и представляла себя стоящую в очереди на очередной аттракцион, жмуриться под палящим солнцем, но бесконечно счастливой. Её красивому ровному загару, ярким пейзажам на присылаемых фото и беззаботной жизни. Или же придти домой, забыв на хоть на вечер обо всём на свете, приготовить Чарли вкуснейшую пиццу, а затем смотреть с ним футбол. Позвонить маме, и поговорить о девчачьих проблемах, поплакать о несбывшемся. Отправиться в путешествие и не вернуться. Чем дольше я задумывалась и мечтала о тех моментах, тем больше на меня накатывала тоска, а вместе с ней давил еще более реальный мир, в который я так не хотела возвращаться. …Слушать их планы по моему спасению и понимать собственную беспомощность было не выносимо. Хотелось только рассмеяться вдоволь и до слез, а потому я не просто выбежала на улицу не попрощавшись, я сбежала! Ощущая на щеках дуновение ветра, во мне что-то заныло, на самой грани слышимости и то было спокойствие и тихая скорбь по ушедшему беззаботному времени, покинувшие мою жизнь на долго. Только когда меня окатило ложное чувство уверенности, я поняла, что не одна. — Твой страх почти осязаем, — тихий голос Джаспера прозвучал совсем близко, от чего я вздрогнула, — возьми себя в руки, Изабелла.  — Я волнуюсь за Чарли, — развернулась я к парню, — он в опасности из-за меня. А я не могу ему ничем помочь.  — Об этом мы позаботимся сами, — хмуро заметил Джаспер, — нет причин для паники.  — Как легко ты рассуждаешь об этом. Виктория не сдастся, пока не отомстит за Джеймса, — тихо прошептала я, — разве стоит рисковать целой семьёй ради жизни обычной смертной? Это не та цена, которую стоит платить… — Глядя на пробивающий свет из панорамного остекления особняка, я ощущала тревогу за каждого члена дорогой мне семьи. Мне было страшно жить от одной мысли, что кто-то может погибнуть в схватке с Викторией, но еще ужаснее чувствовать в этом свою вину. Глаза заслезились и я ладонями прикрыла лицо, Джаспер чувствовал моё настроение и пытался дать мне уверенности в завтрашнем дне, и от осознания этого и собственной безысходности воздух в груди закончился и неизбежное произошло, я разрыдалась. Ноги подкашивались, но упасть на ровном месте, мне не дали сильные руки, удерживающие меня за плечи.  — Кончай разводить сырость, Свон. — Джаспер не сильно тряс меня за плечи, и бормотал что-то про женскую натуру и не владением собой, шипел проклятия в адрес Виктории, настаивал сейчас же прекратить, а я зачем-то пыталась оттолкнуть его от себя и отгородиться, но не мне с ним тягаться. Тогда стоя перед ним, чувствуя его холодные пальцы на своей коже, которые казалось ненавидели теплоту моего тела, и захлебываясь в собственных слезах, я ощутила ценность момента. Заставить нервничать парня, пусть даже и в десяток раз старше меня, к тому же ещё вампира?! Парню было неловко ощущать себя зрителем девчачьей истерики, а стоять так близко, что я кожей ощущала его ледяное присутствие было и вовсе не прилично, но он чувствовал, что оставлять меня в таком состоянии было бы ещё более не простительным. А потому, от собственной слабости и неумении постоять за себя, я зарыдала в голос. — Ты же сильная! — Джаспер уже не тряс меня, словно замерев он удерживал мои трясущиеся плечи, которые от его прикосновений не просто заледенели, они онемели!   — Я не могу быть сильной, не имея возможности защитить себя и дорогих мне людей, Джаспер! — губы дрожали, но вовсе не от холодного осеннего ветра, просачивающейся сквозь толстый коричневый свитер, не согревающий ни на йоту своей мягкой и нежной тканью. А от его ледяных пальцев вцепившихся в мои плечи, на коже которых грозились выступить синяки. В горле стал ком, реветь расхотелось. Где-то на задворках сознания, я всегда считала парня чуждым сочувствия, к другим не имевшим к нему никакого отношения людям, равнодушным и холодным даже для вампира. Но чужая душа — потёмки, а тем более его душа. Не добрый, но вовсе не злой, он никогда не стремился общению со мной, смирившись, что я девушка его брата и близкая подруга Элис, хоть и невольно, но он принял тот факт, что я буду присутствовать в его жизни тоже. В парне наряду с непониманием. чем именно я заслужила такую симпатию его семьи, жила и доля неверия, что я всё же войду в эту самую семью. И вовсе не личная неприязнь ко мне определила его такому отношению ко мне, ему просто не нравились люди. — Мне страшно, что кто-то может погибнуть… Всё только наладилось, и я просто не готова… — Узнать, к чему я не готова, не дали мне вновь подступившие слезы, однако я лукавила. Я ощущала себя не дочкой Шерифа, и не чьей-то подругой, с которой можно чинить байки и прыгать со скалы, а девушкой. Обычной, немного слабой, но девушкой. Долго копаться в самой себе мне помешали, вернее, прервал смешок сверху. Я подняла взгляд и недоверчиво посмотрела на Джаспера, искренне пытаясь понять его. Парень насмешливой улыбкой смотрел на меня, а затем убрал руки с моих плеч, я даже разочарованно выдохнул, словно я потеряла единственную поддержку, в золотистых глазах вампира плавали бесы, и я поняла: дьяволы существуют, вот он прямое доказательство этому. И меня было не переубедить!  — Не смешно! — буркнула я, — прекрати!  — Ты удивительная, Свон. — Скучающе протянул он, а я не понимала хорошо это или плохо, продолжая хмуриться, — Не нужно забивать голову ненужными проблемами и заботами, потому как они все решаемы, Изабелла. А если они решаемы, то они вовсе не проблема. Ты ещё не смогла ощутить все прелести жизни, а если продолжишь себя жалеть, то и не успеешь! — Парень на секунду замолк, и поглядел на меня словно проверял, не ударюсь ли я вновь в истерику, но не заметил на моём лице и намека на неё. Наверное, нужно было сказать ему, чтобы он замолчал, прогнать этого дьявола, чтобы он оставил меня одну, или убедить его в выше мной сказанных словах и собственной правоте, вот только чем дольше я слушала его и вглядывалась в его омуты вместо глаз, тем больше осознавала, что правота моя, она и являлась только моей, а не двухсотлетнего вампира с золотыми глазами. А потому я стояла и внимательно вслушивалась в его бархатный голос, и расскажи мне кто-нибудь год назад, что я покажу свои слабости перед тем кого жутко стеснялась и в тайне боялась, ещё и буду так по детски пришмыгивать носом — не поверила бы такой абсурдности, а заехала по коленке! Но жизнь преподнесла мне жестокий урок, уж не знаю, может кто сверху нашёптывает за все мои прегрешения, а их ведь не мало! Однако, если бы я верила в Бога, то непременно попросила прощения, за каждый неверный мой шаг, и молила его не оставлять мою душу на растерзание. Только вера моих родителей обошла меня стороной, и я просто молча глотала слезы, и тихо скорбела по ушедшему словно короткий сон беззаботному времени. Нахмурившись и выругавшись себе под нос, Джаспер схватил меня за локоть и махнул рукой в сторону Калленов, буквально заставив повернуть голову и смотреть на них. — А теперь подумай, Изабелла. Хорошо думай! — Голос с шипящими нотками проникал в мое сознание, вызывая мурашки по телу. А холодное дыхание около шеи, приятно щекотало кожу. — Видишь?! Вы разные! И ты не должна сейчас стоять здесь, плакаться перед тем, кто желал тебя убить, вместо того, чтобы пойти и сказать им всё, о чем не сказала! Хочешь знать, почему нет вездесущей Элис со своими безумными идеями? Где Эмметт, с которым даже проигранное пари, приносит удовольствие больше? А Розали не подойдёт и не разделит с тобой твои страдания? А Эдварду не все равно, смотри, — он грубо сжал моё плечо, и заставил смотреть на Каллена, — но ему не все равно, не потому что у него к тебе чувства! Их нет, Белла и не было, это мираж! Его мучает вина и не появись он в твоей жизни, ты не узнала бы о нас, вместо того продолжала учебу и через год, два, вышла бы замуж за какого-нибудь унылого человека, и нарожала бы таких же детей. Твоя жизнь будет такой же серой, и после твоей смерти тебя и не вспомнят. И он знает это, и завидует! Потому что мой брат идиот! Он бы с удовольствием продал душу дьяволу, и разменял её на скучную человеческую жизнь! Только продавать нечего! Он, — парень мотнул светлыми волосами в сторону Эдварда, — сейчас вместе с Карлайлом разрабатывает план по поимке Виктории. И слышит нас! Они все слушают и понимают Белла. — Парень с лёгким наклоном головы усмехался, сунув руки в карманы джинс, мне не хотелось его слушать, тогда зареванная я стояла перед ним, ощущая себя глупым ребенком и с обидой глядела в его прекрасное лицо. Но какой бы горькой не была правда, и какими бы обидными словами он не бросался, больно мне было вовсе не от его слов. И он это знал. — Но их здесь нет, Белла. Знаешь, почему? — Я могла накричать на него, закрыть уши, чтобы не слышать его, ведь огонь в моей душе, так болезненны были его слова, превратился в пламя. Я могла разрыдаться от отвращения к себе, такой жалкой и слабой, заставил меня почувствовать вовсе не враг. Джаспер казалось не замечал моих мучений, он мог умело манипулировать людьми, знал, какие дергать ниточки, а время отлично доказало, что он прекрасно разбирается в чужих душах и для него на свете тайн не существует. И как я уже говорила, что его душа для меня — сплошные потёмки, так меня напугала мысль, ведь то были не синяки, обсыпь они тогда всю мою кожу, а я бы и не заметила, и не приятные ощущения от его леденящих пальцев, встревожилась я совсем не поэтому. От злости, колотившей в груди, и обиды заполнявшей пространство в груди, подступающей к горлу, грозясь вырвать новый приступ рыданий, я сдерживалась, чтобы не заскулить и не рухнуть к ногам парня, Джаспер оказался единственным, кто решил выйти и проверить, всё ли со мной в порядке. Ведь те единственные, кого я считала дороже остальных, и кому я доверила свою жизнь, отказались понимать мою боль, Каллены оказались единственными, кто виновен, что поплакаться мне оказалось просто некому. И если бы не странный порыв Джаспера, решившего справиться с душевными терзаниями человеческой девчонки, я бы так и покинула порог их дома, но не вступившая обратно во веки веков.  — Они вампиры! А ты человек! Понимаешь? У них есть силы, у тебя их нет! Ты смертная, а они нет! Их устраивает их жизнь, меня устраивает! Но ты другая! У твоего бывшего не хватило сил и смелости подарить тебе бессмертие! Ему это не нужно, Белла. У него впереди вечность, у него ещё будет столько Белл! — Замолчи! — Перебила его я, — не смей больше…— но парень меня не слышал. — Однажды ты взглянешь на себя в зеркало и расплачешься. Вот как сейчас! Поняв, что забыла всё самое важное, всю свою жизнь. Человеческая жизнь так коротка, имеет смысл беречь каждое чертово мгновение! Понимаешь? — Он смотрел на меня, выжидая ответа, а я ничего… смотрела в его глаза, забыв как дышать, словно околдованная, казалось земля ушла из-под ног, а в мире наступила тишина, я ничего не слышала и не видела. Тогда я не догадывалась, в какую ловушку себя угодила, а выбраться из неё не было не желания, ни сил. И кажется, душу в нем свою потеряла… Время замедлило свой ход и уволокло собой в бесконечную бездну, я не понимала, что однажды нырнув в омуты его глаз вернуться уже не получится. В пору было бежать без оглядки, и заставить себя забыть о том, чему я кажется позволила произойти, но тогда я еще очень боялась. И когда мне скажут, что люди без душ не существует, а жизни без неё нет, они будут не правы. Ведь я не просто душу в нём свою потеряла. Я её продала, и ещё никогда я не чувствовала себя более живой, как в те минуты. Была ли я тогда уже прежней, и могла ли я перебороть в себе, те ощущения?! Конечно была, конечно могла! Но разве могла я, отдав свою душу, вырвать себе еще и сердце, к такому я была не готова, только кто меня спрашивал, кого винить, а кто услышит? По прошествии времени, сейчас, когда воспоминания поблекли, а всё кажется не таким сказочным, манящим и притягательным, как впору моей юности, когда все вопросы были озвучены, а ответы получены, и не осталось больше секретов. Я вспоминаю ту девчонку, с наспех собранными волосами, и горящими переполненные жизнью глазами, искусанные губы и вздернутый вверх подбородок, уверенная в себе, и что-то нервно доказывающая Чарли, махая рукой, если доказать всё равно не получается. Я улыбаюсь сквозь пелену воспоминаний, ощущая легкое жжение в глазах, и жмурюсь, отгоняя наваждение. Жалею ли я о своём пути? Нет. У меня не было ни мгновения задуматься над тем, что моя жизнь могла сложиться иначе. Нет никакой романтической постановки и красивой истории про двух влюбленных. Всё банально и просто, я потеряла себя.