Confianza

Найди то, что любишь, и это убьёт тебя © Ч. Буковски У моря нет памяти. На нём не остаётся шрамов, все раны оно зализывает солёными волнами, оставляя на поверхности лишь клочки белой пены и воронки водоворотов в толще лазурных вод. Джек хотел быть как море. Он кропотливо, шесть месяцев, возводил вокруг себя мыльный пузырь из отрицания прошлого и вины. Но у прошлого скверный характер, оно, спустя полгода, грубо заявилось на порог, одним лёгким прикосновением мизинца лопнув радужный мыльный пузырь и оставив Джека открытым и беззащитным. Он приходил в «Тортугу» каждый вечер, садился за стол в дальнем углу, заказывал тёмное пиво и лениво наблюдал за вознёй посетителей и барменов. Джек теперь старался не выходить из своей комнаты позже восьми без особой необходимости, а если всё-таки спускался, то получал ожог третьей степени между лопаток от чужого взгляда. — Почему он так на тебя смотрит? — Спустя неделю недовольно спросил Гиббс, кивнув в сторону постоянного посетителя в дальнем углу. Джек, стараясь побыстрее распаковать картонные коробки с виски, бросил колючий взгляд в ту же сторону, но промолчал. — Так смотрит, — продолжал Джо, задумчиво приложив пальцы к губам, — будто ты ему денег должен… Или… Ты сам дороже денег… Джек выдавил нервный смешок и поставил последнюю бутылку на стеклянную полку: — Да, — согласился он. — Тут одно из двух. Изматывающее бездействие Армандо подтачивало терпение Джека лучше любых клятв, уговоров и просьб. Его молчание было громче, его взгляд говорил убедительнее. — Я могу его выгнать, — Гиббс продолжал задумчиво смотреть в сторону постоянного гостя за дальним столиком. — Братья Санчес из соседнего квартала устроят ему тёплый приём, и он здесь больше никогда не появится… — Не надо, — чуть резче, чем следовало, ответил Джек и тут же спохватился: — Это может нам здорово подпортить репутацию. Гиббс безразлично пожал плечами, но больше этот вопрос не поднимал. * Туристы посещают курортные острова, чтобы несколько дней пожить жизнью Анри Поль Гогена: трахать мулаток, пить коктейли "Пина Колада" с абсентом и жариться под южным солнцем до хрустящей корочки. Здесь люди, разморенные солнцем и алкоголем, улыбаются в два раза чаще и позволяют себе в два раза больше. Джек давно привык к обращениям в духе: «Детка», «Девочка моя» или «Эй, красотка!», здесь, в «Торгуге», они звучали гораздо чаще, чем в ночном клубе огромного пятизвёздочного отеля «Мария» на берегу, потому в заведении Гиббса Джек делал какую угодно работу, наотрез отказываясь выходить в зал. Но в этот злосчастный вечер Джошами отчаянно кусал локти (двое его официантов не вышли на смену), сулил тройную плату за каждый час и два выходных вперёд. Джеку пришлось великодушно уступить своим принципам. — Вчера пришла партия рома, шесть ящиков, — Гиббс смущённо почесал седой затылок. — Ты же говорил, что больше его не заказываешь? — Джек удивлённо приподнял брови, он составлял шоты с водкой для четвёртого столика на круглый поднос, — говорил, что дорого. — Они были уже оплачены, — старик словно оправдывался. Джек подозрительно сощурил глаза: — Ты хочешь мне что-то сказать? — Звучало, скорее, как утверждение. Джо глубоко вздохнул и сдался: — Мне сказали, что за товар заплатил какой-то высокий испанец. Он заплатил за три месяца вперёд… Они синхронно бросили короткий взгляд в сторону столика возле стены в конце зала, за которым сидел их постоянный клиент. Джек только коротко пожал плечами, его изнутри грело нехорошее, почти злорадное чувство удовлетворения. — Сладкий, на чаевые сделаешь мне минет? — Проворковал пьяный парень за четвёртым столиком, на который Джек, тяжело вздохнув, поставил поднос. — К сожалению, это не входит в прайс-лист услуг нашего бара, — с натянутой улыбкой объяснил официант, составляя стопки на стол. — Да брось, — парень был в стельку пьян, а значит фантастически туп и упрям. — Я тебя не обижу… — Широкая ладонь легла на бедро официанта, притягивая к себе. Внешность обманчива, Джек, с по-птичьи тонкими запястьями и нежными чертами лица, практически всегда выходил из уличных драк единственным, кто держался на ногах. Он весь подобрался, будто ждал удара, и медленно стянул со стола полупустую бутылку пива. Когда его щёку опалили алкогольные пары и сухие губы, Джек со звоном разбил ее о край столешницы. Ещё секунда и острые края вонзились бы в пах пьяного парня, но что-то грубо сжало тонкое запястье, удерживая бутылку в воздухе. Высокая фигура выросла за его спиной будто из-под земли, в следующее мгновение пьяный парень уже лежал, прижавшись щекой к столу, Армандо крепко держал его за шиворот, не давая сдвинуться с места. — Ты сейчас встанешь, возьмёшь своих друзей, молча выйдешь из бара, и больше вас здесь никто никогда не увидит, ты меня понял? — Ледяным голосом спросил испанец. Он склонился над жертвой и говорил ему на ухо негромко, но предельно чётко. Двое друзей парня стояли рядом, не решаясь развязать драку, даже несмотря на очевидное численное превосходство. В голове Джека промелькнула мысль, что Армандо прикладывает немалые усилия, чтобы не прикончить парня прямо здесь и сейчас. — Да, босс, понял, понял, — недовольно прохрипел парень, говорить со вжатым в столешницу ртом было крайне неудобно. — И не забудь про щедрые чаевые, — напоследок бросил Салазар, прежде, чем отпустить чужой загривок. Он не обернулся к Джеку, в поисках благодарности, даже не взглянул на него, просто отошёл обратно к своему столику, сел на высокий стул и снова уставился в стакан тёмного пива. Бар погудел, словно разворошенный улей, но быстро вернулся к привычному гомону на фоне ритмичного фолка. — Я его вспомнил, — Гиббс поймал Джека за локоть, когда тот, тяжело дыша, снова подошёл к бару за очередным заказом. — Он приходил сюда почти год назад, как раз перед тем, как ты исчез на месяц. Спрашивал про Барбоссу, говорил, что ищет работу. Джек мягко высвободил локоть из захвата и поставил высокий бокал с бирюзовым напитком, украшенным лаймом и мятой, в центр подноса. Его руки все ещё мелко подрагивали. — Он был одет, как Padre, я сказал ему, что на острове с Гектором лично знаком только ты, — Гиббс говорил медленно, в его голове неспешно складывался пазл. — Ты сказал то, что должен был, — Джек сморщился, будто съел целый лимон. Гиббс, видимо сделав для себя какие-то выводы, снова взял Джека за руку и заставил посмотреть себе прямо в глаза. — Джеки, я могу лишь догадываться, что случилось с Барбоссой и кто его убил, но я хочу, чтобы ты знал, — старик нахмурился, — что бы там ни произошло, я никогда от тебя не отвернусь. Джек слабо улыбнулся и до боли прикусил щёку изнутри. Гиббс только что преподал ему бесценный урок любви. Любишь не «за то, что…» или «благодаря тому, что…» — это лишь очевидная симпатия. Любишь всегда «несмотря, на…», любишь «вопреки». — Вы перепутали, «Голубая Лагуна» - не мой заказ, — смуглая девушка с длинными, выгоревшими на солнце волосами вежливо улыбнулась и отодвинула высокий бирюзовый бокал. Джек устало извинился и хотел уже вернуться обратно к бару, но краем глаза заметил, как их постоянный клиент положил пару купюр на столик, явно собираясь уходить. — За счёт заведения, — Джек резко опустил на стол перед испанцем нежно-бирюзовый коктейль, кокетливо украшенный зелёной долькой лайма и лепестками мяты. Армандо поднял на него тёмные глаза полные удивления. Сердце Джека предательски заскреблось о рёбра. — Комплимент от бара? — Со слабой улыбкой предположил испанец. — Скорее, от официанта, — Джек неуверенно пожал плечами. — Но официант знает, что я предпочитаю ром, — улыбка Армандо стала шире. Джек смешно фыркнул и недовольно закатил глаза: — В следующий раз учту. — Будет следующий раз? — Улыбка слетела с тонких губ, теперь он смотрел выжидающе, но как-то совсем без надежды. — Через час мы закрываемся, никуда не уходи. — Коротко бросил Джек и скрылся в толпе, до побелевших костяшек сжимая пустой поднос в руках. * Джек чувствовал себя тюремщиком, и это было мерзкое чувство. Он смотрел на мужчину с высоким лбом и прямым носом, с тёмными глубокими невыразимо печальными глазами, широкими сутулыми плечами, и будто видел впервые. Можно узнать человека заново. Спустя множество часов и дней познакомиться с ним впервые. — Привет, я Джек, карманник, убийца и официант, — парень протянул вперёд смуглую ладонь. Армандо настороженно всмотрелся в знакомое лицо напротив, освещённое неверным светом двух ламп за барной стойкой. Они, по большей части, служили только для освещения подвесных полок со стройными рядами бутылок, но в тихой и опустевшей "Тортуге" в пятом часу утра горели только эти две лампы. — Привет, я Армандо Салазар, маньяк и серийный убийца, — испанец улыбнулся и крепко сжал узкую ладонь. Рука Джека была приятной на ощупь, тёплой и мягкой, он задержал его ладонь в своей чуть дольше. — Теперь всё честно, — Джек с неохотой высвободил пальцы из плена, достал два стакана и наполнил их ромом почти до краев. Разговор обещал быть нелёгким. — Я не хочу тебя мучить, не хочу, чтобы ты был привязан к одному месту. — Джек осушил залпом свой стакан и сморщился, приложив на секунду ладонь ко рту. — Хочу, чтобы ты был счастлив. — Я счастлив здесь, — тихо возразил Салазар. Джек снова наполнил их стаканы до краев. — Но ты не свободен, — медовые глаза с сожалением посмотрели на испанца. — Счастья в неволе не бывает. — Ладно, я буду счастливым, я буду свободным, — Армандо послушно кивнул головой и провёл указательным пальцем по краешку своего стакана. — Но только при одном условии. — Казалось, он совсем не испытывал неловкости, глядя в чужие глаза, напротив, он всё время старался поймать растерянно бегающий взгляд Джека. — Если ты простишь меня. Я уеду и больше не вернусь, обещаю, если ты… — Хорошо, — резко прервал его Джек. Эти слова дались ему гораздо легче, чем он предполагал: — Я больше не держу на тебя зла, время уже забрало все обиды, к тому же, не мне тебя судить. Армандо смотрел на него всё так же пристально, будто ждал, что сейчас появится некое «но», которое перечеркнет все сказанное. Джек молчал. — Тогда поцелуй меня, — хрипло попросил Армандо. — Так, как будто я всё ещё тебе небезразличен… Джек хотел что-то возразить, уголки его рта недовольно дёрнулись вниз, а брови решительно сошлись на переносице, но он снова промолчал. Слова робко затихли на кончике языка, их проглотили чужие губы, неуверенные, но ласковые. Салазар целовал так, как слепец идёт по незнакомому месту, осторожно, стараясь бережно запомнить каждый поворот. Джек не мог похвастаться подобной выдержкой, воспоминания, которые он так долго и тщательно пытался забыть, от лёгкого прикосновения чужих губ вспыхнули, как бензин от спички. Он отвечал с силой, беспорядочно, цепляясь пальцами за чужие плечи. Джек тихонько застонал в чужие губы, почувствовав горячие ладони на пояснице. Сильные руки сжимали его до боли, совсем не осторожно, до синяков. Армандо терял голову от облегчения. Он боялся последнего холодного поцелуя в бесчувственные губы, которые он помнил совсем другими. Такими, как сейчас. От переизбытка эмоций Джек начинал кусаться, словно маленький дикий зверёк, но тут же виновато зализывал места укусов, становясь нежным и послушным. Когда они, наконец, оторвались друг от друга, между припухшими губами натянулась прозрачная ниточка слюны. Глаза Джека сверкали по-сумасшедшему, он медленно и чувственно облизал губы: — Заметь, ты начал первым. — Заметь, тебя это заводит, — парировал Армандо. Он медленно придвинулся ближе, одновременно притягивая Джека с высокого барного стула к себе на колени и с удовольствием подмечая, как зрачки парня расширились, затопив безумной чернотой радужку. — Мы останемся здесь? — Джек еле ворочал языком, как и мыслями. Он взъерошил чёрные волосы на затылке испанца обеими руками, расстроив его уложенный, тугой хвост, пока Армандо нежно водил носом по его шее, вдыхая родной, почти забытый запах. Он изредка прикусывал особенно чувствительные места, пуская по телу Джека сладкую дрожь. — Когда я сюда приехал пять месяцев назад, то дал себе слово, что больше не прикоснусь к тебе без твоего разрешения, — прохрипел испанец в чужие губы. — И вот, ты его нарушил, — тихо рассмеялся Джек и вдруг замер: — Пять месяцев? — Это были худшие пять месяцев в моей жизни, — признался Салазар, он взял его лицо в свои ладони и прижался лбом к его лбу. — Ты был так близко и так далеко. Я знал, где ты, но не мог туда прийти, видел тебя на расстоянии вытянутой руки, но не мог коснуться. Джек прикрыл глаза, с удовольствием вслушиваясь в бархатистый голос с мягким акцентом: — Чем ты занимался эти пять месяцев? — Тихо спросил он. Салазар притянул оседлавшего его колени Джека ещё ближе к себе и заключил его узкую талию в кольцо широких ладоней. — Я купил отель «Мария» на карибском побережье острова у одной компании, которая не верила в его успех, — испанец решил быть сегодня честным до конца, потому сразу ответил на следующий немой вопрос, тут же возникший в глазах Джека: — Деньги я достал легко, с помощью небольшого шантажа и подставных, несуществующих лиц, которых придумал Гектор для безопасного мошенничества. Барбосса после своей смерти оставил большое количество фирм без присмотра, старик был параноиком и никому не доверял свои денежные схемы. Но я гонялся за ним пять лет, я знал о нём всё, и, как оказалось, гораздо больше, чем его люди. Сяо, китайский барон, занявший его место, просто идиот с манией величия, — Армандо позволил себе снисходительный смешок, — он не смог удержать флот и никогда не узнает, сколько денег я увёл у него из-под носа. — Держи друзей близко, а врагов ещё ближе, — понимающе хмыкнул Джек, ему становилось всё жарче от чужих ладоней, медленно соскользнувших с его поясницы чуть ниже. — Да, — согласно кивнул Армандо. — И однажды это сыграет тебе на руку. Джек прогнулся в спине и неспешно потерся своим пахом о чужой. Армандо сцепил зубы и громко выдохнул. Джеку очень понравилась такая реакция. — Я разрешаю тебе трогать сегодня всё, что захочешь, — ласково прошептал он, с удовольствием отмечая, какой эффект эти слова произвели на возбуждённого мужчину, — где захочешь, и как захочешь… Джек снова изогнулся, бесстыдно потираясь о чужую ширинку, и прикусил шею испанца возле взволнованно дёрнувшегося кадыка. — Обещаю быть несдержанно громким… — прохрипел Джек. И Армандо, задушено выдохнув, отпустил себя. В предрассветной серости комнатки над баром «Тортуга» на узкой скрипучей кровати он распробовал его до конца. Теперь он знал, какой «его мальчик» на вкус, как умеет чудесно, громко стонать и неудовлетворённо хныкать «его пташка», как возбужденно пахнет его тело, какой он влажный и бархатный внутри. Армандо растягивал его долго, со вкусом, любуясь открывающимся видом, раскрывая пальцами, пока Джек недовольно дёргал бёдрами, пытаясь насадиться глубже, и тяжело дышал, не находя себе места. Его кожа покрылась испариной и блестела золотистым загаром в рассветных лучах, проникавших в комнату сквозь тонкие шторы. «Красивый, хороший мой…» — беспорядочно шептал испанец, словно в бреду, оглаживая одной рукой его впалый живот, грудь, шею, гладкие щёки, спутанные волосы, а затем повторял тот же путь губами, оставляя за собой цепочку лиловых засосов и стайки сладких мурашек. Джек до одури послушно раздвигал ноги, прогибался в пояснице и смотрел из-под пушистых ресниц с безграничным доверием и жаждой. Когда Армандо вошёл в него медленно и осторожно, с губ Джека слетел очередной жалобный гортанный стон, его колени предательски задрожали, разъезжаясь в стороны ещё больше, он смог выдохнуть только короткое безвольное и хриплое: «Пожалуйста…» Если намотать на кулак длинные мягкие волосы, с силой оттянув назад, и при этом взять его глубоко и быстро, то Джек, позабыв собственное имя, превратится в беспорядочно стонущее нечто. От каждого лёгкого шлепка раскрытой ладонью по упругим покрасневшим половинкам он издавал короткие всхлипы, вздрагивая всем телом, и послушно оттопыривал ягодицы ещё больше. Салазару ещё ни с кем не было так горячо, пошло, бесстыдно и нежно… Его мальчик запачкал себя спермой, так ни разу к себе не прикоснувшись, лишь тогда, когда мужчина позволил ему кончить, отбирая у Армандо последние крохи здравого смысла. * Для счастья нужно совсем немного. Маленькая комнатушка три шага в длину, старая скрипучая кровать и тёплое любимое тело под боком. Джек тесно обвил его ногами и руками, как упрямый плющ, цепляющийся за бетонные стены. От него было невыносимо жарко: постепенно наступал полдень, и воздух становился душным и вязким. Но Армандо сейчас ни за что на свете не отодвинулся бы от него даже на миллиметр. — Я люблю тебя, — сонно прохрипел испанец на грани слышимости, склоняя голову к плечу и упираясь щекой о спутанные волосы на каштановой макушке. Он с удовольствием слушал, как у него под боком гулко бьётся сердце Джека, как он, словно сытый уличный кот на разогретом солнцем крыльце, урчит, хороший, мурлычет, доверчиво подставляя мягкий живот… — И я тебя, — также сонно отозвался Джек. Он был весь солёным от пота. В объятьях испанца становилось невыносимо жарко, но он не мог найти в себе силы встать с постели и дойти до ближайшего душа на автозаправке. — Я хочу побывать в Валенсии, — вдруг тихо сказал Джек. Армандо открыл один глаз и удивленно скосил его вниз: — Если ты это говоришь ради меня… — Осторожно начал он, но Джек его перебил, приподнявшись на локтях и коротко чмокнув в губы. — Я хочу побывать в Валенсии, — уверенно, не принимая никаких возражений, повторил он, его глаза хитро сверкнули: — Хочу, чтобы ты как следует трахнул меня на побережье Средиземного моря… Армандо тяжело сглотнул: — Думаю, это можно устроить. Джек радостно хлопнул в ладоши и запрыгнул на испанца, нагло развалившись прямо на нём. Салазар недовольно охнул, получив острой коленкой в бедро и пару раз острыми локтями в бок. — Старик, — сочувственно улыбнулся Джек и чмокнул сморщившегося от боли Армандо в щёку. Салазар в ответ оскорблённо ущипнул его за задницу. Джек подпрыгнул от неожиданности, но уже через секунду многообещающе тяжело вздохнул: — Повторим? — Вся угловатость и дерзость Джека мгновенно куда-то исчезли, теперь он томно смотрел из-под чёрных пушистых ресниц, медленно и плавно покачивая бёдрами. Паршивец знал, какую имеет власть, и бессовестно ею пользовался. — Или в твоём возрасте уже нужно больше отдыхать?.. — Джек состроил невинную мордашку. Он только начинал мстить Армандо за все те бесчисленные шутки про его собственный возраст. — Обещаю тебя приятно удивить, — улыбнулся испанец, он с нажимом провёл широкими ладонями от тонких плеч до поясницы и собственнически сжал упругие ягодицы в ладонях, заставляя парня застонать от нетерпения. — К вечеру ты не сможешь ходить… — угрожающе прорычал Армандо на ухо своей добровольной жертве. Джек только счастливо рассмеялся и хитро подмигнул: — Звучит, как обещание, — нежно проворковал он.