Что появляется как Демон, что называется Демоном, что признаётся Демоном, существует внутри самого человека и исчезает вместе с ним. Миларепа, гималайский йог
***
НЕ ИЗДАВ НИ ЕДИНОГО ЗВУКА, Джейми Фрейзер вогнал лезвие в столбик кровати с такой силой, что оно завибрировало. Джонатан Рендолл открыл глаза. Джейми не шевельнулся, когда полковник потянулся, мирно – словно большой сытый хищник – зевнул, и, приподнявшись на локте, вальяжно навис сверху. Джейми не шевельнулся, когда Рендолл, плотоядно окинув взглядом его безжизненное тело, по-хозяйски вобрал в себя сухие, подернутые болезненной корочкой губы и, поддерживая ладонью вялый подбородок, вылизал их старательно, ненасытно, словно изголодавшийся жених, что подтверждает собственное право, целуя невесту наутро после брачной ночи. Безвольно внимая властному поцелую, Джейми раскинулся звездой на замызганных простынях и, цепляясь за мотивчик бодрого марша, надоедливо крутившийся в голове – кажется... Рендолл вчера насвистывал – отрешенно прикидывал, сможет ли он сдвинуться с места хоть когда-нибудь. – Ну что, мой прекрасный, – Рендолл, закончив свое увлекательное дело, небрежно чиркнул пальцем по кончику его носа. – Надеюсь, ты использовал эту волшебную ночь, чтобы, наконец, составить выводы? «Что? О чем это он?» – ни одной здравой мысли не было в пустой голове шотландца. Джейми немного поисследовал ее содержимое ради интереса. Да, ни единой. Абсолютная, девственная чистота. Он так и смотрел на Рендолла – рассеянным, невидящим взором. Вернее, сквозь Рендолла. Джонатан еще немного поизучал его своими невыразительными, питоньими глазами. Разве что раздвоенный язык не выскальзывал сквозь сжатые до тонких губ челюсти. Наконец, скривив уголок рта, полковник поднял тяжелую ладонь и довольно чувствительно потрепал Джейми по бледной щеке. – Нет, нет, нет… Мой хороший. Так не пойдет. Что это опять за тухлятина? Ты непременно хочешь меня расстроить? – он снова ухватил Фрейзера за обмякший подбородок и энергично потряс из стороны в сторону. – Опять превратился в бревно! Неужели я зря старался? Скажи мне, только будь честным! Разве тебе не понравилось? Последний шлепок скорее походил на пощечину. И Джейми смутно осознал, что не чувствует ни боли, ни ненависти, ни желаний, и вправду – бревно. «О чем это он? Иисус… – посетила рассеянная мысль. – ЧТО мне должно было понравиться?» – О! Ты хочешь сказать, что так и не разобрался в себе? Не понял очевидных вещей? Вернее, не хочешь понимать, Джейми, милый. Если бы Джейми мог, он бы рассмеялся. Зло, брезгливо... Но он не мог. – Думаешь, зачем я вожусь с тобой столько? Зачем пытаюсь втолковать? Хорошо, – Джонатан мельком глянул в сторону золоченых часов на камине, – пожалуй, у нас есть немного времени. Я еще раз покажу тебе, если ты так хочешь... В последний раз, мой маленький упрямец! Но ты должен уразуметь все же. Не ради Грея, заметь. Ради себя самого. Обнаженная сухощавая фигура резво соскочила с кровати и на несколько минут исчезла из суженого шоком поля зрения Фрейзера. Потом Рендолл появился перед его расфокусированным взором снова, азартно постукивая упругим гибким прутом о ладонь. Хлыст! Тело, вопреки разуму, сразу отозвалось воспоминаниями, стремительно каменея, а в животе, невольно пыхнув острыми горячими искрами, резко заледенело. Джейми задрожал. – Ага, – сказал Рендолл довольно, – проблески жизни. Замечательно. Видишь, еще не все потеряно, мой славный малыш, – нежно покручивая зловещий предмет между пальцами, он с подчеркнутой тщательностью рассматривал кожаную петлю на конце. – Ты ведь помнишь, что это, Джейми? Ты уже имел возможность вкусить его сладость прямо из моих рук. Мне приятно видеть, что следы на твоей красивой заднице остались до сих пор. Не такие прекрасно-яркие, как после той, нашей шикарной порки в форте Вильям... Но тоже очень волнующие, Джейми. И не говори мне сейчас, что ты не хотел бы этого повторить. Я буду разочарован, мой прекрасный. И очень сильно. Джейми слышал свое сдавленное дыхание, похожее на всхлипы. Он понимал, что не может оторвать взгляд ни от бледной жилистой фигуры англичанина, источающего сейчас непостижимое вдохновение, ни от зловещего орудия в его руках. Бесконтрольный спазм продолжал сотрясать тело так, что дрожали даже веки. От прежней апатии не осталось и следа, Фрейзер с удивлением отметил это. – Н-нет… – наконец, срывающимся шепотом выдавил он, словно нашкодивший мальчишка, застуканный на месте преступления, который судорожно пытается упросить строгого отца не наказывать его, хотя до колик в животе понимает всю безнадежность такой затеи. – Н-н-еет... Я не хочу... Пожалуйста... Рендолл. Последние слова вылетели совсем беззвучно из задохнувшейся груди. Зато замерший в невольной мольбе взгляд шотландца был весьма красноречив. Задница после прошедшей ночи – безжалостно испоротая – зудела так, будто по ней рассыпали раскаленные угольки, и плохо представлялось, как можно вытерпеть сверху что-либо еще. – Хмм... – Рендолл холодно взглянул на своего подопечного, основательно вжавшегося задней частью в матрас, и чуть усмехнулся уголком губ. – Ответ не верный, милый. Ты все ж таки хочешь меня разочаровать? М? Ну, что мне с тобой делать, Джейми? Фрейзер сглотнул, чувствуя, как лицо наливается смятением, а челюсти окончательно деревенеют. Самым крайним уголком сознания он понимал, что может прекратить всё одним движением, но почему-то не делал этого. Ах да, Грей! – Время, милый. Время против тебя. Ты ведь понимаешь, иначе все было напрасно? Скоро суд. И... потом... уже ничего не вернешь. Приговор суда обжалованию не подлежит: содомит Грей будет позорно повешен. А его семья опорочена навек. Так что, давай! Попроси. Как следует! Я должен поверить. «Рендолл, да будь ты проклят всеми демонами ада», – в очередной раз подумалось Джейми. Он сглотнул еще раз и, будто со стороны, услышал свой неузнаваемо сипящий голос: – Накажи меня. Господь Милосердный! Он же не мог такого сказать! Джейми, мать его, Фрейзер. Потомок – как бы то ни было – двух славных кланов. Капитан достойнейших шотландских ублюдков, готовых когда-то под его началом с честью сложить свои головы. Нет! Он не мог пасть так низко. – Что? Не слышу, – уголок темного змеиного рта самодовольно изогнулся. – Накажи меня, – Джейми усиленно напряг горло, но особого эффекта это не возымело. – О! Уже лучше. Молодец. И за что же мне следует тебя наказать? – Наверное... Я был непочтителен. И был... – короткий нервный вздох, – неблагодарен. Брови Рендолла вскинулись. Он удовлетворенно хмыкнул. – Отлично! Какая же ты умница! Смотришь прямо в самую суть. Значит, я не ошибся в тебе, Джейми Фрейзер. Так что еще не все потеряно, мой милый. Думаю, мы с тобой поладим, поверь мне на слово. Джейми явственно ощущал пульсацию крови у себя голове. – Что ж. Если ты так просишь, не могу тебе в этом отказать. Ты же знаешь, все для тебя, мой милый, – полковник ласково растягивал слова, явно наслаждаясь моментом. – Поворачивайся, Джейми. На живот. Паника ощутимо усилилась, хотя казалось, он и так был на грани. Джейми сжал разом вспотевшие ладони в кулаки вместе с попавшей в них простыней. Рендолл, казалось, вкушал его смятение будто заветный деликатес, а глаза дьявола блестели самозабвенным азартом. – Давай же, Джейми, мой прекрасный. Не заставляй меня повторять дважды. Повернись животом вниз и ляг вдоль края кровати, – он внимательно наблюдал, как Джейми неловко переворачивается и устраивается, как и было велено, удобно располагая свой зад, как раз под его рукой. – Вот так, отлично… славный мальчик! Примериваясь, Джонатан слегка похлопал кончиком хлыста по этому, бесспорно волнительному для него месту и с удовлетворением увидел, как тревожно сжались ягодицы шотландца: точеные, плотные, великолепной формы, с четкими мышечными впадинами по бокам, всем своим видом вызывавшие в теле Рендолла вожделенное томление, еще и от того, что, вследствие совсем недавних его стараний, налились сейчас темными разводами синяков и ярких, едва подсохших ссадин на подорванной кое-где коже. Он ткнул с усилием в одну из них, с наслаждением заметив болезненную реакцию пленника. Полковник мог лишь посожалеть, что под живописным отеком совсем не были заметны следы, которые он, будучи еще капитаном, нанес неискушенному шотландскому пареньку в Венворте, в подвале, на том самом столе, где Джейми, безропотно нагнувшись, принимал Джонатана всем своим девственным и таким невозможно соблазнительным телом и – Рендоллу очень хотелось в это верить – своей, искренне открытой на тот момент душой. Потому что, он чувствовал это, они с шотландцем были так невероятно, мучительно близки тогда. До дрожи, до горячего сокрушительного жара всех членов, напрочь сносящего всяческий здравый смысл. Как и сейчас... Джонатан прикрыл глаза и с шумом втянул в себя воздух, почувствовав мощный отклик собственной плоти. – Рендолл. Пожалуйста... – вдруг обреченно проговорил Фрейзер, – если ты забьешь меня до смерти, дай мне слово, что освободишь Грея. – До смерти? – Рендолл хмыкнул и напряжение плоти ощутимо усилилось. – Что ж, это будет зависеть только от тебя, мой прекрасный. – От меня? – «Черта с два!» – Да, Джейми, от тебя. Я намерен пороть тебя до тех пор, пока ты не поднимешься на колени, не развернешься ко мне своим обольстительным задом и не попросишь, как похотливая кошка просит, чтобы ей овладел прельстивший ее самец. И при этом твой вставший член должен ясно показать мне, что ты не врешь. Ты хочешь именно меня, своего хозяина. А не какого-то там жалкого никчемного Грея. Надеюсь, я ясно выражаюсь? Ясно. Джейми почувствовал, как тоскливая безысходность заполоняет его, и так не слишком жизнерадостное нутро, аж слезы наворачиваются на глаза. Разве он в состоянии сделать это? Черта с два! Боль... она не сможет возбудить его. Ему уже сейчас страшно от ожидания так, что он забыл про все на свете. И даже про Грея. Но что-то еще, прямо сквозь топь болотного ужаса, то, чему не было названия, собиралось теплым ласкающим потоком со всех уголков, со всех клеточек его тела, плавно скручиваясь внизу живота, одновременно и прочищая его мозг, и затуманивая его. Что это? Что это такое, черт возьми?! – Ты понял меня, надеюсь? – легкий шлепок по отбитым ягодицам вынудил его с готовностью кивнуть. – Ну что ж? Не будем терять драгоценного времени, ведь так, милый мой? Опять быстрый кивок. Джейми не хотелось сейчас ни спорить, ни сопротивляться, ни что-либо предпринимать вообще. Он снова ощутил эту, абсолютную пустоту во всем теле. Чистую, открытую, безвольную. Чистоту восприятия момента. В которой несомненно могло произойти все, что угодно. И он был вполне готов принять это без протеста, критики, возмущения – потому что ничего не мешало: мысли попросту исчезли, испарились от усталости, физической и душевной. Он вдруг понял, что именно этого всегда не хватало ему: полного доверия к происходящему, момента истины, когда ты обнажен до последнего нерва, открыт настежь для чего-то нового, необычного. Без извечного упрямого протеста, продиктованного гордыней. Первый удар показался ему абсолютно безжалостным, он полоснул раскаленным прутом по всей плоти наболевших ягодиц. Джейми в панике дернулся и невольно увернулся, завалившись на бок. – Что это еще?! – в голосе Рендолла появилась угроза. – А ну, не сметь! Двигать! Задницей! Подложи-ка под нее подушку, пожалуй. Единственное, что ты можешь делать, Джейми, это поднимать зад как следует, когда готов к следующему удару. Понятно? Джейми опять кивнул, загребая ткань простыни руками и наматывая ее на кулак. Где бы еще взять на это силы?! Еще удар, жесткий, беспощадный, до кровавых вспышек в голове. Дыхание прервалось, он подавил стон. Рендолл усмехнулся: – Не надо сдерживать себя, милый. Не надо обманывать ни себя, ни меня. Ты не сможешь. Я знаю, это больно, очень больно. Не надо притворяться. Освободи себя… И в подтверждении вписал ему так хлестко, что у Джейми на секунду помутилось сознание. – Кричи, – коротко приказал Рендолл. – Не смей сдерживаться! Еще удар и снова пронзительная, жгучая боль. Рот Фрейзера беспомощно распахнулся, в судорожной попытке вздохнуть. Глаза расширились. – Давай, не бойся, это не слабость. Кричи сколько хочешь, мой прекрасный. Будь честным сам с собой. На шквал предыдущей боли, наложилась другая, потом третья, четвертая. Свист хлыста и острые, сокрушающие взрывы в глубине его плоти, которые захлестывали жаркими свирепыми накатами тело, не давая перевести дух. Он так и не успевал поднимать свою задницу, сжимаясь все сильнее и сильнее. Невыносимо! Слишком невыносимо! Это! Слишком! Невыносимо! Крик вырвался непроизвольно. Вместе с оглушительной болью от седьмого удара. Вернее не крик, а какой-то низкий саднящий рык пополам с тягостным стоном. Джейми зарылся лицом в ближайшую подушку и отчаянно замолотил в воздухе пятками, пытаясь хоть как-то подавить невероятную боль. Дьявол, когда-то он мог стерпеть гораздо больше! Что с ним не так? Но жалящие удары и не думали прекращаться. Рендолл бил размеренно, сильно. И останавливаться не собирался. Не собирался давать ему столь необходимой передышки. Полковник лишь выдохнул, увеличивая и увеличивая силу ударов, полосуя без остановки с самого плеча: – Та-а-ак. Задницу выше! Еще! Молодец. Давай же, Джейми, кричи, кричи! И Джейми закричал. Закричал надсадно, жалобно, так же как Рендолл и бил – непрерывно. Так безнадежно, как он себя чувствовал: маленьким, забитым зверенышем, во власти неумолимого, безжалостного хозяина. И вдруг – повлияло ли это ощущение безграничной власти над ним или абсолютная безысходность момента – Джейми почувствовал необъяснимый отклик плоти, по-прежнему корежимой жестокой болью. Странный спазм вдруг сжал изнутри его чресла и прокатился тягучей волной по всем внутренностям, заставляя тело выгнуться в сладостной истоме. Не отдавая себе отчет, Джейми поднял свой зад навстречу хлысту и застонал... совсем даже не от боли. Ох, Иисус! ЧТО? Что это было? Он мелко задышал ошарашенный, не понимая, что происходит. Но реакция тела на тот момент стала очевидной: член заметно напрягся, и влага каплей засочилась с его конца. Рендолл тоже увидел это и остановился, довольно ухмыляясь, давая передышку, чтобы упрямый шотландец в полной мере мог насладиться необычными ощущениями: тихим блаженством вследствие отпустившей боли, и несомненным возбуждением, так неожиданно для него сейчас слившейся со страданием. Джейми вновь мучительно застонал, от гиблого отчаяния, от невозможности контролировать это внезапно вспыхнувшее, непотребное желание. Он не мог остановиться теперь: что-то неправильно сдвинулось в нем, развернулось в противоположную сторону и понеслось с обрыва. Грязное и, в то же время, невероятно, исключительно приятное в этой своей мерзости. Вожделение порока. Будь же ты проклят Рендолл! Он сейчас плавился от мысли, что готов к продолжению истязаний, к этому ощущению полной покорности и могучей власти над ним, его распластанным никчемным телом. Власти полной: без остатка, без компромиссов, без никому не нужной пощады. Ахх! И снова сладкий прилив безбожно свил его тело, исторгая стон. Почему Рендолл, мать его, остановился?! Он так хочет теперь испытать это снова!.. Он хочет, чтобы его задницу исхлестали до посинения, хочет, чтобы сделали с ним все, что вздумается, трахали его, как будет угодно. Дьявол! Он ЖАЖДЕТ снова испытать этот невероятный покой и благодать абсолютного подчинения. Подчинения силе, несомненно более сокрушающей, чем у него самого. Он должен признаться себе, наконец, что есть люди сильнее его... Те, кто достоин трахать его в зад, когда им вздумается, и пороть до полусмерти. Джейми закрыл глаза, потрясенный своими невероятными желаниями и предательством неподвластной сейчас плоти. И эта мысль только усиливала нетерпение получить заслуженную кару. Рендолл возобновил порку, но очень осторожно теперь. Жаля своего подопечного отрывистыми резкими посылами, он наблюдал, как Джейми, кряхтя и всхлипывая сквозь зубы, ерзал бедрами по подушке, когда принимал удар, и пытался, видимо, из последних разумных сил сокрыть нахлынувшую на него постыдную похоть. Но Джонатан мог поклясться: упертый шотландец был в одном шаге от того, чтобы попросить. «Интересно, когда он сдастся? – подумал Джонатан с холодным удивлением. – Ведь это же так очевидно, черт возьми! Вот чертов шотландский ублюдок. Не жалко ему своей задницы?!» Полковник с удовлетворением обозревал плоды своего усердия: воспаленная, пунцовая плоть, в которую, постепенно отекая, превращались идеальные формы Фрейзера, вызывала томительный безотчетный трепет сердца. Кроме того, небольшие кровавые росчерки по всей поверхности ягодиц несомненно придавали живость картине. Так невыразимо приятно было чувствовать упругий, болезненный отклик этой плоти под своей твердой рукой. Живой, беззащитной, в которую хищно впивается неумолимый, жестокий прут: оно вздрагивало, сжималось, корчилось, безуспешно пытаясь избежать. И в тот же момент, Рендолл чувствовал, оно вожделеет этой жестокости, этой неумолимости, этой безбашенной, неукротимой боли. Чистое удовольствие! Но Рендолл решил особо не усердствовать сейчас, чтобы непомерная жестокость не отпугнула Джейми. Он рассчитывал на продолжение... «Когда-нибудь, потом, он захочет повторить. И тогда снова придет ко мне. Ведь испытав один раз, от такого невозможно отказаться. Черт возьми, я не верю, что это возможно забыть... Тело не даст ему. А теперь и его душа... ощутившая благодать покорности». И в этот момент Джейми Фрейзер, громко застонав, поднялся на четвереньки. «Нет, мой милый, этого не достаточно! Ты должен... должен попросить!..» – подумал Джонатан, награждая его еще одним четким, пробирающим до мозгов ударом. – Чего ты хочешь? Говори, – еще один злобный кровавый укус. – Тебя, – глухо выплюнул Джейми, качнувшись вперед под безжалостной инерцией его силы. – Скажи это ясно, ну... – еще один удар, такой, что новая зарубка налилась кровью. Джейми дернулся и еле проговорил, сквозь стиснутые зубы. – Хочу тебя. Трахни меня, пожалуйста. «Ах!» – Джонатан с силой втянул воздух, так же, как это сделал и Джейми. Это был ЕГО ТРИУМФ. Многолетние труды, мечты, вожделения, планы его не пропали даром и прямо сейчас обретают тот единственный смысл, ради которого он жил все это время. ЕГО ЖИЗНЬ ОБРЕЛА СМЫСЛ. Теперь он вовсе не жалкая букашка, пытающаяся сломить неподвластный ему дуб, а сказочный герой, который одолел великана. Несбыточные мечты неожиданно стали былью. Джонатан почувствовал тот самый, неукротимый ток крови по венам, который делал каждую его клеточку живой, яркой – неистовой! Теперь последнее, что он должен совершить: поставить свою печать, свое клеймо власти. – Повернись ко мне задом и проси. Проси так, как это делает продажная грязная шлюшка! Джейми не нужно было повторять, разум его давно помутился от желания и только жалкие ошметки рухнувшего здравого смысла не давали ему сделать то, что велел ему Рендолл в самом начале. Но неутоленная плоть требовала, кричала яростно, жгла нутро тягучим огнем, раз за разом свивала тело упоительным спазмом. «Рендолл, возьми! Скорее возьми меня, черт бы побрал твою душу! А заодно и мою!» Но на эту тему размышлять особо не хотелось... Он отдал бы что угодно за столь необходимую сейчас разрядку, за удовлетворение, сладостное обещание которого мучило его тело гораздо сильнее, чем плеть его задницу. Он развернулся к Рендоллу исполосованным задом и, стоя на коленях, выгнулся, опираясь на локти. «Так? Это то, что тебе нужно, дьявол?» – пронеслось в его пустынном мозгу. – Проси! – хлыст полоснул его поперек всех рубцов, заставив снова взвиться и застонать. – Пожалуйста... Джонатан... – он мог только прошептать, потому как задыхался, – пожалуйста… возьми меня... я так... хочу тебя. Джейми поразился, как легко дались ему эти слова. Невозможно, что он произнес их, но это было очевидно. Потому что почувствовал, как Рендолл вошел в него сходу: грубо и сильно, порождая внутри всплеск безумной боли – Джейми закричал безудержно – и еще более безумного вожделения этой боли и этой несокрушимой власти над ним. Черный Джек Рендолл трахал его жестоко, страстно, как тогда, в подвале Венворта. Иногда полковник останавливался, отстранялся, освежая память податливого тела новыми зарубками от хлыста. А Джейми, в свою очередь, мучительно выгибался и хрипел, насаживаясь на член Рендолла все сильнее и сильнее, до слез в глазах, полуприкрытых от зверской муки и... немыслимого блаженства. Господи Боже. Господи Боже!! – Ты мой, Джеймс Фрейзер! – размашисто полосуя его, хрипел Рендолл за его спиной. – Скажи, что ты мой! Говори! – Я – твой. ТВОЙ! – вторил ему Джейми, корчась от боли, которая рвалась, захлестывая жаркими потоками тело, необъяснимо порождая вихри наслаждения. – Да! Черт бы тебя побрал! Я ТВОЙ!.. Пресвятая Дева Мария и все архангелы небесные! Почему он постиг такую невероятную эйфорию этаким жутким способом?! Джейми закричал дико, надрывно, и мерзостный сгусток, насмерть засевший в его груди, выплеснулся наружу, раздирая легкие, полетел вверх кровавым фонтаном вместе с ошметками его плоти – так в полубреду привиделось Фрейзеру – а судорожный спазм, долго сотрясавший беспамятное тело, заставил замереть на исходе и повалиться куда-то вбок, совсем забыв о хозяине за своей спиной. – Ну что ты, что ты, милый... Не надо обо мне забывать, все же... – услышал он сквозь пелену редеющего морока вкрадчивый голос. – Я конечно рад, что ты так отдался процессу... Но надо думать и о ближнем своем. Разве не так учит твой Господь? Грубые, соленые пальцы Рендолла вторглись в рот Фрейзера, сминая безвольные губы, прошлись по всем закоулкам пересохшего липкого рта. – Славный мой, давай, потрудись еще немного. Не дай мне остаться разочарованным. Джейми!.. В голосе звучала угроза, и Джейми нехотя открыл глаза. Нельзя злить Рендолла, он знал это! Джонатан улыбнулся ему мягкой, почти дружеской улыбкой, совсем не соответствующей тону его голоса. Холодные пальцы Джонатана продолжали сдавливать его губы, бесстрастно исследуя полость рта. Джейми усиленно задышал, чтобы подавить рвотный спазм. – Немного слюны, Джейми, давай, немного слюны... Мне нужен твой рот, влажный, мягкий, теплый... Если ты, мой прекрасный, не захотел подождать, чтобы мы кончили вместе. Теперь ты должен помочь мне, Джейми, милый. Должен. А потом я накажу тебя за несдержанность. Не пугайся. Совсем немного. Я просто обязан сделать это, Джейми: ты должен слушать меня во всем! И потом... мы пойдем спасать твоего Грея. «Грей… – шевельнулась безразличная мысль. – Ах, да... Все это было ради Грея». Джейми уже забыл, с чего это началось и чем должно закончиться. После разрядки и отрезвления единственным внятным местом на всем теле была его пылающая задница, невероятно саднящая и пульсирующая. Фрейзер даже не смог положить ее на кровать: так и держал бережно, приподняв дрожащими от напряжения бедрами. Рендолл слез с постели и потянул Джейми за собой, жестко стиснув его вялое запястье. – Идем, – опять этот тон: властный, непреклонный. Джейми, перекатившись вслед за Рендоллом, сполз с кровати, не в силах подняться. Но, впрочем, Рендолл и не разрешил ему встать. Сам он тут же опустился на колени и надавил Джейми на плечи, заставив пасть на четвереньки. Как собаку. – Рот! Джейми послушно поднял голову, принуждаемую твердой рукой, и увидел перед собой чуть опавшую темную плоть Рендолла, жаждущую разрядки в его – черт! – совсем пересохший рот. Ни капли влаги не было в его недрах, иссушенных надсадным дыханием, заполненных шершавым чужим языком. – Ну... что мне делать с тобой, мой звереныш? – обманчиво мягким тоном пропел Рендолл и небрежно почесал шотландца за ухом. – Ты никак не уразумеешь, что надо слушать своего хозяина. Он потянулся к кровати, подбирая оставленный там хлыст. – Нет, не надо! – Джейми с испугом дернулся. – Дай мне попить, просто... попить воды. Рендолл внимательно смотрел на него, будто размышляя. Наконец, видимо, сообразил: с каким бы усердием он не сек своего подопечного, влаги от этого на его губах явно не прибавится. Хмыкнув, Джонатан нехотя поднялся на ноги, подошел к столику и налил полный стакан воды из хрустального графина. Джейми внимательно следил как свежая струя, сияющая в первых лучиках восходящего солнца, перетекала, журча, в прозрачную емкость и вожделел. Как никогда в жизни. Потом, осторожно присев на пятки, он двумя глотками опорожнил поданный стакан. Как же, оказывается, он хотел пить! Просто пить. Этой невероятно сладкой, студеной освежающей влаги. – Еще, – Джейми умоляюще поднял на англичанина бездонный темный взгляд, полный мертвого отчаяния или безразличия – неясно... – Джейми, – с ласковым укором проговорил Рендолл, – Тебе не кажется, что ты тянешь время. Это не совсем честно, мой друг. Ведь я же удовлетворил тебя, – он прищурился. – Разве нет? И вдруг резко хлестнул кончиком стека шотландца по губам. Джейми резко отпрянул, почувствовав, как разбитые губы вспухают, а рот, наконец, наливается долгожданной слюной, как и глаза его – слезами от острой боли. Он схватился за поврежденное место, пытаясь загасить нестерпимое жжение от удара. – Ты ведь не хочешь, чтобы мы увлажнили рот твоей кровью, Джейми? – Рендолл запустил пятерню в его мокрые от пота волосы и дернул, вновь поднимая голову. Взгляд Черного Джека, холодный и отстраненный, даже при всей приветливости его лица, вселял ужас. Он снова вторгся Фрейзеру в рот своим неумолимым пальцем, оттягивая нижнюю губу. – Ну вот, так-то лучше... Давай, любовь моя, постарайся для меня. Только зубки свои не забудь убрать. Иначе останешься без них. Стоя на четвереньках, с членом Рендолла во рту, и его властными пальцами в своих волосах, что он чувствовал сейчас? Он не мог бы рассказать это никому на свете. Потому что не понимал сам. Единственное – он осознавал с отстраненным удивлением – что увлечен сим нехитрым процессом. Он ощущал вдруг, будто это его член погружается в чей-то теплый, ласковый рот, то упираясь в его основание, то головокружительно соскальзывая по гладкому нёбу в самую шелковистую его глубину, то толкаясь в упругие щеки. И чей-то – вовсе не его – язык плотоядно мечется, вибрируя, в желобке вокруг головки. И чьи-то губы сладостно тянут в себя его плоть, высасывая нутро от самого сердца. И опять ЕГО СОБСТВЕННЫЙ член откликнулся на эти ощущения и начал вставать. Но это почему-то не побеспокоило Фрейзера. Он вдруг понял, что наслаждается моментом. Совсем как тогда, когда его Клэр трепетала от неги под умелым языком своего шотландского мужа. А теперь Джейми, приоткрыв глаза, видел, как Джонатан, слегка выгнувшись, замирает в сладостных спазмах и... не мог ни понимать его. Рендолл время от времени размеренно и остро хлестал его стеком по заду, заводясь все больше. Но это опять же особо не волновало Джейми, опьяненного первобытной животной похотью. Он лишь слабо дергался и хрипел, врываясь на пике боли в новый виток наслаждения. И вдруг Джейми почувствовал, как тело Рендолла напрягается в последних конвульсиях и, резким движением придвинувшись, обхватил его бедра руками и ногами, стиснув тощие ягодицы проклятого англичанина изо всех своих сил, уткнувшись в его волосатый живот головой, прижимаясь всем телом. Дрожащим телом. Вбирая в себя все наслаждение, которое в этот момент извергал Рендолл, вместе с ударившей в горло Джейми склизкой солоноватой струей. И проглотил ее, даже ни на миг не задумавшись об отвращении. Рендолл глухо рычал, в судорогах жестко полосуя его стеком, не разбирая, куда и с какой силой приходится удар. И тогда Джейми, оторвавшись, непроизвольно захватил свой член рукой и в несколько тесных сильных движений довел себя до разрядки. Потом, тяжко застонав, рухнул рядом с Черным Джеком на мягкий ковер. – Ну что ж, мой прекрасный, – несколько минут спустя услышал он влажный шепот у себя над ухом, и холодные костяшки коснулись его пылающей щеки. – Поехали, наконец, спасать твоего Грея. Ты это заслужил. И, сдается мне, нам нужно поторопиться... Если ты, конечно, еще хочешь его спасти. И Джонатан Рендолл довольно засмеялся.