***
Я ОСТОРОЖНО ПОЦЕЛОВАЛА ЕГО в плечо, ощущая ноздрями едкий запах безмерного потрясения, выступивший на коже вместе с испариной. Джейми не спал. Его тело болезненно трепетало, невидящий взгляд был устремлен в потолок, а дыхание прерывисто шипело сквозь стиснутые зубы. – Что? Он меня не слышал. – Джейми? Ты в порядке? – Проклятье, – всхрипнул он. Голос его прозвучал так сипло, что ему пришлось откашляться, чтобы я услышала. – Расскажи мне. – Нет. – Джейми. Я машинально потянулась к его промежности, намереваясь принести ему привычное успокоение, и, даже не касаясь, ощутила невероятное напряжение, которое просто искрило в воздухе, будто сгусток грозового электричества. Он резко свернулся на бок, закрываясь от меня. – Клэр. Просто не трогай меня. Не сейчас. Столько надсадного отчаяния было в его голосе, что мороз пошел по моим предплечьям и выше, поднимая дыбом волоски на коже. Я проглотила комок, застрявший в горле, и молча лежала, уткнувшись взглядом в переплетение шрамов на его спине. Наконец, он пошевелился и снова перекатился на спину. – Прости, я не хотел расстраивать тебя, – прошептал он одними губами. – Но ты расстроил. Он покачал головой, видимо, не вполне осознавая смысл моих слов. – Господи, Боже милосердный, – проговорил он каким-то замогильным голосом и затих. Боясь потревожить его, я молчала. Молчал и Джейми, не подавая мне знака, как обычно, что уже можно. Можно коснуться. Вдруг он резко вскочил, схватил одежду и, без всяких объяснений, выбежал из спальни. Я услышала скрип ступенек под его босыми ногами, потом хлопнула входная дверь. Горестно пялясь невидящим взглядом в темноту, я пролежала до самого рассвета, ощущая как ледяной комок поселился во мне, расползаясь паутиной по моим внутренностям.***
– ГОСПОДЬ ВСЕМОГУЩИЙ, РОДЖЕР, что с ним такое, черт бы вас всех здесь побрал?! – Я тут не при чем, Клэр! – быстро сказал Роджер, уставившись на мою разъяренную физиономию, будто нашкодивший щенок. – Я нашел тестя возле таверны Хайнса, он пытался... гхмм... навалять трем пьяным ублюдкам. Причем одновременно. – ОН пытался? Судя по его исключительно прелестному виду, наверняка, было с точностью до наоборот. – Не знаю, мэм. Может, ему просто не повезло, но не думаю, что б это ТЕ парни затеяли драку. На тот момент, когда я проезжал мимо, как минимум, три громилы с упоением мутузили его башмаками, хотя, полагаю, это было просто от отчаяния, потому что он вцепился прямо-таки мертвой хваткой в ногу одного из них. Гхмм... Зубами. Слышала бы ты, как вопил тот бедолага. А когда мне удалось отбить нашего воинственного парня, он вырывался из моих рук, рычал и стремился достать до них всеми своими пятью конечностями, включая голову. Благо они вовремя разбежались, пока я пытался сдержать нашего разъяренного бодливого кабана. Я прикрыла лицо рукой, представив себе картинку. Таверна Хайнса была самым отстойным местом в Ридже. Эта покосившаяся грязная хибара стояла на окраине, у самой дороги, и была рассадником всяческих неприятностей. Наемные работяги, чернорабочие и прочий сброд, завернувший в наши места в поисках заработков, собирались в ней, чтобы пропустить глоток-другой – а там третий, четвертый и так далее – дешевого пойла. Часто в этом, Богом забытом местечке случались безобразные скандалы, в которые местная милиция даже не пыталась ввязываться. Кто-то кого-то зарезал, ограбил, избил до полусмерти. Кроме того, хозяин и его приспешники организовывали так называемые бои без правил, и, нередко, в попытке заработать жалкие крохи, бойцы бились до полусмерти, а некоторые просто умирали на месте, пропустив какой-нибудь особо сокрушительный удар. Но некому было сожалеть об этих обломках судьбы и предъявлять претензии хозяину. – Ты хочешь сказать, что нашел Джейми в таверне Хайнса? – Да. – И он дрался с этим отребьем? – Да. – И вообще-то он, к тому же, в стельку пьян, Родж, если ты это заметил! – Прости, Клэр. – О, Боже! Чтобы мой муж, такой щепетильный в вопросах чести и достоинства, вообще даже близко подошел к этому треклятому месту – было что-то из ряда вон выходящее. А уж пить и драться в этом заведении – это вообще черте знает что. Но сегодня, похоже, день не задался, судя по его началу. – Стой! – воскликнула я грозным голосом, поскольку Роджер потихоньку пятился, явно пытаясь побыстрее испариться с моих глаз. У него самого пламенела скула, а отек быстро распространился на все пространство щеки, включая веки. – Что с твоим лицом? Это те плохие парни постарались? – я уперла кулаки в бока, на манер незабвенной Дженни, в момент, когда она собиралась задать всем окружающим хорошую взбучку. – Н-нет... Это Джейми меня задел, кажется локтем... покуда я пытался его утихомирить. Случайно. Прости, мне надо идти, Клэр. Дела. И выскочил из комнаты. – Приложи что-нибудь холодное! – прокричала я ему во след и повернулась к своему мужу. Он лежал там, куда сгрузил его Роджер, а именно: на моем хирургическом столе, истекая кровью и запахом дешевого виски. На всю комнату раздавался заливчатый сладостный храп. Одежда Джейми выглядела так, будто хорошенько повалялась в помоях и дерьме. Вместе со своим хозяином, разумеется. – Иисус твою ж Рузвельт Христос! – брезгливо сморщась, воскликнула я в сердцах, изнывая от беспомощности. – Что ты творишь, Джеймс Фрейзер?! Но мой справедливый вопрос к его бренному, обездвиженному телу, по понятным причинам остался без ответа. В этот момент я очень сильно пожалела, что я не его отец, поскольку перспектива его хорошенько выстеганной задницы значительно снизила бы мое вселенское негодование. Я немного постояла, сокрушенно взирая на все это безобразие, потом с каким-то мстительным удовольствием обильно залила его ссадины антисептиком и кое-где даже наложила несколько швов. Хотя мой парень был в такой отключке, что не дернулся бы, даже если б я вздумала прижигать его кислотой. В конечном итоге я, перекатив Джейми на бок, чтобы он невзначай не захлебнулся собственной рвотой, когда будет отходить от столь обильных возлияний, предусмотрительно поставила ему под самый нос миску и кувшин с водой и, весьма недоумевая – что вообще происходит? – вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь хирургической.***
Я ПРОСНУЛАСЬ СРЕДИ НОЧИ от ощущения пустоты рядом, как это бывало во времена моей жизни с Френком. Безнадежной глухой пустоты... И сейчас от этого, вновь возникшего ощущения, мне стало не по себе, как и в былые времена. На моей памяти давно уже не было случая, чтобы Джейми, когда он был в Ридже, не пришел к вечеру в нашу постель. Даже когда мы ссорились. Даже в те, крайне редкие моменты, когда он был не в состоянии стоять на ногах, все равно упертый шотландец как-то доползал до заветной цели и невозмутимо устраивался у меня под боком. И сегодня я надеялась, что, когда мой муж чуть отойдет от своих беспрецедентных похождений, он прибудет по назначению. Хотя бы на автопилоте. Но, вопреки моим ожиданиям, его рядом не было. Я лежала и тревожно внимала ночным шорохам и скрипам большого дома, но ничего похожего на передвижения грузного тела, либо знакомый уютный храп, не прослушивалось. Только муторное завывание разгулявшегося ветра за стенами. Я ругнулась, вспоминая нечистую всеми известными мне словами, потом тоскливо посмотрела в окно на занимавшийся тусклый рассвет, несколько раз глубоко вздохнула, снова пару раз выругалась от души и, завернувшись в нагретое одеяло, решительно сползла с кровати. Мой вояж по дому абсолютно ничего не дал, кроме подтверждения того, что Джейми нигде не наблюдался. Не было его и там, где я его оставила в последний раз – в хирургической. Хотя определенные, не слишком сладостные запахи от его недавнего присутствия имелись. «Хорошо», – стараясь не запаниковать, подвела я неутешительную черту, очень надеясь, что он не подался вновь в таверну Хайнса – или куда там похуже – и, вообще, на данный момент жив-здоров. Открыв дверь во двор, я, поеживаясь, насколько минут с сомнением смотрела на промозглую сырость и мятущиеся ветви кустов за порогом, затем без колебаний развернулась и пошла одеваться. Я НАШЛА ДЖЕЙМИ В КОНЮШНЕ. Он лежал в углу, на куче соломы, подтянув колени к животу. Несмотря на зверский холод, он был в одной рубашке и... дрожал. Но, кажется, вовсе не замечал холода. Я прилегла рядом с ним, стараясь не коснуться напряженного тела. От него крепко пахло рвотой, перегаром. А еще... тоской и болью. – Джейми, милый, это всего лишь сон, – я осторожно повела ладонью по его плечу. – Чего ты так расстроился? – Может быть, Саксоночка, – зубы его стучали. – Но это МОЙ сон, черт возьми. А в МОЕМ СНЕ такого быть не должно. Все что угодно, только НЕ ЭТО. И он явственно застонал. – Какого такого? – прошептала я. – Что ты видел, Джейми? Расскажи мне. – Я не могу, Клэр, не могу, даже если б хотел. А я не хочу, потому что ты... – он заметно содрогнулся, – будешь презирать меня. Я помолчала, обдумывая сказанное. – Ну... не помню, чтобы ты когда-нибудь был трусом, Джейми Фрейзер. Он усмехнулся, чуть обернувшись ко мне через плечо. – Я боялся всегда только одного, ты же знаешь. Я боюсь... смертельно боюсь... потерять тебя. Если это можно считать трусостью, то да. Я трус. – Тогда тебе лучше сейчас довериться мне. Не хочу, чтобы ЭТО стояло между нами настолько, что заставляло бы тебя покинуть нашу постель. Он помолчал, видимо вникая в смысл моих слов. Потом я услышала, как он перевел дыхание. – Ты права, девочка. Я попробую рассказать. Но это будет... непросто. – Хорошо, – я сглотнула спазм, перехвативший горло, и попробовала ему помочь. – Это был ОН? Да? – Да. Рендолл... Он был там, в моем сне, – голос Джейми засипел и прервался. – Он делал со мной... ужасные вещи и – самое ужасное! – мне... это... это... – Что? – Нравилось, – выплюнул он резко, словно отважившись, наконец, нырнуть в ледяную воду. – Нравилось? Что нравилось, любимый? – Господи, Боже мой, во сне я чувствовал: это то, чего я ВСЕГДА ХОТЕЛ! И это была честная мысль, она пришла откуда-то из... глубины. Потому что всё мое существо на нее откликнулось. Ну, ты же видела... – О!.. – Я не могу понять! Чего я хотел? Чтобы меня били? Чтобы меня насиловали? Чтобы меня бил и насиловал мужик? Чтобы это был именно Рендолл? – зубы его вновь свела судорога, и он завибрировал всем телом. – Бр-р-р... Я схожу с ума? Что со мной не так, Саксоночка? Мне страшно. Я в панике. Он проговорил это так отчаянно, будто пытался в последний миг протянуть мне руку из ледяной стремнины, в которую попал. – Джейми, не закрывайся. Говори. Давай вместе... Будем разбираться... вместе. Пожалуйста, – я опять тряханула его за плечо. Он полежал еще немного, отвернувшись, потом, наконец, перекатился на спину так, что я увидела его лицо. Оно было беспомощным, как у ребенка, которого незаслуженно обидели. Я натянула на него одеяло, которое принесла с собой, и крепко прижалась к его плечу, чувствуя, как окаменелость мощного тела тихонько расслабляется в моих объятьях. – Ну что ты, милый... Что ты... Это всего лишь сон. – Да. Сон... Но мне все-таки хотелось бы знать, что он значит. Ты умеешь толковать сны, девочка? Сдается мне, это должно входить в ведьминские способности. – Не сказать, чтобы я умела, но кое-что читала про это. Интересовалась, когда ты приходил ко мне во сне. Там, в будущем. И был такой... такой реальный. Твой голос... запах... ощущение тяжести твоего тела надо мной. Я прижалась к нему еще плотнее, снова вспомнив то горькое время, которое я существовала без него. И ту ужасную-ужасную тоску, когда я просыпалась после таких снов, согретых его осязаемым присутствием, в пустой постели. Он положил свою тяжелую ладонь мне на руку и тихонько сжал ее, сожалея. Мы молчали, размышляя каждый над своей бедой. Наконец, Джейми вздохнул, и я почувствовала, как он повернул голову к моей макушке, обдав ее своим горячим дыханием. – Так и что ты читала, Саксоночка. Можешь мне рассказать? – Сны... это такой странный и загадочный процесс, – я тихонько наглаживала его плечо, желая принести успокоение. – В мое время только начинали подходить к их разгадке. Если честно, я не сильно в этом разбираюсь, но, по-моему, совсем не важно то, что ты видишь или думаешь в сне. Гораздо важнее, что ты при этом чувствуешь. Ты помнишь, Джейми? Что ты чувствовал в своем сне? Он ответил не сразу, и голос его при этом звучал сдавлено. – Блаженство, кажется. – Блаженство? – я подняла взгляд к его лицу. – От чего, ты помнишь? – Наверное, от того, что не надо было сопротивляться. Не надо было думать. Не надо было принимать никаких решений. Полное подчинение. И из-за этого – полная свобода. Да, это и было то самое блаженство. Будто это то, чего я хотел ВСЕГДА. Но при чем, при чем здесь ЭТОТ УРОД? Не понимаю. – Да, странно. Тогда надо понять, что ты чувствовал именно к нему? – К Рендоллу? – Да. – По-моему, что-то похожее на... благодарность. Да, – Джейми говорил как во сне, завороженно вперившись в потолок, – Благодарность к той АБСОЛЮТНОЙ силе, которую мне даже не нужно пытаться победить, потому что это совершенно невозможно. И почему-то от этого было так хорошо, Саксоночка, – он сокрушенно покачал головой. – Полное доверие к тому, что он делает со мной. И желание... ПРОДОЛЖАТЬ. Ужас! – Так может в этом все и дело. – Господи Боже! В чем? – Ты слишком много думаешь за всех. Не позволяешь себе расслабиться. А мозг твой требует отдыха таким вот замысловатым способом. – Ну, не знаю... Он мог бы придумать что-нибудь попроще, ей Богу. Что за... ёж твою медь!.. – Да уж, мог бы... Но он не может, Джейми, правда. Тайные желания бродят в темных глубинах подсознания, у которых совсем нет дна. Поэтому мозг не контролирует их. Совершенно. А там намешано такое, что ты сам поразишься, если заглянешь. И лишь малая часть всплывает иногда, например, во снах или... в странных поступках. Часто, мы не можем понять, почему мы поступаем так или иначе. Этим как раз руководит подсознание, причем так, как ему вздумается. – Звучит довольно пугающе, Саксоночка... – Согласна, это неприятно. – Не хотелось бы иметь в себе самом что-то такое, чего невозможно контролировать. – Думаю, когда люди это почувствовали, они придумали дьявола. – Ты хочешь сказать, что дьявола не существует. – Думаю, мы сами для себя иногда худший из дьяволов... – Что ж, с этим трудно спорить. То есть контролировать это невозможно? – Наверное, мы пытаемся это делать, Джейми. Теми или иными способами. Сознание и... наше сердце, они отделяют зерна от плевел. Надеюсь. Ну, посуди, в реальной жизни ведь такого быть не могло, так? – я легонько потормошила его за плечо, которое опять задеревенело, потом поцеловала его сквозь рубашку. – Когда у тебя была возможность – ты ведь боролся. Боролся изо всех сил. – Конечно. Это невозможно, чтобы я почувствовал такое НЕ ВО СНЕ. Что-то правильное и нормальное во мне обязательно будет сопротивляться. – Ну вот, так что со здравомыслием у тебя вполне себе всё в порядке. Можешь не сомневаться. – Но, я боюсь, это ничего не значит, Саксоночка, – я почувствовала, как кровь его резко усилила бег и дыхание невольно участилось. – Мне страшно, что такое желание сидит в моем сердце. Вернее, в этих твоих темных непонятных глубинах. Зачем оно там? – он посмотрел на меня с полным отчаянием. – Почему именно Рендолл мне привиделся? Выходит, я что? Жажду подчинения? И именно Рендоллу? Нет ничего ужаснее того воспоминания, когда мы были с ним один на один в застенках Венворта. А я, получается, вспоминаю об этом с удовольствием? Боже! Джейми с тихим стоном прикрыл глаза ладонью. – Так, только спокойно, дорогой, – я привстала на локте и заглянула в его расстроенное лицо. – В природе половой акт – это всегда чистое подчинение и чистое насилие по сути своей, ты не находишь? Может быть, эти две вещи так прочно связаны где-то там, в наших головах? Наверное, эти переживания нам достались в наследство от... предков. Удовольствие от подчинения – в этом есть какой-то смысл, правда? Особенно для таких невозможных гордецов как некоторые. И мне кажется, твоя душа тут не при чем, Джейми. Это в нас сидит как раз что-то древнее и неуправляемое. И оно прорывается наружу во снах. – Что? Ты же сейчас дьявола имеешь в виду? А говоришь, что он... не существует. – Да почему же дьявола? Я говорю буквально. Через сто лет родится ученый, и он докажет, что люди... они произошли от животных. У нас с ними общие корни, и иногда желания очень даже схожи. Особенно самые низменные, которые касаются секса или... страха, например. Они называются инстинкты. Очень сильная вещь, совершенно неуправляемая. Наоборот, они управляют нами тайно, особенно, если об этом не догадываться. – От животных? Что это за... ерунда? Разве мы не создания Божьи? – Ну, частично – да. Душа наша от Бога, а вот тело – оно нам досталось в наследство... от животных. Ты же сам кое-чему у них всегда учился, а? Помнишь, ты мне рассказывал, как змеи занимаются любовью и даже завидовал им, – я с облегчением увидела, что Джейми, наконец-то, улыбнулся, по-видимому, вспомнив нашу бурную молодость. – И, ученые доказали, что обезьяны – наши ближайшие предки, представляешь? – Что ж, если вспомнить тех огромных рыжих обезьян в зверинце короля Людовика, то, наверное, в этом есть некоторая доля истины. – Вот-вот, мне всегда казалось, что орангутаны кое-кого очень сильно напоминают... Джейми хмыкнул с некоторой долей сомнения. – Благодарю, Саксоночка. Я тебя тоже очень люблю, милая... – Так что людьми, дорогой, – продолжила я, после того, как мы немного похихикали, – часто управляют инстинкты, такие же как у животных, хотя мы не осознаем это, но многие, очень многие страдают, когда не могут их обуздать. Люди думают, что это дьявол их искушает. Полагаю это от того, что так удобнее – становится понятнее, что делать и как с этим бороться... Иначе, тогда нам приходится воевать с самим собой. А это довольно странно, ты не находишь. Джейми посмотрел на меня недоверчиво. – Ну, хорошо, вот у животных самец подчиняет самку, и ей, судя по всему, это нравится, раз она ему безропотно отдается. Почему тогда меня возбуждает подчинение? Меня?! Ведь оно должно возбуждать женщин! Почему меня? Ты хочешь сказать, что я чертов... чертов... – Господи Боже! – содомит? – Ну что ты, Джейми... Я не хочу ничего сказать. И почему сразу содомит? Что ты имеешь ввиду вообще под этим дурацким словом? – Что я имею ввиду? Да то, что меня трахает мужик... а мне... Иисус!.. это нравится, и я, черт, хочу его! Тьфууу... даже после этих слов мой рот будто бы в дерьме. О-охх! Меня сейчас снова вырвет. – Тшшш... Джейми... нет, нет... все не так... говорю ж, все не так просто, милый... – я быстро залезла ему под рубашку, наглаживая грудь и живот, чтобы расслабить его позывы, – уверяю тебя. Это совсем не значит, что ты содомит. Просто у тебя хмм... свои странности. Ну, да... Кстати, все люди немного странные. И каждый по-своему... И ты, и я, и Роджер с Бри и... Фергюс с Марсали... Да мало ли... Все мы чуть-чуть того, вообще-то. Нормальных людей практически не бывает. Это признанный факт. – Думаю, тут я с тобой соглашусь, Саксоночка. Особенно в отношении тебя. Да. – Ладно, мерзавец, – я чуть хлопнула его по дрогнувшей щеке, когда он мстительно усмехнулся, – пусть будет так. А теперь давай рассудим логически. Если бы ты был содомитом, то разве хотел бы меня. А? – Я... я не знаю ничего про содомитов, Клэр. Может они и хотят женщин. По крайне мере, лорд Джон, он может и... с женщинами тоже. – Может. Но это ему не доставляет такого уж удовольствия. Он сам мне говорил. – Мпфмм... – Хорошо. Вот представь: перед тобой я и Рендолл. Кого бы ты выбрал в реальной жизни? Только будь честным сам с собой. Я поняла, что слегка замерла в страхе, ожидая его реакции. Он посмотрел на меня шальными глазами, и я увидела в предрассветном сумраке на лице его явственный ответ. Он невольно скривился в непередаваемом отвращении. – Ну, полагаю, твоя физиономия сейчас среагировала вовсе не на мою нечёсаную персону. Так что – вуаля! – вот тебе и разгадка твоих сомнений. – Тогда что это все-таки было? Я имею в виду сон... – Кто ж его знает, Джейми... Я все-таки полагаю, дело в том, что ты везешь на себе такой воз ответственности. Может, твой сон про то, что ты хочешь, чтобы кто-нибудь снял ее с тебя. Хоть немного. – Да при чем здесь вообще это? – Как при чем? Очень даже при чем. Давай проверим. Хочешь? – Что ты имеешь в виду? – Ма-аленький эксперимент, – прошептала я и, неуклюже путаясь в юбке, взгромоздилась сверху ему на бедра, потом склонилась к самому его лицу так, что мои растрепанные волосы создали вокруг интимный шатер, отгородивший нас от всего остального мира. – Просто лежи и не двигайся, мой упрямый паренек. Полное подчинение, помнишь? И учти: я НЕ ПОЗВОЛЯЮ тебе прикасаться ко мне. Ни при каких обстоятельствах. Ты понял меня? – Не позволяешь? Вот как, – он с сомнением фыркнул, и я увидела, что ноздри его слегка дрогнули. – Именно. – Хмм... ну... ладно. – Нет... ответ неверный, любимый, – я усмехнулась и, жестко взяв его запястья, с усилием переместила тяжелые кисти рук ему за голову, всем корпусом нависая над Джейми. Потом, уверенно прижав их к хрустящей гладкой соломе, хорошенько поцеловала его в приоткрывшийся рот так, что он охнул. Губы его вмиг припухли от моих стараний. – Вообще-то, в таких случаях, – пробормотала я, на секунду оторвавшись от объекта своих настойчивых домогательств, – нужно отвечать: «слушаю, мэм!» Запомни это. Да. И почему тебя до сих пор еще никто не научил? Непонятно. – Ты уверена, что мне нужно говорить именно это? – Несомненно. – Что ж, ладно... С-слушаюсь, мэм. Так? – хохотнув, он немного смущенно смотрел мне в глаза, но, чувствовалось, энтузиазм потихоньку наполняет его плоть: твердые бедра двинулись подо мной. – Очень хорошо, – я быстро задрала свои юбки и, проторив необходимую в таком случае дорожку к его телу, разложила их вокруг себя, с удовлетворением ощутив сквозь ткань килта, которая разделяла нас теперь, что Джейми, на самом деле, время даром не теряет – его неугомонный приятель вполне себе начинает вдохновляться. Я с облегчением выдохнула, обдавая его губы жарким дыханием. – Знаешь, милый, – прошептала я, запуская жадную руку ему под килт, – для содомита ты сейчас слишком своеобразно мыслишь, на мой, сугубо предвзятый взгляд. – Клэ-э-эр, – горячо выдохнул он, прикрывая глаза и уже порядком ерзая и выгибаясь. Его руки сделали бессознательную попытку приподняться, чтобы дотянуться до меня, но были довольно жестко остановлены. – Это что еще за дела! Что я тебе сказала? А ну, не смей двигаться. Иначе за ослушание ты будешь наказан, мой милый, так и знай... – сурово выдохнула я ему в самое ухо. И почувствовала, как он опять судорожно дернулся подо мной, теперь уже вовсе не в силах сдержать свой распаленный организм. – Наказан? – он на секунду приоткрыл глаза, чтобы посмотреть на меня с искренним интересом. – Каким это образом, можно узнать? Голос его заметно хрипел. – Самым жестоким, – ответствовала я с воодушевлением. – Пожалуй... я тебя... хмм... – Что? – Думаю... я тебя... – я перемежала свою многообещающую речь жаркими поцелуями в первые, попавшиеся "под руку" места. – Да что?.. Говори уже... Клэр... – потребовал он прерывающимся голосом, до дрожи изнемогая от моих неистовых ласк. – А то мне... становится страшно... Он действительно выглядел вполне себе беспомощно с руками, закинутыми за голову, спелёнанный сверху моими раскинутыми юбками. Я остановилась и внимательно посмотрела на него, насколько это было еще возможно в моем состоянии. Потом приподнялась и медленно, но сильно, опустилась на его восставшую плоть. – Полагаю... я изнасилую тебя как следует, дорогой, – совершенно серьезно произнесла я, продолжая действовать с неугасимым напором, от чего Джейми выдохнул с таким душераздирающим стоном, будто в живот ему вонзили кинжал. – И, надеюсь, – я задыхалась, и мне стало по-настоящему жарко, – ты останешься живым после этого. – Да, – только и смог сказать Джейми. – Да. Это было всё, что он мог сказать за последующую дюжину бурных минут, правда, дополняя недостаток слов самыми разнообразным интонациями, вздохами и стонами... Ближайшие несколько недель странные сны к нему не возвращались. Пока...