Разрушители стереотипов

Одна, я бы, кажется, даже в дверь постучать бы струсила, а потому нагло выпросила у Аленского сопровождение в его же лице. Страх накатывал волнами, то отпуская, то сжимая в тиски с новой силой. Я, человек несуеверный от «совсем», видела дурные знаки во всем на свете. Рыжий кот, перешедший дорогу легко сошел за «почти черного», тетка с ведром яблок, вышедшая из машины и направившаяся с нами в один двор, нагнала на меня жути, сама того не подозревая. А уж неработающий лифт и вовсе стал жирным крестом на моей будущей карьере, как мне показалось. Но вот, последний лестничный проем позади, а впереди — истина о моих данных. Возможно, неприятная, но уж какая есть. Вадим уже потянулся к звонку, но я его остановила. Вдох-выдох, вдох-выдох. Все, я готова. Нажимает на кнопку. Мимоходом в голову приходит мысль, что я всегда стучусь. Не люблю этот звук ни в одной из вариаций. Ну, из тех, что я слышала, уж точно. Дверь отворилась, а перед нами предстал ОН. Помните, меня удивил наш классный? Ерунда на фоне того, что я испытала сейчас! В свое время я пересмотрела в интернете массу роликов, которые вели преподаватели актерского мастерства, но запомнился один. Невысокий, усатый, такой, классический советский актер. Почему-то я представляла именно его. Но мои ожидания не оправдались. Передо мной стоял совсем еще молодой мужчина. У него были довольно резкие черты лица, но его смело можно было назвать красивым. Все в его образе было к месту — и нелюбимые мной обычно выделяющиеся скулы, и прямой нос, и яркие глаза. Он был чуть худощав, но и это не переходило границ, сохраняя в нем некую романтичность, но и не превращая в неприглядный скелет. Знаете, идеальный герой-любовник. Он ведь актер? Уверена, именно в этом амплуа он и работал. Интересно, где он снимается? Или он чисто театральный? Обо всем этом я думала, пока мы проходили в комнату, видимо, гостиную. Окна были раскрыты настежь, хотя на улице было достаточно холодно. Впрочем, как и в квартире. Я в такие времена дома в свитере хожу, а он в футболке — и хоть бы хны. Благо, мы с Вадимом были в толстовках, а потому особо не мерзли. Вообще, квартира производила то еще впечатление. Даже я, человек не самый придирчивый в плане чистоты, удивилась. Повсюду были разбросаны упаковки различных вредностей и вкусностей, создавалось ощущение, что только этим мужчина и питается. Прямо возле ноутбука лежала раскрытая почти пустая пачка сигарет. Чуть поодаль же от всего этого стояла рамка с фотографией девочки лет пяти. Дочь? Странно, мне казалось, что фотки уже давно никто не печатает. Может, случилось что? Так, не надо раньше времени о плохом! Фотка явно нестарая, он же сам молодой ещё совсем! Что за нахватанные из сериалов стереотипы?  — Я Артур, шесть лет назад закончил Щепку, — начал мужчина, едва мы присели на кресла. — Последние три года преподаю, весьма успешно, никто даже не пролетел из двенадцати человек. Один даже во МХАТе. Было заметно, что парню и самому в напряг все это говорить, но этого, видимо, требовал какой-то особый репетиторский этикет. Или Вадим попросил так все представить, чтобы меня не запугивать, тоже не исключено, судя по его еле заметным кивкам головы. Интересно, насколько надо было меня в таком случае истеричной и пугливой представлять? Парень говорил что-то еще и еще, все больше расслабляясь — тема ушла от его успехов и он стал рассказывать непосредственно о поступлении. Каких-то фишках, что любит-не любит комиссия, почему некоторые стихи лучше не брать и так далее. И, казалось, я тоже успокоилась. Казалось ровно до того момента, как пришло мое время говорить. Какой там танец, я стих вспомнить не могу! Ни один из материала! Все, пушной зверек подобрался совсем близко… И тут в моей голове возникло стихотворение, которое я никогда не учила целенаправленно. Мало того, что от мужского лица, так еще всегда казался мне излишне романтичным, преувеличенно влюбленным. Но чем-то цеплял. А вот автора я не помню, хоть убей. Ладно, что-нибудь бы из себя выдавить… Я просто не имею права сейчас уйти, ничего не сказав. Это будет преступление. Перед бабушкой, которая так и не смогла стать актрисой, но лелеяла надежду увидеть меня на сцене, перед Вадимом, что уже за меня попросил… Перед своей мечтой. Перед собой. Я прокашлялась.  — На самом деле мне нравилась только ты…* — на какую-то секунду во взгляде Артура промелькнуло удивление, но оно тут же сменилась задумчивым выражением лица. Он всем своим видом демонстрировал, что очень серьезно относится к отбору. В то же время он порой улыбался, что вселяло в меня надежду, что все не очень плохо. — …Одна, как ты, со лба отдувает прядь, другая вечно ключи теряет, а что я ни разу не мог в одно все это собрать — так Бог ошибок не повторяет… Я старалась внести как можно больше души в это стихотворение. Для моего материала у меня были заготовлены жесты и интонации, улыбки и поджатые губы, повышения и понижения голоса… Здесь не было ничего надуманного. Я старалась не заморачиваться над тем, что невыученный стих может в определенный момент просто «закончиться» в голове. Я просто не буду знать следующую строку. Я старалась не думать, а этого и не было. Все шло ровно, без толчков и обрывов. Я закончила. Мне понравилось. Пусть непрофессионально, зато от души.  — Хорошо, мне нравится, — парень был явно удивлен. Может, он этот стих читал перед приемной комиссией? Или он не такой старый будет? Может, вообще с какого-то любительского сайта?  — Давай басню посмотрим? Я уже хотела было признаться, что басню банально не вспомню, как вдруг осознала — помню. Все, абсолютно все. Как будто шлагбаум моей неуверенности поднялся, пропуская меня вперед. Мне казалось, так бывает только в кино. Когда герой просто неожиданно «перемыкает» и становится способен преодолеть себя. Я не знаю, что тогда сыграло — нежелание опозориться перед Вадимом или внутренняя жажда все же добиться своего. Но я рассказала все, что было нужно. И мне самой безумно понравилось. Я уверенно видоизменяла какие-то детали, в которых когда-то сомневалась, но которые казались мне более верными и правильными в том виде, не совсем «моём». Теперь же экспромта я боялась. В конце концов, это же творчество! Я догадывалась, что этого чувства надолго не хватит, и уже завтра я снова потеряю всю эту уверенность. Иначе действительно бывает только в кино. Но именно сейчас я наслаждалась той свободой, которая была внутри меня. Я точно знаю, что хочу снова это испытать. А танцевать меня, к слову, Артур не просил. Не знаю, хватило бы мне этого вдохновения еще и на танец, но и напрашиваться, естественно, не стала — мало ли что. Может, этот шлагбаум пока не готов подняться? Домой я шла окрыленная, как в рекламе Ред Булла. Ну, я просто не уверена, что в реальности это так же работает. Но да не суть. Меня взяли. Это ведь значит, что я не совсем полный ноль, да? Значит, все мои планы все же имеют право на существование! Вела я себя, когда мы вышли, как не очень умный, но очень счастливый человек. Первое, что я сделала, как только мы вышли из подъезда, это бросилась на шею Аленскому. Вот, захотелось. Ну, дальше по классике жанра — он меня подхватил и закружил. Очень романтично, а меня опять не покидает ощущение, что я навязываюсь.  — Блин, у меня получилось! Я сама не верила, а получилось! — я чуть смутилась и отошла, как только парень опустил меня на землю. А пофиг, хочу праздника. С деньгами у него проблемы, я помню. — А у тебя время есть еще? А пошли куда-нибудь мороженку поедим. Я угощаю, бабушка всегда говорила — кто приглашает, тот и платит. Не обсуждается! Я старалась говорить максимально быстро, чтобы у Вадима не было времени вставить слово. Я девушка, я хочу мороженое. Пусть идет со мной!  — Ммм, Кристин, — начал парень. Так не пойдет!  — Так, если у тебя на это время не запланировано то, что нельзя перезапланировать, то ты идешь со мной! Порадуй юное дарование! — я знала, что буду жалеть о своей навязчивости. Но потом.  — А юное дарование принципиально хочет мороженого? — Вадим посмотрел на меня хитрым взглядом.  — Нууу, — я смутилась, хотя на самом деле была рада хоть какой-то инициативе со стороны парня. Я очень переживала по этому поводу, на самом деле. — Дарование готово рассмотреть встречные предложения.  — Ты лошадей не боишься? — спросил Аленский. Неожиданно, весьма.  — Не знаю пока. Не видела близко ни разу, — он же не откажется от идеи, да? — Но мне было бы интересно узнать.  — Тааак, — парень посмотрел время на телефоне. — Успеваем, поехали! Дальше мы поймали такси. Деньги я предлагать не стала, мимоходом заметив, что расплачивается парень пятитысячной купюрой. Не знаю, финансовое положение резко улучшилось, или помощь Мальцева, но деньги у парня были. Я порадовалась, что все же не надела туфли на каблуках, как планировала. В кроссовках явно будет сподручнее. Когда мы приехали, то я поняла, что просто покататься не удастся. Вадим подошел к стройному такому дядечке лет тридцати-тридцати двух. На физрука нашего похож очень.  — Здрасте, — я кивнула.  — Это Кристина, это Алексей Петрович, — Аленский поочередно кивал в наши стороны, как будто мы могли запутаться.  — Ну, так уж Алексей Петрович, — мужчина улыбнулся. — Леша меня вполне устроит.  — Ваше дело, — Вадим пожал плечами. — Ну, как там моя Метель?  — Пойдемте, — кивнул Леша. Лошадь была великолепна, чего уж там. Хочу, чтобы мой прекрасный принц приехал ко мне на такой. Ну, не белая, конечно, вопреки моим ожиданиям от Метели, но все равно красавица. Я ни разу не разбираюсь в породах, да чего уж там, лошадь вблизи вижу первый раз в жизни, но все же попробую описать. Метель была светло-коричневой со светлой гривой и хвостом. Переносица (пусть будет так) была белой, как и ноги в области копыт. Выглядела она очень ухоженной, как с картинки. Все это я рассмотрела издалека, метров с четырех. Ближе подходить было очень страшно. Лошади кусаются? Наверное, да. Меня в детстве страус укусил, я уже ничему не удивляюсь. Видимо, запас бесстрашия и смелости иссяк даже раньше, чем я предполагала. Все свои эмоции я отдала там — у Артура, а тут снова потерялась перед лицом нестандартной ситуации. Могло сложиться впечатление, что я боялась абсолютно всего, но это же не так! Лошадей я боюсь, потому что в кино они нередко играют роковую, в разной степени, роль. Почему-то никакие Сивки-Бурки не вспоминаются, а перед глазами сцена из какого-то фильма, где девочка падает с лошади и не выживает. Я потрясла головой. Нет, тут так не будет. В конце концов, мы не в кино и не в Средневековье, где лечить, наверное, умели, но как-то нерезультативно.  — Ты чего? — Вадим заметил, что я отстала, и подошел ко мне. — Метель у меня добрейшая, на ней малышне разрешают ездить. Никого еще не съела.  — Да нет, нормально все, — ну, он лучше знает. Я начала медленно подходить к лошади. — Погладить можно же?  — Можно, резких движений не делай только, — я медленно начала поднимать руку. Если бы я была лошадью, то вот эта крадучесть пугала бы меня куда больше резких движений. Я аккуратно провела рукой по носу лошади. Не кусается, не дергается. Кажется, правда, зря я боялась. А их сахаром подкармливают, да? А где взять? В следующий раз надо будет привезти. Если я тут не разломаю все, и меня пустят еще раз.  — А чем ее угостить можно? — спросила я.  — Держи, — парень достал упаковку сахара из сумки.  — Ммм… Ты знал? — удивилась я. — А если бы я не прошла?  — Ну, я не знаю, как там дельфины, но лошади — шикарные психологи, — вообще, по закону жанра он должен был сказать что-то вроде «Ты не могла не пройти», но так тоже неплохо. Время пролетело незаметно, к концу я даже перестала дергаться от каждого поворота головы лошади. Кататься самостоятельно я побоялась, да мне бы никто и не дал, а потому пришлось просто сидеть на лошади, управляемой инструктором. Не Лешей, каким-то другим дяденькой. У него еще был не очень довольный вид, как будто кто-то из нас двоих (меня и лошади) вызывает у него неприязнь, так что поездка была не очень веселой. Единственное, что я поняла — ездить «по-дамски» было бы для меня смертельным номером. Благо, я родилась в нужное время, где подобные тонкости уже опустили. В общем, настроение у меня в понедельник, после всего, было весьма хорошее, что огромная редкость. В школу я шла довольная, хотелось всех обнять и петь дурацкие песни. Даже не знаю, что произвело большее впечатление: успешное прослушивание или время, проведенное с Аленским. Но появилась и другая новость, правда, такого приятного впечатления она на меня не произвела. Справедливости ради, поначалу и отрицательного тоже не было. Неожиданно выяснилось, что до этого класс был не в полном составе. Ещё один гений (как мне его описали) был в спортивном лагере и только сегодня соизволил вернуться. Ну, не скажу, что он прямо неприятный. Наверное, некоторые могли бы назвать его симпатичным. Наверное, даже многие. Но я привыкла верить своей интуиции, а она буквально кричала о том, что он неприятный человек. И стрижка какая-то не такая, и глаза доверия не вызывают. Но судить людей по внешности все же не очень хорошо, а потому я решила познакомиться. Ну, не познакомишься — не поймешь. — Я Кристина, — я протянула руку. Конечно, я уже знаю, как его зовут, но как иначе? — Новенькая. — Антон, — мимоходом парень пожал руку и пошёл дальше. Это что такое вообще? В смысле, он меня проигнорировал? Не знаю, что там по части гениальности, но дружелюбием от него и не пахнет. Все, он официально переведен в группу «плохие люди». И, видимо, решив подтвердить свое почетное место в непочетном кругу, на первом своем уроке — географии, он вел себя… Слишком гениально. Вот, знаете, я ценю людей с широким кругозором. Пока его демонстрация не становится смыслом жизни. Показать, что ты знаешь все, каждую мелочь, каждую легенду о какой-нибудь горе в самом отдаленном селе самого отдаленного района, что ты не пропускаешь ни одной новости, ни одного выпуска какой-нибудь умной передачи… Возможно, это я глупая, раз сама так глубоко ничего не знаю и подобную щепетильность не ценю. Но некрасиво это, исправлять кого-то, орать в голос, потому что ты лучше знаешь.  — Он всегда такой? — я повернулась к Арте.  — Прохоров? Ну, плюс-минус, — девушка кивнула. — Зато он в прошлом году всему классу контрольные решал. От него бывает польза, но нет добра без чего-то подобного. Все мы с тараканами.  — Не знаю, не нравится он мне, — пробурчала я. — Он какой-то… Самовлюбленный.  — Ну, не обращай на него внимания, если не нравится, — девушка пожала плечами и развела руки в стороны. — Не усложняй, как говорится. Меня удивлял подход Арты. Она, кажется, действительно мыслила такими категориями. У нее вообще есть люди, которые ей неприятны? Или она просто сразу перестает их замечать? Не умею так. Интересно, это упрощает жизнь? Или это все в теории?  — Ты не обращаешь внимания на тех, кто тебе не нравится? — спросила я напрямую. Ну, правда, мне интересно.  — Стараюсь, — ответила девушка, не отводя взгляда от доски. — Вернее, я стараюсь, чтобы мне никто не не нравился, но это невозможно, наверное. Я когда-то тоже пыталась быть максимально доброй со всеми, но быстро поняла, что смысла это особого не имеет. Потому что на самом деле ко всем хорошо относиться я не могу, а просто неискренне улыбаться — это нехорошо, на мой взгляд. Пусть они тоже хоть немного стараются, чтобы их любили...  — Так, Артемида, Кристина. Босния и Герцеговина, — я не успела даже осознать вопрос, хорошая реакция никогда не была моей сильной стороной. А Прохоров успел. Сказал, кажется, даже больше, чем нужно, потому что от переполнявшего меня негодования я долго не могла даже просто осознать, что он там говорит, а он все продолжал и продолжал.  — Да дай же ты хоть слово вставить! — возмутилась я, все же собрав свои растекающиеся мысли в одну емкую фразу.  — Ну, думать надо быстро, — и снова самодовольный тон. Больше мне спорить с ним не хотелось. Какой смысл, если он все равно уверен в своей правоте? Но я не Арта и игнорировать не могу. Говорят, первое впечатление самое сильное. Он его испортил, как только мог. Просто я не могу понять, зачем так выпячивать свою манию величия? Она и так редко у кого остается незамеченной. Но мысли о словах Арты покидать меня тем временем, кажется, не планировали. Ну, не бывает же так, что ты совсем ни к кому плохо не относишься! Я сама не очень понимаю, зачем я стала после переспрашивать. Какое-то внутреннее желание подчеркнуть неидеальность новой знакомой. Это очень мерзкое чувство, нежелание осознавать превосходство не только Антона, которого я могу назвать занудой или самовлюбленным нарциссом, но и хорошего человека. Легко признать, что ты плохо рисуешь, поешь или расписываешь шкатулки. Тяжелее признать, что кто-то лучше тебя в чем-то глобальном. Сразу начинаешь искать червоточины, недостатки и минусы в человеке, чтобы доказать самому себе, что все в порядке.  — А как же Субботина? — получилось омерзительно насмешливо.  — Подловила, — девушка усмехнулась. — Но я ее не могу не замечать. Вообще, никто не знает, как я буду себя с ее внуками вести, если в пед пойду. Полного дзена в отношении к ней добился только Вадим. Ему на нее плевать, на самом деле. Я просто предпочитаю думать, что она не всегда такая. Я кивнула. Внутри будто бы разлилась приятная прохлада. Некое облегчение. Это знаете, ты все равно чувствуешь себя последней сволочью, но сволочь счастлива. Вот, неидеальна же Арта! Значит, все в порядке, я не хуже. Не хочу об этом думать. Эти мысли угнетают, а поиск себе оправданий только еще сильнее затягивает в омут самокопания. Вообще, я придерживаюсь мнения, что думать надо о том, что проявляется внешне, о действиях. Рыться в себе — бесполезное занятие, на которое можно потратить годы и все равно не дочерпать до дна колодца. Или выяснить, что ты — кружка и еще сильнее расстроиться. А потому я решила отвлечься, а заодно отвлечь еще кого-нибудь. Но времени не осталось, прозвенел звонок. Дальше алгебра. И мне туда что-то совсем не хочется. Правда, сестра Маши на перемене успела сообщить, что «Субботина сегодня странная какая-то». По слухам она была очень добрая и чуть не пятерки даром ставила, но, думаю, ее добродушие серьезно преувеличивали. И все же интересно было бы на это посмотреть. И вот, час X настал. Я предусмотрительно пересела со своей первой парты на подальше. Может, там спрашивают и чаще, но слух в относительной безопасности. В чудесное преображение не верилось. А зря. Не знаю, что могло за один день перевернуться в голове этой странной особы, но в класс она вошла совсем иначе, нежели позавчера. Во-первых, мятной жвачкой она больше не казалась. Аромат сменился каким-то мягким фруктово-цветочным, но это было не главным отличием. И даже ее новые очки в тонкой оправе, сменившие старые толстенные круглые, не были. И платье, которое, хоть и было далеко не вершиной вкуса, но явно казалось праздничным самой Субботиной, не было. Было её поведение.  — Здравствуйте, ребята, — вы смотрели мультфильм про семеро козлят? Там, где волк таким елейным голоском пытается говорить? То, что я видела сейчас, было куда комичнее, но, кажется, женщина действительно пыталась быть нежной. — Как я рада вас видеть.  — И почему мне все время кажется, что она сейчас пулемет из-под юбки вытащит? — спросил Чудов, перегнувшись через свой стол.  — Я так рада вас видеть сегодня, такие красивые все, — продолжала Субботина. Не, ну, для старческого маразма рано, вроде. Или нет? — Вадим сегодня в белой рубашке, идёт очень тебе, настоящий джентльмен.  — А в чем я в субботу был, чтобы знать? — Вадим, оказывается, сидел рядом со мной — так же четвертая парта, но на третьем ряду. И никаких комментариев с ее стороны.  — Может, перепрограммировали ее? — я пожала плечами. А вдруг?