Разрушители стереотипов

Урок действительно прошел… Весьма необычно. Субботина буквально порхала по кабинету. Ну, знаете, эти двухсоткилограммовые бабочки, так и норовят залететь к вам в окно. Она, кажется, забыла и о всей этой неприятной ситуации, и о Вадиме, и обо всем на свете. Все ее мысли, видимо, теперь занимало что-то прекрасное. Возможно, в школу завезли розги.  — Это не норма, это какая-то страшная ужасная болезнь, — прошептал Чудов голосом Малышевой.  — Все сегодня молодцы, — еще бы не молодцы. То ли небывалая щедрость, то ли все-таки старческий маразм, но задания «на повторение» были на уровне четвертого класса. — Всегда бы так старались, были бы у вас только пять, пять, пять. Оценку она называла с каким-то придыханием и, кажется, могла бы продолжать, но прозвенел звонок, а она, все еще в восхищении, даже оставила нас без домашнего задания. Может, директор с ней поговорила после всего? Или сама неожиданно осознала свои промахи?  — Я один это видел? — спросил Антонов в недоумении.  — Коллективные галлюцинации, — кивнула Савельева.  — У нас есть проблемы посрочнее, чем разбирать поведение Субботиной на детальки, — хмуро заметил появившийся, словно из воздуха, Чудов. — Ко мне подходил Петрович. От нас хотят выступления на оооочень важном конкурсе. Сама понимаешь, на каком. Честь школы, чтоб ее.  — Так мы же развалились, — удивленно вскинув голову и сдвинув брови, ответила Маша.  — Ну, вот, мол, у нас есть полторы недели на замену Стариковой. Нам даже обещали в случае чего надавить на потенциального партнера, — пожал плечами Леша. — Всеми методами злых учителей.  — Да не надо ни на кого давить, — покачала головой Маша. — Мы в прошлом году в общей сложности месяца полтора пропустили же? Кто от такого откажется. А вот если… Крис, ты поешь-нет?  — Ну такое, — относительно. В ноты попадаю, если не заоблачные какие-нибудь, слух-голос в норме, опять же не гениально. — Говорят, да. Но на оперную певицу не тяну вообще никак.  — Послушаем? — спросила Маша у Чудова. — Зачем кого-то искать, если человек сам в руки идет?  — Почему нет? — не то, что бы я питаю нереальную любовь к самодеятельности, но раз пошла такая фигня, а мой голос подойдет, то с чего бы отказываться?  — Давай тогда после четвертого в актовом зале? В коридоре как-то несолидно, а мне очень наш актовый показать хочется, — Маша улыбнулась. — Он у нас прям на уровне. А, ты ж не ориентируешься… Ладно, мы тогда сразу с тобой пойдем.  — Ээээх, даже не будет времени позакатывать глаза на тему «с кем работать приходится», — деланно страдальческим голосом заметил Леша.  — Не смущай человека, а не то пошлю гонцом по всем классам искать добровольца, — с плотоядной улыбкой пропела девушка сладким голосом. — Не слушай его, он у нас не всегда такой вредный. У меня не было никаких зажатостей в плане вокала. Я спокойна пела на публике, но я не люблю, когда меня оценивают. Я к репетитору шла немного с другим ощущением. Там все-таки определялось, стоит ли мне вообще пытаться, все-таки Артур профессионал. А здесь… Ну, они же тоже не профи. С другой стороны, я хочу помочь, а им проще взять меня, нежели кого-то еще. Оставшиеся три урока я сидела, как на иголках, и не спасали меня ни разговоры, ни раскраски-антистресс на телефоне. Я поймала себя на мысли, что боюсь не столько «оценок», сколько исправлений. Ну, терпеть я не могу, когда кто-то это подчеркивает. Вот, человек отрицательно покачал головой на сказанную мне фразу, а я уже его покусать готова. А потому ошибиться никак нельзя. Не хочу же я покусать хороших людей? Вот, Прохорова покусать можно, это другое дело… Ладно, не суть. Когда мы пришли в актовый зал, то я поняла желание Маши скорее его показать. Может, не Мариинка, но и явно со среднестатистическим не сравнится. Огромный, светлый (этому способствовало, во-первых, хорошее освещение, а во-вторых, цветовое исполнение: оттенки от белого до кофейного), с шикарной акустикой, о которой мне еще по дороге все уши прожужжали…  — Я просто помню свой восторг, когда сюда перевелась, — с гордой улыбкой заметила Маша. — Может, тебя так не зацепит.  — Да нет, — озираясь по сторонам, я даже заметила балкончики — все по-настоящему. — Очень круто.  — Вот и я говорю, — девушка будто бы тоже впервые видела актовый зал, говорила с придыханием, но чуть смутилась и перевела тему. — Давай тогда я плюс поставлю, послушаешь, и попробуем, ага? Что-то страшное я начала подозревать еще на стадии проигрыша, но когда услышала голос, что был до боли знаком еще со времен прошлой школы… Ну, блин, ну несерьезно же они?!  — Газманов? — с надеждой на отрицательный ответ переспросила я. — С песней про шестьдесят пять лет?  — Спрос рождает предложение, — заметил Чудов, запрыгнув на сцену. — И не стоит так ужасаться, я в прошлом году Кадышеву пел и ничего, жив. Хотя, кто знает, на сколько лет моя жизнь сократилась за время репетиций?  — Что ты имеешь против Кадышевой? — строго спросила Савельева, однако глаза искрились смехом. — Может, тебе еще и Алла Борисовна не по душе?  — Ну, чтоооо ты, как можно? Алла Борисовна — это святое, — парень шутливо вознес руки к потолку. — Лан, если серьезно, то Газманов — это ко дню учителя. У наших учителей к нему особая привязанность.  — А на конкурс-то вы с чем поедете? — в нетерпении подпрыгивала я, запоздало заметив, что заранее вычеркнула себя из «команды». Маша хотела что-то сказать, но я прервала ее. — Ну, или мы.  — Так-то лучше, — девушка кивнула. — Короче, смотри. Ты смотрела «Голос»? Помножь Градского на тридцать семь и прибавь конкретную повернутость на всем советском. Вот такой там дядечка в жюри. И сейчас у нас очень сложная задача.  — Найти песню, которая и нам зайдет, и ему, — продолжил Леша, смотря в телефон и периодически морщась. — Спой что-нибудь от балды, Машка, вон, жмется вся, неудобно напоминать. Я и спела «что-то». Что-то из рекламы Coca-Cola. Что-то о празднике, который к нам приходит. Чудов заулыбался и одобрительно закивал.  — Ну, супер, — кивнула Маша. Я даже немного удивилась. Так просто? Видимо, мои эмоции отразились на лице. — Что? Мы тут не «Синяя птица», у нас требования в пределах возможностей обычного человека.  — А «Синяя птица» — не в пределах? — ни разу не смотрела, но слышала о проекте много.  — Ну, либо не в пределах, либо я недостаточно хороша, — девушка дернула плечом. — В общем, это все зависть не прошедшего.  — Угу, — промычала я. Ладно, не будем на больную мозоль… — А варианты песен-то есть?  — Да, — парень прокашлялся и озвучил список. — И вновь продолжается бой — это о Ленине, должно понравиться, про земной голос надежды…  — Там компас, — заметила Маша. — И вообще не паясничай, иначе петь будешь один. Я уйду в глухой аккомпанемент, а Крис испугается и сбежит.  — Хорошо, — пожал плечами Чудов. — Пока основная версия «The winner takes it all», она без привязанности к полу и это не будет выглядеть дико.  — И деду должно понравиться, — кивнула я. — Ну, давайте попробуем.  — А если не пойдет, то наденем пионерские галстуки — сразу на сто шагов вперед, — подтвердил Леша. Но у нас пошло. Распределились построчно — кто, что, где… Я, к слову, была единственной, кто вообще не владел музыкальными инструментами. Вернее, я в свое время ходила в музыкалку, но раз через пять и без особого интереса. В течение года даже выступила разок, но не блестяще. Тем не менее «играть», не заучивая наизусть последовательность клавиш, я не умею. И ничем бы эти полторы недели не были примечательны, и репетировали бы мы сутками, потому что полторы недели — это ничего, по факту. Особенно, если 80% времени мы тратим на всякую фигню и рассуждения о том, как будет круто, если мы победим. И какие плюшки нам достанутся, и как жизнь обретет новые краски. Но параллельно был Вадим. Такой… Особенный. Не хочу глупых фраз в стиле девчоночьих стишков в черно-розовой тетрадочке. Я не знаю, почему стишки у меня ассоциируются с ушедшими в закат (то бишь отстригшими челки и переодевшимися в более разнообразную одежду) эмо. И все же Вадим не был обычным. С ним хотелось быть. С ним, с его маленькой сестрой. Хотелось лететь по первому приглашению куда-там-они-зовут, пусть даже оно было из вежливости. Был еще Прохоров. Да, пожалуй, он стоит отдельного разговора. Я высказалась. Не к месту и почти сразу пожалела, но высказалась. А было это так… Я не знаю, что за чудо, но на физике мы сидели по двое. То ли предмет здесь не считается сложным, то ли их терзают смутные сомнения в наших индивидуальных способностях, и верить остаётся только в коллективный разум. Но несмотря на это учительница человеком оказалась вредным. Видимо, считала, что того, что мы сидим по двое, достаточно. Но и просто оставить нас в покое она посчитала излишне милым. А потому первое, что мы услышали в свой адрес — сидите так, как сидите до первого замечания. И, естественно, это замечание получили мы с Артой. Но не только мы, а ещё и Антон с Ксюшей. Да, оказывается, она может быть на редкость общительной, да ещё и замечания получать. В общем, никакие возражения не принимались, нас с Ксюшей поменяли местами. Правда, на моём отношении к физике и степени её понимания это совсем не отразилось. Значит, дело не в месте, где я сижу, да? Надо же, а я рассчитывала... Я уже хотела плакать от того, что эта тетя начала обсуждать на первом уроке — до этого ее один урок по каким-то причинам не было, но пришла психолог и очень настойчиво попросила «прямо сейчас» решить какой-то тест. А, мне Арта рассказывала, что они с физикой родственники и в контрах, вроде бы. Но физика, я так поняла, столь открытую войну не ведет, а потому, побурчав, согласилась.  — Че за тупость? — недовольно пробурчал парень, скривившись, и иронично-серьезным голосом зачитал вопрос. — Какие, на ваш взгляд, черты характера в вас раздражают людей? О, чувак, ты по адресу. Вообще-то, я видела этот вопрос. И там были варианты ответа. Но это же я, я не могу промолчать, когда можно говорить. Ведь мое мнение важно, как Новогодняя елка в июне. Я хотела немного пошатнуть тот пьедестал, на который он себя мысленно воздвиг. Ну, и вот…  — Ты все время демонстрируешь свой интеллект, типа «смотрите, я тут самый умный», — я пожала плечами, а парень чуть сощурился. Он сам спросил, хотя и не совсем об этом. — Может, ты это не так видишь, но со стороны это так и выглядит. Наверное, кто-то ценит в тебе твой ум, я даже в этом уверена. Просто голова должна не на тщеславие работать, особенно твоя, очень неглупая.  — Ммм, — парень удивленно распахнул глаза, а затем снова сощурился. — Тебе не говорили, что такие вещи не принято в глаза? Да и за глаза не очень.  — Да? — я, вот, правда, не хотела обидеть. Наоборот, даже его умную голову похвалила. Я пожала плечами. — Ну, будем считать, что я не говорила, а ты не слышал. Кто ж меня вечно за язык тянет? Ну, серьезно, не надо было. Просто меня напрягает его поведение, когда ты и так себя дураком чувствуешь, так он еще и подчеркивает, что тут дураки не все. Злится, кажется. Надо как-то разрядить обстановку, неудобно совсем. Но и поднимать эту тему еще раз не хочу. Нужно что-то отвлеченное.  — Что ты пишешь? — правда, что? Я прослушала что-то? С тех пор, как мы сдали эти злосчастные тесты, подкралась еще какая-то беда-бедунья? Парень, не поворачивая головы, ткнул пальцем в задание в учебнике. Ох ты ж блин! Это нам на самостоятельную дали? А вот, если я его сейчас помочь попрошу — это будет наглость или шаг к примирению?  — Ты мне поможешь? — на выдохе спросила я.  — Зачем это? Ты же не любишь, когда демонстрируют интеллект, — я догадывалась, что «забыли» не работает так легко, как хотелось бы.Не хочу я извиняться! — Каждый тешит самолюбие так, как хочет, — заметил парень делано спокойно и равнодушно. Да уж, возвращался бы ты к этому, будь тебе все равно, конечно... Во взгляде же его можно было заметить ярость. Казалось, от того, чтобы меня ударить его удерживало только природное воспитание и то, что девочек бить нельзя. Я его задела сильно? Да я же… Ладно, я совру, сказав, что просто ответила на его вопрос. Высказаться я давно хотела, но думала, что его стену понтов пробить просто невозможно. Ан нет, не просто возможно, а ещё и совсем несложно. Извиниться? Ну, он же правда ведёт себя противно! — Ну вот! Значит, всем нравиться все равно не сможешь! — я решила признать то, что я не истина в последней инстанции. Это ведь можно воспринять, как извинение без извинений? — От меня не все в восторге, глупые люди. От тебя не все в восторге, я. — Это типа «сдала назад»? — парень повернул голову в мою сторону на какое-то мгновение, а затем снова посмотрел в тетрадь. — Или высказалась и все вроде нормально? — Да Господи, — я уже не знала, чего он от меня хочет. Продолжения? Видно же, что задела, не буду я его трогать. Извинений? Ну, это уже слишком, кажется… Не хочу я за собственное мнения прощения просить! — Ну, я же тебе ничего не навязываю! Ну, хочешь, скажи, что во мне противного есть, ты же тоже от меня не в восторге! — Да что ты? Скажи тебе, — во взгляде ярость сменилась смешками. — Нет, я пропущу свой раунд. — Это правильно, я не люблю, когда меня критикуют, как и любой критик, — я улыбнулась, постаравшись разрядить обстановку. У меня такое бывает. Выскажешься, выльешь куда-то свое дерьмо, а потом оно снова к тебе возвращается, накрывая уже с головой. И такая безысходность… И тебе плохо, и тому человеку. Ну, промолчала бы я, что плохого бы случилось? Я же, правда, его совсем не знаю, а тут такой наезд…  — Держи, — парень протянул мне тетрадь. Удивил, правда. — Ты в состоянии свои цифры подставить, я надеюсь?  — Спаааасибо, — протянула я. — Ты хороший, когда умничаешь по делу.  — Ваше мнение очень важно для меня, — нет, обиделся. Прям мимика злобная такая.  — С меня шоколадка, — я кивнула в сторону тетради. — Только не говори, что у тебя аллергия, а то я без запасного варианта.  — Подлизываешься, — прищурившись, заметил Антон. Слово мерзкое такое… Но ситуацию отражает отчасти, наверное… Назовем это «хочу загладить вину», мне так больше нравится.  — Ну, умным людям свойственно менять мнение, — я пожала плечами. — Значит, чем быстрее ты его меняешь, тем ты умнее. Согласна, схема так себе, но мне нравится суть. Парень засмеялся, прищурившись. Таааак, мои старания не проходят даром. Я, наверное, сейчас произвожу впечатление не самой умной девушки, да? Сначала обидела, теперь всячески пытаюсь исправить положение, не прошло и пяти минут… Моей совести никогда не нужно было много времени на то, чтобы напомнить о своем существовании.  — Ты всегда так себя ведешь, когда что-то идет не по плану? — наклонив голову набок, спросил парень.  — Почему не по плану? — я улыбнулась и, кинув взгляд на часы, стала, писать активнее — времени оставалось совсем мало. — Это все мой извращенный план. Все задумано и рассчитано. Многоходовка. Прохоров хотел сказать что-то еще, но звонок прозвенел на пару минут раньше, спасая меня от неловкости. Я наспех дописала все, что должна была, и вылетела из кабинета, бросив тетрадь на стол учительнице, читающей в каком-то журнале о кастрации котов. Ну, на обложке точно что-то об этом было, а на раскрытую страницу я посмотреть не успела. Еще были задачи на логику у Еси, от которых у меня только что глаз не дергался. Мелкая продолжала настаивать на моей помощи, хотя пользы от меня было не больше, чем от желудя-который-пес, гордо стоящем на колонке в комнате девочки. В основном, все мои реплики сводились к самобичеванию и рассказам о том, что это какая-то неправильная книжка с неправильными заданиями. Тем не менее, я проводила много времени с Вадимом и старалась все же быть не очень негативной. Если быть честной, то я просто боялась, что больше не позовут. Но и совсем «не себя» я изображать не могу, а потому просто старалась выставить на свет свои лучшие качества. Ну, не мне решать, что там получилось… А тем временем конкурс подобрался к порогу — уже завтра мы поедем в этот город-не город, поселок-не посёлок. Проект ездил по населённым пунктам по принципу Евровидения — каждый следующий сезон проводится на родине (в нашем случае — малой) победителя. В прошлом году ребята заняли третье место и очень хотели взять реванш. А я хотела приобщаться ко всему, что хоть как-то связано со сценой. В общем, сошлись. Совсем скоро выяснится, стоило ли все это затевать. Нам остается только верить в лучшее, чего уж там.