Ветви акации

Колокольчик звякнул, и мастер оторвался от своего занятия. Почему-то люди приходят в восторг, когда видят его за работой. Сначала они смотрят на витрину, на искусные изделия, кричащие каждым изгибом о непревзойденном, заслуженном мастерстве. После заходят в лавку, а там он, и в его руках что-то, что вскоре обратится в нечто волшебное. Но не занимался он, конечно, ничем серьезным прилюдно — более тонкая работа требует сосредоточенности и самоотдачи. Сидя за прилавком он занимается только набросками — и лишь малая их часть после превращается в настоящие чертежи, — да грубым обтесыванием древесины самых скромных размеров. Последнее происходило редко — опилки и пыль норовили забить собой все свободной пространство, вызывая раздражение старой домовухи Крикер, нрав которой усмирить никому не получалось. Мастер всегда уступает ей, лишь бы не слышать ворчание весь вечер. Потому что вечером, когда закрывается лавка, он возвращается к той самой тонкой работе. Детальное обтесывание изделия, равномерный его покрас, покрытие лаком — все выполняется за плотно закрытыми дверями, усеянными паутинами чар, но Крикер все нипочем: захочет — будет на своем маленьком табурете сидеть под локтем и выговаривать мастеру «за все хорошее». — Как ваше здоровье, мистер Малфой? — спокойный, уверенный голос выдал в человеке за прилавком умудренного житейством мужчину. Люциус неподвижно застыл на пороге. Дар речи он обронил, и поднять не возжелал до тех пор, пока мастер, отложив планшет и угольный карандаш, своим вопросом не вернул его к жизни. — Чувствую себя превосходно, мистер… Поттер? — выжженая сединой бровь заинтересованно приподнялась. Посетитель, не скрывая интереса, продолжил: — Благодарю за беспокойство. Много лет назад этот человек перевернул много жизней с ног на голову — и его, Люциуса, в том числе, — успел несколько раз бесстрашно дыхнуть в лицо смерти и оставить позади длинный ряд могил врагов и друзей. В последнюю их встречу, еще мальчишкой, Поттер горбил плечи, морщась от внутреннего холода, но четко, без дрожи в звонком голоске, молвил Слово. Именно то, которое спасло Драко, несмышленого трусишку — другим Люциус его не запомнил, — и одарило его свободой. Теперь он не мальчишка: все такой же невысокий и узкоплечий, но резко выгравированный в пространстве, а оттого кажущийся ненастоящим. Морщины залегли во внутренних уголках глаз и оставили глубокую борозду между бровей. На руках — на них Люциус обратил особое внимание — взбухшие извивающиеся ручейки вен, узловатые пальцы, нет ни колец, ни украшений. Что же заставило тебя поседеть раньше моего? — подумалось Малфою, когда стальной блеск паутинок, запрятанных в смоле, выдал свет настольной лампы. Направив сюда отца, Драко рассказал, что эта лавка появилась между «Хрустальной Луной» и «Цветочной Скрипкой» еще в двухтысячном году и уже тогда заимела твердую репутацию. И что заставило восемнадцать лет назад мальчика по имени Гарри Поттер отказаться от карьеры мракоборца, которую ему прочил каждый второй? Не ему ли, карателю Темных Лордов, спасать обиженных и оскорбленных? Весь образ не мальчишки неправильный: с уставшим, взрослым лицом, но по-прежнему хрупким телом, с рабочими руками и неким утонченным лоском — Люциус покрепче обхватывает набалдашник трости и, спустя минуту взаимных изучающих взоров, слышит обращение от визави. — Чего желаете? — вежливый, учтивый тон, ни грамма презрения или насмешки, которые Люциус параноидально выискивал в каждом. Неужели Гарри Поттер ныне настолько равнодушен к деяниям Малфоя в прошлом? Простодушные, как Поттер, гриффиндорцы никогда не умели хорошо притворяться. — Дайте угадаю, вам нужна трость? — беглый взгляд, скользнувший с плеча по руке к сжимающей рукоять ладони. — Именно, мистер Поттер, — Люциус в два грузных шага приблизился к прилавку. И более трость он не использовал, как украшение. Это ощущалось по каждому напряжению мышцы и скованности движений. Сочувствие вырезалось в носогубных складках и эту печальную улыбку Люциус возненавидел. — Ваша для вас слишком высока, — Поттер - мастер - поднялся, еще раз посмотрел на посетителя профессиональным взглядом и достал из ящика блокнот, в который тут же начал записывать. — Вы можете стоять, не опираясь.? Люциус ответил согласием и поставил трость в стойку для зонтов, стоящую в углу между стойкой и стеной. Поттер подошел ближе, вынимая из кармана измерительную ленту, с щелчком пальцев обернувшуюся вокруг Люциуса и, подобно змее, скользящую по телу. Сначала он записал рост, потом — длину руки, чуть позже длину ног. Еще попросил пройтись с несколькими образцами, бесперестанно диктуя перу числа. — Какой формы набалдашник? — вдруг отвлекся от мыслей Поттер, поднимая взгляд от края ленты к лицу Лициуса. Монокль легким движением руки отправился в оставшийся открытым ящик. — На ваше усмотрение, — после секундного обдумывания, ответил тот. — Только без змей, пожалуйста, — поморщившись. Ассоциации оставались не из приятных, и Поттер наверняка его прекрасно понимал: в первые годы после возрождения Волдеморта изголодавшаяся по плоти Нагини убивала почти каждую ночь. — Хорошо. Я сделаю несколько эскизов на выбор и пришлю их совой на ваше имя, — Поттер кивнул своим словам. — После вы выберете понравившийся вариант, утвердите его или уточните детали, а после я приглашу вас на пробу. Когда мы достигнем консенсуса, подберем дерево и цветовую гамму. — Благодарю за помощь, мистер Поттер. Какова цена вопроса? — подхватывая свою — не свою — трость, Люциус сдержал шипение. Боль в колене и ноющее покалывание бедра не забыли напомнить о себе. — Это уже после того, как обсудим материал, — ответил усмешкой Поттер. — Эскиз для вас я набросаю даром. Удивленный щедростью мастера, Люциус покинул небольшую столярную мастерскую с приятным чувством удовлетворения... Стоило потенциальному покупателю удалиться, как Крикер выползла из своей каморки, сгорбившись и болтая руками в паре дюймов от пола. — Старый пройдоха, выбили из него спесь! Давай Крикер устроит так, чтобы хоп! — и тросточка переломилась совершенно случайно! — Я не хотел бы, чтобы мистер Малфой свернул себе шею, — закатив глаза, Гарри вернулся за прилавок. Он достал альбом с плотными листами, в которых хранились чертежи уже готовых изделий, но потом, подумав, убрал его. Все же, заказчик в этот раз из тех, что каждой деталью в себе подчеркивает свою индивидуальность. Нужно создать что-то особенное, совершенно новое и не менее превосходное. Гарри оглядел выставленные на витрине часы, трости, шкатулки, любовно выстроганные из дерева. Много еще чего там есть, и каждое свое изделие Гарри одаривал частичкой своей любви. Развешанные на специальном стенде дверные ручки и ручки для зонтов чем-то привлекли его внимание. — Крикер, как думаешь, что Малфою подойдет больше: пудель, полуголая русалка или орел? — Со странным возбуждением Поттер начал перебирать листы с эскизами, до критического оценивания помощницей не дошедшими. — Осеменительный орган самца коровы, — Крикер показушно сделала книксен, а после хлопнула себя по лбу ладонью. — Мастер Гарри, ты такой тупой! На кой-черт нам делать что-то для этой напыщенной ути? — Скорее, павы, — на автомате пробурчал Гарри. — Не думаю, что, выйдя из Азкабана, он остался напыщенной утей. — Павой, — Крикер почесала за ухом. — Крикер принесет послеобеденный чай. Гарри угукнул, погружаясь в угольные линии. *** — Как прогулка, отец? Драко с некоторым трепетом помог Люциусу снять мантию. Перенесшая хозяина к поместью Тинки поклонилась и бесшумно смылась, боясь попасть под презрительный взгляд. Двадцать лет в Азкабане переживали немногие, кто или уже повредился рассудком, или был сосредоточен настолько, что просто не отдавал дементору последних счастливых дней. Существам мрака все равно, из какого пленника тянуть жизнь, и обыкновенно выбирали добычу полегче. Люциус относился к последней категории узников, но Драко все равно был обеспокоен поведением отца, которого, несмотря ни на что, любил. Двадцать лет Люциус искупал грехи; по мнению Министерства Азкабан что Чистилище — но давящая тишина, сырость и хладное прикосновение дементора совсем не то, что заставляет думать о совершенных поступках. Скорее, это порождает ненависть к себе, к миру вокруг, к бесконечной тоске и грезах о несбыточном. — Оставила меня удивленным, — опираясь о трость и подставленный локоть сына, Люциус выдвинулся в гостиную. — Вели подать чаю. Люциус покинул последнюю, проигранную пожирателями битву, не сражаясь. Но в момент дизаппарации под визг «предатель!» его ногу зацепило режущее, и он вывалился у ворот мэнора перед обеспокоенными Нарциссой и Драко, истекая кровью. Заклятье резануло по бедру и пересекло колено. Ни у кого из них не имелось никаких целительских навыков, а обращаться в больницу тогда было неразумно, потому, корчась от боли и глотая зелья, Люциус почти сутки прождал, пока мракоборцы придут за ним и отправят в Аврорат. Там его подлатали, но без вовремя оказанной помощи вправить колено без последствий и вновь нарастить мышцы правильно не смогли. «Не смертельно — и ладно», — отмахнулся тогда Люциус, и не предполагая, что к целителю обратится только через два десятка лет, а тот разведет руками и пропишет обезболивающее. Нарцисса принесла трость отца, потому что та, малфоевская, фамильная, без палочки-набалдашника совсем непригодна, а других у них не оказалось. Первый же самостоятельный поход на Диагон Аллею Люциус решил посвятить покупке хорошей трости, но… …Даже спустя года, некоторые лавки закрывались, едва он подходил к дверям. Захлопывались ставни, опускались занавески. В маггловский Лондон ему хода нет по решению суда в ближайший год без сопровождения аврора, и тогда Драко спросил, заглядывал ли отец куда-то дальше Диагон Аллеи? — Хороший мастер с золотыми руками, — убеждал он. — Он обязательно тебе поможет. И правда, когда герой отказывался помочь? Люциус поджал губы. Поттер не смог, даже сидя в столярной лавке. Драко, пока отец пил чай и заедал его печеньем с корицей и шоколадом, написал Поттеру в Фейсбуке пару строк, подумав, что ему будет интересно узнать мнение отца о себе. Маггловские технологии вошли в жизнь незаметно. Сначала Артур Уизли, Кингсли Шеклболт и Гермиона Грейнджер устроили ликбез магам, считающим, что магглы — мусор и тупиковая ветвь эволюции. Потом создали отдел взаимодействия маггловских технологий и магии, который за пару лет разросся в нечто глобальное, а там уже и магглы с Интернетом подоспели. Невыразимцы довольно долго возились с тем, чтобы техника при взаимодействии с магией не барахлила и нашла уникальное решение благодаря Гермионе — уже Малфой, — и древним рунам. Сам Драко добрался до Министерства только пять лет назад, до этого действуя только через супругу, и когда доверие Кингсли, уже давным-давно не стоящего у руля Магической Британии, окрепло, у него получилось попасть в этот самый отдел. «Когда расскажешь ему новости, не забудь сделать пару фото» — чпокающий звук пришедшего сообщения и Драко уже спустя секунду печатал ответ: «Скину воспоминание в думосбор» «Заметано» Гермиона с сыном прятались в кафе Луны уже три дня: с тех самых пор, как Люциус Малфой покинул стены тюрьмы. Драко и Нарцисса, беспокоясь за психику Люциуса, ничего не сообщали ему ни о том, кто встал по правую руку его сына, ни с кем он сотрудничает и чем занимается. Однако, раз реакция на Поттера, по мнению Драко, оказалась весьма положительной (если можно было так считать в сложившихся обстоятельствах), скоро можно будет и рассказать о творящихся вокруг безумствах — благо, Люциус будто сам понимал, что услышит нечто шокирующее или даже отвратительное, а потому оттягивал разговор, ни о чем не любопытствуя и стараясь комфортнее устроиться в чуждом теперь мире.