Ветви акации

Крикер испекла молочно-шоколадные кексы, заварила самый любимый чай хозяина, немного прибралась в мастерской. На все ее слова Гарри отстраненно кивал, ел, будто не чувствуя вкуса, не поднимался с постели, кроме как в туалет или в душ. Висящая под потолком фигурка феникса наматывала круги, подгоняемая волшебством. Гарри зачарованно смотрел за ссыпающимися с ее хвоста искрами. Волшебство, когда применяешь его слишком часто, становится обыденным, и от этого незаметным. Гарри волшебство надоело давно: палочка больше не грела ладонь, дыхание при виде искорок не замирало осторожно, и ему захотелось нового волшебства. Он уехал тогда на два месяца, скитаясь по диким лесам, ступая по хрустальной воде, слушая. Шелест бьющихся друг с другом листьев, крики о помощи птиц, хруст упавших наземь веток — с таким же хрустом ломались кости. Ветер дул, как стонал мертвец — Гарри слышал его плач, когда посещал кладбище, и теперь он преследовал его шаг за шагом, за каким бы кустом он ни прятался. Алые ягоды, растоптанные подошвой, растирались по траве кровавым цветом, а постоянное ощущение опасности где-то на периферии разума подогревало ту кровь, что текла в жилах. Оставляя багряные, засохшие следы за собой, он брел и искал чудо. Он остался один на один со своими проблемами. Ни связи, ни людей. Ни зверей — они таились, когда сталкивались с его потухшим дыханием. Между ним и Снейпом не было ничего такого — обычная взаимная вражда. Гарри и сейчас зол на Снейпа какой-то своей частью, за все те выкрикнутые в порыве гнева слова, за стиснутые на шивороте тонкие пальцы с квадратными ногтями, за слюну, брызгами высыхающую на щеках. Снейп никогда не стал бы его любимым преподавателем — он совершенно не умел обращаться с детьми! Главное — выместить злость, питаться детскими страхами и воодушевляться за счет их слез. Но помимо дурного характера, он был честным. Преувеличивал, бывало, но говорил так, как думает. «Ты похож на своего отца», «ты бездарен в зельях», «ты вечно лезешь в неприятности». Обидно, да, но Гарри смаковал каждое слово едкого профессора, обдумывая часами — времени впереди у него явно больше, чем у мертвецов. Больше для победы, чем Снейп, сделал наверное только Дамблдор. Информация от каждого члена Ордена Феникса, безусловно, решала, но никто из них не ходил по тончайшему лезвию, когда шею сдавливала удавка. Никто столько лет не терпел пытки, пустой дом и не был скован обетами, зачастую взаимоисключающими, такими, что одна неверная мысль грозила смертью. Заказов в это время года очень мало. Гарри подумывал переехать… в Манчестер? Куда-нибудь, где не так много людей, как в Лондоне, но будет спрос на его работу. Актуальна ли она еще? Прибыли от лавки, если не трогать родительские счета, хватало на жизнь едва-едва. Это не особо волновало Гарри, и если заказы оказывались крупными, он отдавал излишки золотых монет магическому приюту для сирот, жертв войны и неизлечимо больных. Иногда он думал о том, чтобы удочерить какую-нибудь очаровательную девчушку, подарить ей семью. А потом подарить ей брата или сестру, и жить тихо, спокойно. Отправлять детей в Хогвартс вместе со всеми, подарить им такое детство, какого не было у него самого. У него самого, у Снейпа, у Риддла. О Мерлин, найдутся ли те, кому сейчас хуже? — Эй, придурок, там твои прихлебатели вечеринку устроили. Гарри в коконе из одеял свернулся на кровати, совсем не заметил появления Крикер и до сих пор находился в своих мыслях. — Эй, слышь, чего Крикер говорит? — оскорбившись, она дернула Гарри за волосы. — Хватит слюни пускать, пшел из дому, упырь. А что если действительно это сделать? Он ведь всю свою жизнь корил себя за то, что многие умерли из-за него, и разве он не искупил свои грехи? Он… Сожалеет, да, искренне сожалеет, но там, в соседнем здании, его друзья наслаждаются жизнью, вдыхают в легкие каждый момент, а он в одиночку несет этот траур… Гермиона определенно поможет ему с обретением семьи, справки там собрать, обследование в Мунго пройти… *** Первое сентября, посетителей меньше, чем обычно, и Луна могла расслабиться в компании друзей, не отвлекаясь на заказы. Под заводную, но трагичную песню Дайаны Росс на небольшом танцполе взаимодействовали телами Гермиона и Драко. Округлые бедра в плену сильных рук, в светлых прядях ворошатся пальцы, смущенные переглядки из-под ресниц… им будто по восемнадцать до сих пор, улыбнулась Луна. Блейз снимал друзей, соблазняющих всех вокруг своим танцем, вел прямой эфир, и ловил комментарии. «Бле-е-ейз, ты же знаешь, меня тошнит от сладкого», «Какие же они милашки!», «С Джинни там все хорошо?». Даже спрятанные за никнеймами друзья оставались самими собой. Розовые лепестки акации тихо шебуршали и возились, Луна чувствовала, что дерево скоро зацветет, и потому ей становится как-то пусто, ведь это значило, что Гарри снова не справлялся со своим настроением. Невилл, изредка поглядывая на грустные серые глаза, потягивал клубничное молоко, Джинни пила шипучий лимонно-карамельный сок, то и дело опуская руку на живот и поглаживая его. Редкие посетители захлопали, паренек в кепке засвистел, когда Гермиона, ведомая под руку своим любимым, прошествовала меж столиков к своему уголку. — Еще бы снега, — мечтательно вздохнула Джинни, рассматривая хлопья в коктейле Блейза. Драко, выбирая лакричную палочку, приподнял бровь: — Зачем вообще нужен снег? И почему мы не позвали Поттера до сих пор? — Разве мы не хотим его тревожить? — Гермиона поежилась. — Знаете, я иногда ненавижу себя, — тихо прошептала она. — За то, что не могу разделить с ним его ношу. За то, что не получается быть рядом, как в школьные годы. — Никого из них мы не заставим, — Драко пододвинулся к ней и приобнял за талию. — Гарри боролся с чувствами, задавливал их логикой, пытался себя перепрограммировать. И одна фраза — «Снейп жив» — вызовет сбой в программе. Я не хочу говорить. Да, если кто-то и расскажет, то это буду не я. — Почему… именно Снейп? — губы Луны задрожали. — Столько людей вокруг, которые дали бы ему все что он захочет. Невилл не смог поднять на нее взгляд. — Мы так старались… — Джинни что-то успокаивающе зашептала, взяла салфетку и начала стирать слезинки с бледных щек. — А ему плевать на нас… Живые и любящие его заботят меньше! Флегматично пережевывая маршмеллоу, Блейз вслух перебирал те редкие моменты с уроков зельеварения и после — ЗоТИ, вдруг там крылась какая-то страшная тайна. — Да какая там тайна, — отвергла сотую по счету версию Гермиона. — Между ними не было ничего. Только вражда. *** Все здание «Цветочной Скрипки» украшено бумажными фонариками, дарящими теплые пастельные тона, что рассеивались в вечернем сумраке. Гарри стоял на пороге, не решаясь уйти. То, что он слышал, не бред. Не какие-то глюки спятившего подсознания. Не боггарт наоборот, нет. Его друзья обсуждали, как поаккуратнее столкнуть их, безболезненнее. Это затмевало даже то раздражение, поднимающееся при понимании, что именно они от него скрывают. Совета Гермионы он попросит позже — тогда, когда разберется со всей ахинеей, втиснутой в голову. Сейчас нужно было решить, что делать дальше. Он не знает, где Снейп, не может бросить ему вызов в лицо, но… Но как-то же о нем узнали его друзья? Или Снейп сам приходил к ним? Или следил за ними? Может… Рука дрогнула. Гарри пошел к себе. Дверь скрипнула, а стоящая на пороге Крикер завозмущалась: — И чего вернулся? — Не сейчас, Крикер, мне срочно нужно… Срочно нужно… — он обошел ее, быстро обернулся и пошел наверх, в комнату, где он оставил мобильник. Бросить вызов можно. Еще как. Гарри знал, как это сделать. Только место, о котором знали бы лишь они. Паучий Тупик? Грязный берег речушки в Коукворте? В воспоминаниях Снейпа очень мало окрестностей промышленного городка, чтобы аппарировать туда свободно. Книга координат есть в министерстве, но проще, наверное, вызвать Ночного Рыцаря. Гарри растерян. Он взлохматил челку, поправил воротник. На всякий случай взял мантию — становилось прохладнее. Палочка пришлось доставать из давно позабытой шкатулки под прилавком. Крикер странно на него поглядывала, словно боялась, что хозяин сбежит. Глаза ее наполнились слезами. — Ты чего ревешь, Крикер? Я вернусь. И рассчитываю на то, что вернусь другим, — непозволительная улыбка, полная надежды, не дала Крикер пойти и начать биться лбом стены. *** Люциус приходил к нему, как к себе домой. Брал книги с полок и занимал принесенное эльфом из мэнора кресло. В этот вечер Малфой наблюдал, как Северус втирал в кожу дурнопахнущую мазь и разминал мышцы. — Не расскажешь, где ты был? — в очередной раз Люциус попытался завести разговор. — Я вот отдыхал в Азкабане, поправлял психическое здоровье. Там замечательные условия, если сравнивать с присутствием в доме Темного Лорда, сошедшего с ума. Снейп не желал вспоминать прошлое: ему и так хватало того, что туманные, мрачные сны терзали его с удручающей частотой. Вот настоящее — чудо техники всегда находилось в кармане брюк — совсем другое дело. Чужое счастье иногда радует больше собственного, считал Снейп, но что-то подсказывало ему, что это потому, что в действительности счастливым он по-настоящему никогда не был. Ведь наличие Патронуса не показывает, счастлив ли ты. Произнося заклинание, он думал о тех деньках беззаботного детства, когда они с Лили исследовали Хогвартс, гнались по лужайкам Запретного Леса за единорогами, допрашивали Пивза. О счастье в ее глазах, но… Не желаешь вспоминать прошлое — забудь и Лили, говорил «другой он», поселившийся в голове с тех самых пор, когда он стал одиноким. Лето перед шестым курсом? После того, как Лили не простила его, после того, как умерла мама, а отец перестал помнить имя сына, вливая в глотку горькое пойло. — Твоя разговорчивость поражает. — Я не понимаю, чего ты хочешь, — просто отозвался Снейп, возвращаясь к массажу икр. — Я хочу, чтобы на двух счастливых людей в Британии стало больше, — и снова это слово. Преследующее его изо дня в день не только в мыслях. — Ох, что это за звук? Я его где-то слышал. Новое уведомление, — понял Снейп. Вытер о полотенце руки, вытащил из кармана телефон, лампочка у динамика мигала зеленым. …начал прямой эфир. Сегодня ведь… не какая-то важная дата, а просто первое сентября? Он забыл как дышать. …подписаны человек двадцать, и смотрят сейчас десять. Может, ты среди них, потому что так много друзей у меня попросту нет. Я столько ждал тебя, — облизывает губы. — Узнаешь это место? Конечно, узнаешь. Оно много значит для тебя, верно? А для меня нет. Я просто здесь стою и мерзну, ну и любуюсь водными бликами — из меня так себе эстет. Я подожду полчаса, приходи. Так нельзя больше, понимаешь? *** — Что он делает? — глаза Невилла распахнулись так широко, что радужка не касалась век. — Он же не серьезно, правда? Ребята? Не молчите! Вы знаете, где это? Я думаю, что в моем существовании и так много бессмысленного, но эти полчаса напоследок ничего не решат. — Матерь божья, — Гермиона сжала ручку хрупкой фарфоровой чашечки так сильно, что та отломилась и со звоном встретилась с полом. — Драко, ты видишь это? Придешь ты или нет, но я начну сначала. Просто разница в том, с тобой или без тебя. — Я не был там, что за место? — Драко оторвался от экрана всего на мгновение, чтобы кинуть на осколки Репаро. — Слишком темно, но это берег и там огоньки домов. Невысоких. Не знаю, это может быть где угодно. Я отдал твои долги этому миру, и хватит с нас страданий, верно? Пойдем, я напою тебя самым превосходным в мире чаем. — Но Снейп же… он поймет? — Камера дрогнула, смотрите, он… Он улыбается! Отключился, черт! — Значит, Снейп действительно его смотрел? Никогда бы не подумал, — Забини склонился в сторону Луны: — У тебя случаем в баре нет ничего… покрепче молока? Нежные персиковые бутоны распустились и тут же начали опадать на пол.