***
Артур проснулся на диване в знакомой комнате. Точнее, он проснулся и пару минут лежал, не открывая глаз. Он не пытался понять, где находится, — мысли плавали в густом киселе, даже не пробуя оформиться в нечто связное. Под ним было что-то мягкое, сквозь веки пробивался свет, достаточно яркий, чтобы Артуру захотелось отвернуться. Но и голова, и тело — все было таким тяжелым, что сдвинуться не удалось. Артур сморщился от дискомфорта и открыл глаза. Веки повиновались с трудом. Вот тогда-то Артур и обнаружил и знакомую комнату, и диван… и угрожающе нависшего над ним Имса. Шикарный фрак, длинная, в пол, юбка, усеянные серьгами раковины ушей — Имс явно был на приеме у Томмера. Один. Интересно, как он объяснял друзьям отсутствие Артура? Наверняка что-нибудь придумал. Артур ему совсем не сочувствовал. — Мудак, — проскрипел он — и почувствовал внезапно, как жутко пересохло во рту. Потому что Имс мудак, а транквилизаторы не полезны для здоровья. Артур попробовал встряхнуть головой — снова без особого успеха. Имс прищурился, поиграл желваками и скрестил руки на груди. Выглядел он грозно, но Артур не впечатлился. Весь его разум — оставшиеся незатуманенными пять процентов, — занимала только жуткая жажда. В горле жгло, язык как будто распух и намертво прирос к небу, а диван под Артуром раскачивался туда-сюда, как качели. Квинтэссенция их брака. Имс внезапно исчез из поля зрения, и Артур утомленно закрыл глаза, смирившись с отвратительным самочувствием — Имс наверняка и сам не знает, зачем он его сюда притащил. Но буквально несколько секунд спустя его губ коснулось прохладное стекло. Артур едва не застонал. На его долю в жизни приходились разные удовольствия — и стакан воды сейчас делал их все одной левой. — Ты сильно потерял вес, — угрюмо сказал Имс, впервые нарушив молчание. Он снова наполнил стакан водой из бутылки. — Я считал дозу на прежний. Артур засмеялся бы, если б мог. Как будто «неправильный» вес Артура оправдывал похищение. Хотя чему тут удивляться? Артур так и не успел подать на раздел. А Имс никогда не стеснялся делать то, на что имел право хотя бы формально. А иногда и то, на что не имел. Только когда живительная влага перекочевала из стакана в него, Артур решился открыть рот — на этот раз без риска получить на выходе невразумительный скрип. — Ты охренел, Имс? — нет, чарующим его голос было никак не назвать, — вот так открыто похищать свободных? — Ты не свободный, — отрезал Имс. — И похищал я не открыто, — добавил он злорадно. Но, увидев лицо Артура, моментально поменял курс: — Я пытался встретиться, кими. Я звонил, я писал, я приезжал и присылал людей — умолять тебя согласиться на встречу. Кими, почему ты… — Не зови меня так, — потребовал Артур, сглатывая колючий комок. Он не мог, и не хотел, и не собирался слушать эти слова — уж точно не сейчас. Они означали все то, чего у Артура никогда не будет. — И как же я должен тебя называть? — вспылил Имс. — Мы женаты, не припоминаешь? Мы живем вместе… — Жили. — Ты меня любишь!.. — А ты меня в карты выиграл, — отрезал Артур. Имс покраснел. — Не тебя, а право за тобой ухаживать. Или я должен был позволить распотрошить тебя на органы? И ты согласился, я спрашивал! И если бы ты не лез все время в такие ситуации… — в его голосе появился заметный серейский акцент, как будто он нервничал. Ну, или притворялся нервничающим. — Да почему ты вообще об этом вспомнил, какое это имеет значение? Артур, поговори со мной! Ты должен дать мне шанс, ты обязан!.. И да, наверное, Артур был обязан. Но не Имсу об этом говорить. Теперь, когда жажда немного отступила, снова навалилась сонливость, веки отяжелели, а свет в комнате померк и затуманился, но Артур по-прежнему не сводил взгляда с Имса — не мог не смотреть на эту наглую физиономию, надеясь только, что его собственное лицо не выдает чувств. Он помнил ту игру, и то, как хорошо Имс умеет мухлевать, и свою радость и надежды, которые слишком быстро осыпались тусклыми осколками к его ногам. Сколько можно врать? Имс выглядел цветущим, ни намека на ломку, на изнуряющую болезнь, терзающую Артура с первой секунды их разрыва. Провокационно открытая шея Имса — на грани неприличия — демонстрировала всем желающим отсутствие отметин. Артура не было всего неделю, а Имс уже в поисках замены. — Имс, — Артур поднял руку, которая, кажется, весила тонну, и погладил Имса по гладко выбритой щеке, — что ты хочешь? Мы разделимся, ты найдешь… Он отчаялся уже донести хоть каплю здравомыслия до этого твердолобого болвана, который ломает жизнь им обоим. — Я не дам тебе раздела, — ответил Имс почти ласково, наклонился, целуя Артура в щеку, в лоб, и тот обессиленно закрыл глаза, наслаждаясь нежными прикосновениями. Имс скажет, он имеет право, Имс скажет — он не мог противостоять. Имс, конечно, солжет. — Ты клялся, кими: «Что мое — твое, и ты — это я». Я никогда тебя не отделю. Я отмечу тебя, и ты забудешь об этой ерунде. Проваливаясь в сон, Артур чувствовал зубы Имса на своей шее — и жалел только об одном. Что ничего не запомнит.***
Артур проснулся в тепле и комфорте и несколько минут лежал, даже не пытаясь понять, где находится. И только вдоволь насладившись ощущением, он приоткрыл глаза. Постель Имса, мягкая, замечательная постель, и сам Имс лежал рядом, совершенно обнаженный, и улыбался. Пошевелившись, Артур сообразил, что он тоже голый — но заботливо укрыт одеялом до подбородка. Потянувшись, Имс поцеловал его в губы. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он. Артур задумался на секунду. Хорошо, он чувствовал себя хорошо. Просто отлично. Лучше, чем вообще мог припомнить в последнее время. Потянувшись, он нащупал две крошечные, уже затянувшиеся точки на шее и усмехнулся. Стоило уйти из дома, чтобы Имса внезапно потянуло на романтику. Чертов полоумный садист, это что, такая месть за то, что Артур не оставил записки? И теперь тело Артура горело, вибрировало от близости. Это была пытка, но Артур понятия не имел, как ее прекратить. Сладкая любовная отрава, растекающаяся по его венам. Имс прекрасно знал, что делает. «Ты — это я», — клялся Артур на их свадьбе. Вздохнув, Артур скользнул ладонью по животу, где уже собиралось тяжелое, давящее тепло. Воспоминания — или его тоска по желанным, по таким необходимым ласкам — туманили и так не слишком ясный разум. Ему нельзя, нельзя было возвращаться, нужно было прятаться лучше, тщательнее. И почему же ты должен прятаться от Имса? — поинтересовался голос в его голове, и в этом голосе Артур без особого удивления узнал свой собственный. — Он сам вернул тебя, сам сказал, что любит. Он исцелил твою боль одним укусом. Так зачем лишать себя того, что принадлежит нам? — Ты об этом пожалеешь, — прошептал Артур, перекатываясь набок и проводя пальцами по шее Имса — такой белой, и чистой, и свободной от отметин. Артур не кусал его больше полугода. — А уж как об этом пожалею я. Прижав Имса к матрасу, Артур одним движением уселся сверху, сжимая ребра Имса коленями, проводя ладонями по груди, расцвеченной узорами татуировок. В Серейском Союзе это не выходило из моды — культурная традиция, которой Артур никогда особо не понимал, но татуировки Имса ему нравились. Возбуждали его. В них было что-то… что-то, чем был сам Имс с его непростым характером, острым языком и непонятными, скрытыми за улыбающимся лицом мыслями. Наклонившись, Артур потерся щекой о горячую кожу, слушая, как стучит сердце — все быстрее и быстрее. Улыбнувшись, быстро поцеловал рядом с соском, прикусил зубами. Он мог бы отметить Имса тут, прямо над сердцем. А мог бы ниже — Артур провел языком вдоль грудной кости и снова сомкнул зубы, на этот раз в солнечном сплетении. Или еще ниже. Имс коротко, рвано вздохнул, когда Артур коснулся губами его пупка, согрел его дыханием, будто колеблясь. — Пожалуйста, — взмолился Имс, запуская пальцы в волосы Артура и дергая — не нарочно, но сильно. Он раскраснелся, над верхней губой выступили бисеринки пота, которые Артуру немедленно захотелось слизнуть, он был таким влекущим и горячим, что Артур едва держался, чтобы не укусить его тут, за внутреннюю поверхность бедра, или у основания члена, или куда дотянется. Но они еще не закончили с предварительными ласками. И он хотел отметить Имса там, где это будет видно. Улыбнувшись, Артур обхватил губами торчащий, темный и подрагивающий от возбуждения член — и пососал, наслаждаясь ощущением и хриплыми стонами Имса. — Хочешь, чтобы я отметил тебя здесь? — спросил он, выпуская член с влажным звуком и возвращаясь наверх, глядя прямо в глаза Имсу — затуманенные и нетрезвые. — Или еще куда-нибудь? Ты так быстро возбудился, кими... Он не выдержал сам и наконец-то прижался к губам Имса своими губами, целуя жадно и отчаянно, потому что поцелуев ему не хватало больше всего. Его рука скользнула вниз, обхватывая член Имса, а потом он моментально разорвал поцелуй — и укусил Имса в шею. Тот закричал, изгибаясь и кончая, и Артур, выпрямившись, нежно вытер слезы, показавшиеся в уголках его зажмуренных глаз. Они так давно не занимались сексом по-настоящему, что уже начали забывать, на что это похоже. На что похожа настоящая любовь. Артур влюбился в Имса с первого взгляда, точно как пример из учебника сексуального воспитания — хотя обстоятельства знакомства не располагали к поискам любви. Но Артуру тогда положить было на обстоятельства, и на то, что на злополучной «карточной игре» он был не ради развлечения, и на то, что придурок Имс выдал его маскировку, и Артура из-за этого чуть не продали охотникам за органами. На что ему было не наплевать — это на ответный взгляд Имса, сверлящий его сквозь толпу, взгляд, полный такого вожделения и нежности, что Артур едва мог стоять на ногах. Это было как удар огромным мешком, полным песка, или муки, или обещаний: мгновенное затемнение — и Артур больше не может мыслить ясно, вообще не может мыслить, перед глазами плавают радужные круги, в ушах бухает сердце, а вместо мозга в голове горячий пульсирующий шар, твердящий «прикоснись к нему, прикоснись к нему, прикоснись к нему!» Даже сейчас, три года спустя, Артуру казалось чудом, что тогда он не бросился на шею Имсу публично. Имс ответил ему взаимностью — так казалось опьяненному любовью Артуру, Имс хотел его, Имс сам предложил пожениться. Артур тогда был по уши в дерьме, даже выше, чем по уши, он не сделал дело, он раскрыл себя, он облажался — и все равно это была самая счастливая ночь в его жизни. Самая-самая счастливая. Лучше бы он умер от счастья в ту же ночь. Умер, когда они занимались любовью, когда он целовал Имса так глубоко, что мог, наверное, слиться с ним в один организм, когда Имс прокалывал клыками кожу на его шее, и Артур почти терял сознание от всепоглощающей радости. Эйфории. Когда он проснулся вечером, Имса не было. Ни Имса, ни записки, ни номера телефона, чтобы позвонить. Но Артур сказал себе — это ничего. Это ничего, он не хотел тебя обидеть, ему просто нужно время, у него просто дела, случилось что-то срочное, и вообще все это было большой неожиданностью, верно? Верно. Артур, в конце концов, как никто другой умел не паниковать — что бы ни происходило. Когда у тебя есть настоящее счастье, стоит ли цепляться к мелочам? Имс вернулся утром, и один взгляд на его лицо заставил Артура затаить дыхание, замереть в ожидании неизбежного удара судьбы — потому что никто и никогда не глядел на него с такой ненавистью и разочарованием. Артуру не нужно было спрашивать, что случилось. Ответ и так был очевиден. Ему хотелось зажать уши руками. И глаза. И нос — все органы чувств. — Ты не любишь меня, — сказал он. Это вырвалось само, против его воли, и Артур едва не ударил себя по губам — зачем он подсказывает, зачем он помогает Имсу выразить все то, что разрушит Артура до самого основания? И Имс взорвался. Обманщик. Манипулятор. Мерзкая тварь, заманивающая в сети свободных пери и потом не одаривающая их обещанным. Артур отстраненно думал, откуда взялось суеверие, что это пайрика решает, кого одарить, а кого нет — пока выслушивал все это. Он хотел быть не здесь, хотел быть в каком-то другом месте, или каким-то другим пери, или просто раствориться в воздухе и ничего не чувствовать. Имс не любит его. Любовь всей его жизни отвергает его, не отвечает взаимностью. И в этом виноват он, он, он. Он что-то не сделал, он сделал что-то не то. Он не достоин любви. Только когда Имс выдохся и ушел к себе, Артур смог вынырнуть из транса. Все, во что он посмел поверить, на что посмел надеяться — все это скоропостижно погибло в муках реальности, оставив ему только разбитый остов безнадежной любви. Имс никогда не взглянет на него с теплом. Артур знал это лучше всех, он, можно сказать, был в этом настоящим специалистом. Он не спал весь день, пытаясь думать — но на самом деле тупо глядя в одну точку и гоня от себя мысль, что он — именно он — это заслужил. — Артур? — голос Имса ворвался в его невеселые воспоминания. Артур моргнул, приходя в себя и пытаясь сообразить, что он прослушал. — Ты спишь? — Нет, — Артур покачал головой для пущей убедительности. — Нет. Имс вглядывался ему в лицо с какой-то жадностью, будто пытался найти там ответы на тайные, незаданные вопросы. В его глазах тускло тлела едва-едва удовлетворенная похоть, и Артур невольно вздрогнул. Это — то, что не давало ему уйти три года, что питало его бесплодную, пустую надежду, что копало ему вонючую могилу и едва не погубило его. Почему, ну почему Имс — Имс, который никогда не любил, Имс, который его презирал, Имс, который все еще ждал того самого единственного, — почему Имс все еще хотел его, Артура? Это было так неправильно, так извращенно и больно, так многообещающе и желанно, что Артур каждый вечер открывал глаза, смотрел на спящее лицо Имса и говорил себе: Не сегодня. Пока не стало слишком поздно. Любовь к Имсу едва не убила его — и, вполне возможно, еще убьет, когда они снова расстанутся. Когда Имс скажет, в какую игру он играет, и наконец-то наиграется, и даст Артуру раздел. Тогда Артур вернется в свою безликую съемную квартиру и снова переживет ту ужасную ломку. Ну, или не переживет. — Артур, почему ты ушел? — спросил Имс, и сквозь фасад самоуверенности и страсти вдруг проглянула тревога — болезненная необходимость знать ответ, понять, что произошло. Как будто Имс действительно не понимал. — Разве тебе было плохо со мной? Артур вздохнул. Он всегда думал, что пери либо умный, либо дурак. Но Имс умудрялся опровергать это его заблуждение едва ли не еженедельно. С одной стороны, Имс был самым образованным и интеллектуальным из всех пери, что Артур знал, — но с другой, выдавал порой что-нибудь невероятное в своей глупости. Вот вроде этого. — Да, Имс, — сказал Артур, стараясь не звучать слишком раздраженно. — Мне было плохо с тобой. Имс заметно вздрогнул — так, будто Артур сказал что-то неожиданное и обидное. Отвел взгляд, сжимая губы. — Артур… — начал он и замолчал. Артур терпеливо ждал — лучше позволить Имсу наконец-то объясниться, иначе все это грозится превратиться в копию первого раздела Артура. Опыт еще более болезненный из-за его чувств. Имс втянул воздух, хмурясь и рассматривая подушку — и, будто на что-то решившись, поднялся с кровати. Наверняка тонкая серейская натура созрела для того, чтобы оскорбиться и хлопнуть дверью, или обвинить Артура в черствости, или… — Артур, — снова начал Имс, на этот раз более твердо. Нырнул рукой в ящик комода, не сводя с Артура взгляда, и поспешно натянул домашние штаны. — Пожалуйста, давай поговорим. Это было что-то новое. Имс, чувствующий себя неуверенно, да еще и просящий о разговоре — вместо того, чтобы сразу, безо всяких просьб, вылить на Артура поток убедительных, сладких речей… такого Имса Артур не помнил с их скоропалительной свадьбы. — Говори, — предложил он ровно. Имс прошелся туда-сюда вдоль изножья кровати, рассеянно — а может, нервозно — играя со шнурком штанов. — Я знаю, ты считаешь меня ублюдком, — сказал он внезапно. И да, нельзя было отрицать, что он сразу перешел к делу. Так сразу, что Артур едва не подавился воздухом. Но Имс не стал дожидаться возражений или подтверждений. — Я думал, честность лучше всего, но иногда путал ее с грубостью. И еще мы почти не разговаривали, но это не потому, что я не хотел — просто все сразу пошло как-то не так, и я не интересовался твоей жизнью, хотя мне… — Имс, зачем ты все это мне рассказываешь? — не выдержал Артур. — Затем, что я уже полгода пытаюсь с тобой поговорить! — выпалил Имс. Артур опешил. Такого он не ожидал — такой горячности, и красных пятен на щеках у Имса, и тревоги в его глазах. — О чем? — тупо спросил Артур. Имс зарылся руками в волосы, разлохмачивая их окончательно и на мгновение обнажая рожки, потом вдруг резко остановился и повернулся лицом к Артуру. Вздохнул, поднимая и опуская плечи. — Дело не в тебе, — выдал он наконец. И точно — Артур совсем перестал понимать, чего он хочет. — Я знаю, я все время винил тебя и делал вид, что хочу найти другого… Но разве ты не видишь — я никого не искал! — Ты поехал к Томмеру с голой шеей. И я тебя не понимаю, — раздельно произнес Артур. — Кими, — Имс вновь принялся ходить, — я пытаюсь сказать… что я пытаюсь сказать — это что мне двадцать восемь лет. И кроме тебя мне ни с кем не хотелось жить. И мне кажется, я просто не могу никого полюбить, у меня что-то испорчено, понимаешь? Я смотрел на других пайрик, но это гадко, я чувствовал себя гадко, и если я хочу быть с тобой, но метаморфоза не наступает — значит, со мной что-то не так! — Имс, — Артур поколебался, осторожно подбирая слова. — Я думаю, ты преувеличиваешь. Ну или просто говоришь мне то, что я бы хотел услышать, и я не понимаю зачем, — Имс вскинулся, но Артур не дал ему встрять, — хорошо, хорошо. Но двадцать восемь лет — не такой уж пожилой возраст, у тебя есть еще как минимум двести двадцать, чтобы найти кого-нибудь себе по сердцу, — и Артур очень старался изгнать из своего голоса сарказм, но это было не так уж легко. Если бы он знал, что предстоит серьезный разговор, он подготовился бы. Если бы он знал, что придется убеждать Имса, что без Артура ему будет лучше — тогда Артур точно прятался бы понадежнее. — Без пайрики? Двадцать, ты хочешь сказать? — горько спросил Имс. Тут он, конечно, преувеличивал — даже без пайрики ему не грозила смерть в пятьдесят. Но Артур не собирался с ним спорить, не сейчас и не на эту тему. Имс тем временем снова остановился — облизнул губы, оперся о спинку кровати и посмотрел Артуру прямо в глаза. — Это из-за Сайто, да? Что? — О чем ты? — Артур всерьез начал подозревать, что в транквилизатор Имс подмешал какую-то дрянь, и теперь Артур просто-напросто бредит. Ну, или Имс сам напробовался какой-то дряни, и теперь бредит он. — При чем тут Сайто? Нет, не отвечай! — поспешно потребовал он, взмахивая рукой. Он не хотел это слушать. — Это все вообще тебя не касается. — Касается! — Имс стукнул ладонями по полированному дереву. — Касается! Неужели ты не видишь, Артур? Я хочу быть с тобой, я не хочу никого другого. Я даже не верю уже, что я его встречу — этого другого. Даже если метаморфоза не будет, если ты никогда меня не одаришь — мне наплевать. — Это ложь, — отрезал Артур, не колеблясь ни секунды. Имс помолчал, внезапно успокаиваясь. — Вернись ко мне, — сказал он после паузы — тихо и проникновенно. — Ты сам этого хочешь, тебе это нужно. А я хочу тебя. Вернись, и давай попробуем все исправить. — Исправить, — Артур невольно рассмеялся. Имс покачал головой. — Мне нужно позвонить Томмеру и извиниться, что я не доехал до вечеринки. А тебе нужно отдохнуть. И время подумать. Просто… просто дай мне шанс. И он, прихватив халат, вышел — беззвучно закрыв дверь и оставив Артура ошеломленным и растерянным. Застонав, Артур откинулся на постели, вновь натягивая одеяло до подбородка — и мельком касаясь до сих пор зудящих точек. Имс знал, о чем говорил — конечно, Артуру это нужно. Да он готов миллион отдать, чтобы не испытывать ломки еще раз. Вот только цена может оказаться гораздо выше миллиона. Верить Имсу — себе дороже, это Артур успел уяснить. Имс врал мастерски, по самым разным поводам, и Артур не знал никого, кто мог бы зарабатывать этим на жизнь так легко, как Имс. И пусть вместо актерского поприща Имс избрал криминал, ему и на ниве изготовления поддельных документов было где развернуться. Артур искренне считал, что как минимум половину заработков ему обеспечивала изворотливость и умение ловко импровизировать с самым честным лицом. Не то чтобы Артур его осуждал. Его собственные заработки брались совсем не из легальных источников. Но что бы помешало Имсу — Имсу, который не любил Артура, никогда не скрывал, что не любит, — что бы помешало ему лгать Артуру в глаза? Артур закрыл лицо руками. Ничего. Совершенно ничего. Имс сказал бы самую сладкую ложь, вывернул бы факты и предположения наизнанку, он придумал бы такую байку, в которую Артуру захотелось бы поверить. Он укусил Артура, зная, как тяжело тому будет уйти — а потом предложил «подумать и дать шанс». Вот только зачем это все? Зачем? Или Имс не лжет и действительно верит во всю эту ерунду насчет собственной «испорченности»? Двадцать восемь лет — не такой возраст, чтобы ставить на себе крест, многие встречают пару и позже. Артур лично знал одного такого, влюбившегося в тридцать пять и женившегося на подростке на двадцать лет моложе. Это было эксцентрично, но не более того. В конце концов, предполагалось, что подросток ответит взаимностью. И вот на эту тему Артур думать не собирался. Если только… Артур похолодел. Имс сам упомянул Сайто. С чего это? Какое Имсу дело до Сайто, почему он вообще приплел его сюда, как будто Сайто имеет какое-то отношение к их браку. Или имеет? Если Имс каким-то образом узнал про деньги Артура, то его желание сохранить брак может объясняться вполне прозаическими причинами. Прикусив губу, Артур зажмурился и стиснул подушку под головой. В такую «практичность» ему верить не хотелось. Имс никогда раньше не спрашивал, что и сколько Артур получил после первого брака, никогда не интересовался подробностями. Да ему вообще было наплевать. Наплевать на Артура, на его жизнь, на его деньги, на его здоровье — на все. И теперь вдруг это. Эта сказочка про Имса, который не хочет никого, кроме него. Который не может быть ни с кем, кроме него. Сказочка. Ложь. В которую Артуру так хотелось поверить. Резко выдохнув, Артур сел и спустил ноги с кровати. Кого он обманывает тут? Себя? Имса? Воздух? Прошлая неделя без Имса едва не довела его до смерти, и да, конечно, наверняка Артур сможет пережить это снова — но хочет ли он? Одиночество, и слабость, и боль, и полное отсутствие надежды — отличное будущее он себе уготовил, просто мечта. А ведь даже если Имс лжет, ошибается, и с ним все в порядке — кто знает, когда он встретит свою судьбу. Может, завтра. А может — через тридцать лет. Тридцать лет, которые могут принадлежать Артуру. Свободный пайрика стоит на черном рынке в шестьдесят раз дороже, чем пери. У свободного пайрики не бывает секса. А еще он просто любит Имса и не хочет без него жить. Одежда Артура лежала на своих местах в шкафу, Имс ничего не трогал и не убирал. Был так уверен в собственных методах убеждения? Не терял надежды? Просто не нашел времени или желания? Артур помотал головой, чтобы не думать о пустяках. Главное, что ему не придется снова проходить через серьезный разговор голым. Выбрав простые брюки и джемпер, он оделся, запахнул короткую юбку и решительно вздохнул, разглядывая себя в зеркало. Он выглядит уверенным. Сдержанным. Полным достоинства. Черт, он выглядит просто безумцем! Помешавшимся от любви. Как в средневековой пьесе, и сейчас самое время опрокинуть пузырек с ядом и опасть на ковер, раскидываясь в красивой позе. А когда он умрет, Имс, разумеется, поймет, что все это время был от него без ума, и уронит пару-тройку слезинок на его остывающий труп. Ага. Напряженно улыбнувшись не вовремя разыгравшемуся воображению, Артур обернулся к двери. Он пойдет прямо сейчас, чтобы не забивать себе голову фантазиями и беспокойством — все равно фантазии и беспокойство не относятся к его сильным сторонам. Их лучше оставить какому-нибудь утонченному серейцу. Вроде Имса. Телефон Артура, лежащий на тумбочке возле кровати — должно быть, Имс положил его туда, — деликатно тренькнул, сообщая о пришедшем сообщении. Артур нахмурился, поворачивая дверную ручку. Сообщение подождет, пока он поговорит с Имсом, все равно вряд ли это что-то срочное. Да Артур и не хочет сейчас ни с кем общаться. Если было бы очень нужно, собеседник позвонил бы… Выругавшись, Артур быстро подошел к тумбочке, поднял телефон и нажал кнопку приема. Прочитать сообщение недолго, он только взглянет, кому там он… Чувствуя, как холодеют щеки, Артур сжал телефон, разглядывая его невидящим взглядом и повторяя в голове короткое сообщение. Почему такие вещи всегда происходят с ним?