Братья по раз.., по два и по три.

      — Как ты узнал, что там Фельсенбург? — Ротгер внимательно посмотрел на Тино.       «В книжке прочитал». Хоть и правда, но ведь так не скажешь.       — Вы же слышали стражников, господин вице-адмирал. Они сами заявили, что этих двоих убил кто-то из дворян. Будь это просто матрос — ну или грабитель — ограничились бы ножом. Под Хексберг однозначно выжил Бермессер со товарищи, но он не стал бы дырявить своих сторонников. А те, кто был бы готов защищать честь адмирала цур зее, либо на дне, либо в Метхенберге. В столицу мог приехать только один человек.       — Ну да, — помолчав, согласился Вальдес.       — Думаешь, дадут эти длиннополые денег? — спросил Ланцо.       Все трое сидели у матушки Ирмы. Отличный подвальчик, где можно было спокойно поесть и поговорить, не привлекая к себе лишнего внимания, они нашли благодаря Руппи.       — Очень на это надеюсь. Иначе…       Да уж, как всегда, именно сейчас начали всплывать те «косяки», которые они не учли, отправляясь в путь, воодушевлённые лишь одной мыслью о том, что Кальдмеера нужно спасти.       План, предложенный вчера Тино, был принят всеми, но план этот подразумевал наличие людей и оружия. Даже если учесть, что корабль у них имелся, за все остальное нужно было платить. Вывернутые карманы подтвердили полное финансовое фиаско компании. Сейчас вся надежда была на святых отцов.       И господин Руперт был командирован в аббатство для выяснения вопроса, дадут денег «львы» или не дадут.       Они договорились встретиться у излучины Эйны и сейчас подкреплялись перед той встречей.       — Ну? Дали денег? — низкорослый фельпец едва ли не подпрыгивал от нетерпения.       Руперт тяжело вздохнул. Слова были не нужны. Ротгер заковыристо выругался на кэналлийском, а Ланцо поддержал его на талиг.       — А почему отказали? — внес конструктивную нотку во всеобщее уныние Тино. — И с кем вы разговаривали?       — Я говорил с настоятелем аббатства. Он сказал, что Орден не ссужает деньгами, однако намекнул, что «львы» готовы поделиться всей имеющейся у них информацией и даже предоставить мне убежище на время.       — Как это мило с их стороны, — усмехнулся Тино. — А каких-нибудь приезжих монахов там не было? Может, они могли бы — из личных, так сказать, средств?..       — Там были брат Харитон и брат Орест. Они прибыли из Агариса. Брат Орест часто бывает в городе, почти каждый день, он многое мне рассказал. О том, где сейчас адмирал и что его ожидает.       — И что его ожидает? — встрял в разговор Вальдес.       — Суд. А пока в здании суда случился пожар, в котором сгорели все свидетельства, которые были собраны по приказу кесаря Готфрида. Прежний судья отстранён и назначен новый. А ещё куда-то стали пропадать свидетели. Или же они отказываются давать повторные показания. И ещё очень настойчиво разыскивают меня.       О покушении, имевшем место по дороге из плена, а так же о том, что случилось в Фельсенбурге, лейтенант рассказал ещё вчера.       — Сволочи, — процедил Ротгер.       — Ну, это ожидаемо, — усмехнулся Тино. — Доказательства сгорели, слишком честные свидетели пропали, а те, на кого можно было надавить, будут молчать. Они не станут свидетельствовать против БеМе, но и в пользу Кальдмеера не скажут ни слова. Они люди, всего лишь люди, у которых есть семьи, близкие и родные, жизнями которых они дорожат.       — Да уж, — Вальдес почесал заросший подбородок, — если на родственника кесаря идёт охота, то что делать простым людям.       — А основные свидетели Олафа на дне Хексбергского залива. Уж простите меня за болезненные воспоминания, господин Фельсенбург, — невесело хмыкнул седой. — Но сейчас не об этом. Сейчас о том, что денег у нас не будет. Я прав?       — Правы. Но я могу обратиться к бабушке и…       — И в лучшем случае оказаться под домашним арестом, — фыркнул юноша. — Я знаком с госпожой герцогиней исключительно по рассказам, но не думаю, что она позволит своему внуку просто так сунуть голову в петлю. К тому же, простите меня ещё раз, но госпожа Штарквинд в первую очередь политик, а уж потом всё остальное. Спросите себя, что ей выгоднее — жизнь Олафа Кальдмеера, сына оружейника, ставшего адмиралом, или его смерть?       На Руперта было больно взглянуть. Да, он прекрасно понимал, что смерть адмирала выгодна всем — и его бабушке в том числе. А вот жизнь… Жизнь Ледяного нужна была только им четверым.       — Значит, всё пропало? — с неприкрытой горечью спросил Ланцо.       — Всё пропало… бы, — неожиданно весело произнес зеленоглазый рэй. — Но, господа, у вас есть я. А значит, ещё не все потеряно. Господин Фельсенбург…       — Называйте меня Руперт, можно даже Руппи. — Глупо изображать величие перед теми, кто вместе с тобой готов ввязаться в смертельную игру.       — Так вот, Руперт, вы сказали, что монахи могут нам помочь. Что ж, от них требуются четыре рясы и не встревать в то, что будет происходить на самой большой торговой площади.       — Ты что удумал? — Ланцо смотрел на мальчишку во все глаза.       — Мы будем продавать удачу Джека Воробья, — хитро подмигнул приятелям Тино.       — Кто такой этот Джек Воробей? — спросил Ротгер, с интересом рассматривая улыбающегося Тино.       — О-о! Это потомственный пират. Он происходил из знаменитого пиратского рода. Даже его бабушка была настолько крута, что курила трубку, пила «ведьмовку» и занюхивала сидящим на плече попугаем.       — А что такое попу-гай? — тут же поинтересовался Ланцо.       — Это птица такая, с ярким оперением. Она может повторять человеческую речь.       — Пиратская бабушка, — расплылся в мечтательной улыбке Ротгер, — с трубкой, как у дядюшки Везелли, в одной руке и кружкой ведьмовки в другой? Пожалуй, от такой родственницы я бы не отказался.       Руперт слегка нахмурился, — уж не было ли в словах талигойца оскорбления в адрес герцогини Штарквинд? — но затем просто махнул рукой на странного юношу.       — Уж кому-кому, а вам, вице-адмирал, грех жаловаться на родственников.       — Ты прав, — блеснул глазами Вальдес. — И что дальше?       — А дальше… дальше нам нужен капитал. Стартовый.       — Капитал что? — переспросил Руппи.       — Нам нужна небольшая сумма денег. Двести-триста золотых.       — Да ты издеваешься? — фыркнул Ланцо. — Откуда у нас такие деньги?       — Ну… — Юноша замялся и с сомнением покосился на Вальдеса. — Вице-адмирал, вы не убьете меня, если я попрошу вас заложить свое кольцо? Обещаю, что выкуплю его до вечера.       Ротгер внимательно посмотрел на Молчуна, затем решительно стянул перчатку, а вслед за ней и перстень.       — Держи, — протянул он украшение Тино.       — Отлично. Руппи, с вас рясы и адрес хорошего ювелира. И то, и другое нам нужно завтра утром. Так что будет лучше, если вы вернётесь в обитель прямо сейчас.       Утром четверо монахов вошли в лавку ювелира.       — Добрейшего вам утра, уважаемый, — самый низкорослый из четверых кивнул головой хозяину в знак приветствия. — Я хотел бы заложить у вас это.       Монах положил перед ювелиром перстень, сверкнувший яркой зеленью изумруда в лучах солнца. Глаза торговца хищно блеснули.       — Но с условием, что я смогу его выкупить по начальной цене сегодня вечером, — добавил монах.       — Сударь, — тут же сник ювелир, — я не могу дать за этот перстень больше ста пятидесяти золотых. Камень потускнел, золото потемнело.       Рослый монах, стоявший за плечами коротышки, скрипнул зубами.       — Уважаемый, вы только взгляните на эту красоту, — коротышка, ничуть не смутившись, потёр камень о рукав рясы и выставил его на свет. Зелёные искры брызнули во все стороны. — Это же перстень самого Джека Воробья! Только взгляните, как играют солнечные блики на его поверхности. А этот изумительный цвет? Да само море плещется в этом камне.       — А кто такой Джек Воробей? — тут же поинтересовался ювелир.       — О, не торопитесь, я всё вам расскажу. Но сначала уладим дела. Итак, двести золотых, и вы пишете расписку. А вечером я верну вам эти деньги и заберу назад перстень. По рукам?       — Но… — начал ювелир.       — Так вот, теперь я расскажу вам о Джеке Воробье. О-о-о, это был известный морской разбойник. Он родился здесь, в Эйнрехте, но ещё мальчиком попал на юг. Его имя гремело на все южные моря. Даже суровые мориски боялись появления его флага на горизонте. Говорят, он заключил сделку с самим повелителем морей, Ундом, и потому был невероятно удачлив. А этот перстень — знак подтверждения той сделки. Но однажды случилось так, что он напал на наше судно, возвращавшееся из Багряных земель. Я, скромный брат Невралий, а также брат Ротгер, — монах взмахом руки указал на рослого монаха за своей спиной, — известный в Ордене своей кротостью, и брат Лохус, — монах кивком головы указал на ещё одного коротышку, стоявшего рядом с ним, — и брат Апупий — мы все погибли бы, если бы не наш пятый спутник. Его звали блаженный Офигий. Ещё в Багряных землях он отличался своим благочестием. Однажды он попал в лапы свирепого шада абу-Хаса ибн Дауда. И тот бросил его в клетку с багряноземельскими чёрными львами. Все ждали, что эти кошмарные звери разорвут «нечестивого», как называют нас багряноземельцы. Но сила веры и чистота блаженного Офигия были так велики, что эти свирепые твари стали резвиться у его ног, как простые котята. Я сам и все мои товарищи были тому свидетелями. Ибо и мы были в плену у этого шада. После всего случившегося шад, уверившись, что Создатель хранит верных слуг своих, отпустил нас. Но из одной беды мы попали в другую, и, может быть, ещё худшую. Но блаженный Офигий снова спас нас. Больше того, он, не иначе как по воле Создателя, сумел обратить пирата в истинную веру и тем самым спасти его душу от вечного горения в огне закатном. Под именем брата Спреюса Джек Воробей вошел в наш орден и всюду следовал за блаженным Офигием. Однако два года назад блаженный покинул нас, а вслед за ним ушёл и брат Спреюс. Перед смертью он отдал нам свой перстень. Велел заложить его, а вырученные деньги раздать наиболее благочестивым жителям его родного города. И вот мы все четверо прибыли сюда, дабы исполнить волю нашего брата.       Во время рассказа юноша не только успел написать расписку и подсунуть её на подпись ювелиру, но и получить с него двести золотых.       — Послушайте, брат Невралий, — окликнул уже направившегося к дверям монаха ювелир, — я думаю, что мог бы найти наиболее благочестивых людей в этом городе.       — Простите, уважаемый, но лишь один Создатель может указать наиболее достойных чад своих. А мы… мы лишь выполняем волю покойного брата нашего. Пойдёмте, братья.       — Что за чушь ты нёс? — прошептал Вальдес, склонившись к самому капюшону Тино. Говорить громко не позволяла толпа, которая начала образовываться рядом с монахами по мере того, как они продвигались к торговой площади. В ювелирной лавке они были не одни, да и рассказывая историю блаженного Офигия и брата Спреюса, «брат Невралий» отнюдь не стремился понизить голос, а наоборот, говорил как мог громко, так, чтобы даже проходящие мимо лавки прохожие могли его слышать.       — Терпение, брат мой, Ротгер, терпение. — Маленький монах смиренно сложил руки на груди.       К площади они подошли уже небольшой толпой. Весть тут же разнеслась во все концы. Кто-то прикатил бочку, на которую взобрался брат Невралий, чтобы его было лучше видно.       — Досточтимые горожане, — вещал уже с возвышения Тино. — Вы уже знаете, зачем мы прибыли в славный город Эйнрехт — город, где свято чтут законы Его и веру Его. Мы исполняем волю брата нашего Спреюса, повелевшего перед смертью раздать свое имущество благочестивым жителям его родного города.       — Раздавай! Давай! — раздалось со всех концов площади.       — Но как найти благочестивейшего среди благочестивых в этой цитадели добродетели? Я уверен, что все вы искренне веруете в Создателя нашего, — юноша молитвенно сложил руки и поднял глаза к небу. — Так пусть же воля Его выберет достойнейшего. Смотрите! — С этими словами юноша взял из рук одного из сопровождавших его братьев шляпу с нарезанными кусками бумаги. — Брат Апупий, — монах повернулся к одну из своих спутников, и тот протянул чернильницу и перо, которые до этого скрывал в широких рукавах рясы. Брат Невралий взял несколько обрезков бумаги из шляпы и начертил на них крест. Затем сунул все обрезки обратно в шляпу и перемешал.       — Каждый из вас может получить вот этот золотой — или этот, — отдав лишь одну серебряную монету, которая пойдёт на благое дело! Лишь одна серебряная монета, и полновесный золотой станет наградой самому благочестивому и самому достойному! Вы можете испытать милость Создателя сколько угодно раз, заплатив ещё одну монету! Давайте же! Подходите! Убедитесь, что благодать Создателя простёрлась над вами!       Юноша заманчиво вертел в руке золотые монеты. Сверкавшие на солнце, они приковывали взгляды горожан, и наконец кто-то один решился испытать свою удачу.       Счастливчик действительно оказался везучим и вытянул бумажку с крестом.       — Создатель любит тебя! — завопил Тино. — Вот, возьми, — юноша протянул золотой немного прибалдевшему мужику, — ибо ты отмечен волею Его.       — Это что? Это мне? — мужчина не мог поверить, что всего лишь за серебряную монетку он получил настоящий золотой.       — Да, да, благочестивый человек. Этот золотой твой.       — И я хочу! Давай! Я тоже желаю!       Толпа качнулась вперед.       Ещё до полудня юноша дважды посылал «брата Апупия» в лавку менялы — отнести серебряные монеты и вернуться с золотыми. Известие о том, что на одной из рыночных площадей святые братья из Ордена Славы награждают благочестивых горожан золотом, довольно быстро разнеслась по городу. Народ толпился, и брату Ротгеру, известному своей кротостью, как и брату Лохусу пришлось сдерживать всех желавших испытать удачу.       Когда же начало вечереть, Тино пришлось свернуть лавочку, сообщив, что братьям пора на молитву. Толпа поворчала, но начала расходиться.       — Знаете, главное в деле святого, как и вора, между прочим — вовремя смыться, — усмехнулся юноша. — Сейчас быстренько в лавку, выкупим перстень и скидываем эти рясы, чтоб нас никто не сцапал.       Сидя у матушки Ирмы, компания подсчитывала доход. Выходила очень даже приличная сумма. Этого должно было хватить на найм людей и покупку оружия. К счастью, корабль, фрахт которого мог бы съесть весь их доход, им не требовался.       — Ну ты даёшь! — восхищался Ланцо. — Вот уж воистину, чупакабра белая!       — Знаете, — Руперт смотрел на юношу со смесью восторга и ужаса, — я даже не представлял, что такое возможно. Но это же…       — Жульничество, — радостно возвестил Ротгер. — Высшего качества. Это вам не пошлое передёргивание в карты.       — Ага, — расплылся в улыбке фельпец, — ты прав, «брат Ротгер, известный своею кротостью». Ха! Ха-ха-ха!       — Да простят меня славные жители Эйнрехта, но эти деньги пойдут на спасение одного из достойнейших сынов Дриксен, — улыбнулся Тино. — Так что Создатель, думаю, простит мне этот обман.       — Что дальше? — Дерра-Пьяве посмотрел на Тино так, словно от него одного зависело, спасут они Кальдмеера или нет.       Ротгер и Руперт тоже уставились на белобрысого.       — Дальше… Дальше действуем так.       Галеру решили перевести в Щербатую Габи, небольшую гавань на полпути между Метхенбергом и Ротфогелем. Это место посоветовал Фельсенбург, отлично знавший побережье. По этой причине было решено разделиться. Руперт с Ланцо отправятся в Метхенберг — один нанимать людей, второй перегонять галеру, а Тино и Ротгер останутся в столице и постараются узнать всё, что можно, о том, где содержится адмирал, ну и присмотрят места возможной засады.       Лейтенант рассказал, что людей благородного происхождения казнили в Липовом парке на поле Зигфрида, а простолюдинов — на площади Ратуши.       Второй вариант нельзя было исключать, потому что Фридрих мог запросто наплевать на то, что адмирал цур зее — барон и кавалер шести орденов. Значит, стоило держать в уме оба места.       Нельзя было исключить и третью возможность — казнь в замке Печальных Лебедей, куда осуждённого (а в том, что Кальдмеера осудят, больше не сомневался никто) должны были перевести из Морского дома после оглашения приговора. Но Руперт гнал от себя эту мысль, а Тино, наоборот, никак не мог отделаться от навязчивого чувства, что именно так всё и будет. Говорить об этом при лейтенанте ему не хотелось, но вот после его отъезда нужно будет поделиться своими предчувствиями с Ротгером и помозговать и над третьим вариантом. Штурм замка — это не шуточки.