— All that I have is that you’ve given me Did you never worry that I’d come to depend on you…*
От страстного, с придыханием, голоса по спине начинали бегать мурашки, отчего-то устремляя вниз, к паху. Мягкие, скользящие, до странности необычные движения вызывали дрожь во всем теле. А несчастный стул настолько усугубил ситуацию, что ещё чуть-чуть, и бордель из обычного превратился бы в гайифский. Первым осознал опасность хозяин заведения. Никто не заметил, как в зале появились два дюжих мордоворота. Один из них подошел к увлечённо насилующему стул Тино и поднял его за шиворот, как нашкодившего котёнка. — Да стой ты… — задёргался юноша. — Ты чего?! Я тут мастер-класс, понимаешь… Дай я закончу, а господа… — Молчун обвёл взглядом лица присутствующих, — …кончат. И все будут довольны. Я даже денег не попрошу, — гордо вскинул голову мальчишка. — Это промоакция. Каким-то чудом Тино удалось вывернуться из захвата, а изменившаяся ситуация поспособствовала протрезвлению. Юноша захватил носком сапога колено своего обидчика и дёрнул на себя, а затем резко ударил детину пяткой по другой ноге. Лишённый опоры, мужик грохнулся на пол, прямо под ноги своего товарищу. — Валим! — бросил Молчун и быстрее всех оказался у двери, попутно опрокинув за собой ещё один стул. Девицы, словно куры, с кудахтаньем разлетелись в стороны, когда компания, повинуясь призыву Тино, ринулась на выход. Вальдес ещё успел дать в челюсть сумевшему-таки встать на ноги вышибале и все, выкатившись на улицу, дружно кинулись наутёк. Остановились, только пробежав несколько улиц и сделав несколько поворотов. — Я был изначально против этого похода, — тяжело дыша, выдохнул Руппи, с негодованием глядя на виновника случившегося. — Что это было? — выдохнув, спросил Вальдес. — Увлёкся малость, — юноша виновато шмыгнул. — А что они… — неожиданно пошёл в атаку Молчун. —… как курицы. Расселись, понимаешь. Тоже мне, бордель. Никакой фантазии. И вообще, они в вино чего-то подмешивают. Коктейль, коктейль — вино с бормотухой. Бармен хренов. Юноша снова шмыгнул носом и вдруг искренне и обезоруживающе улыбнулся: — Зато теперь я точно знаю, что нужно делать. — Ну ты… — произнёс наконец отдышавшийся фельпец. — …Ну ты и чупакабра. Никогда не видел, чтобы из борделя да за разврат выгнали.***
— Я хотел бы знать, что произошло на торговой площади? — отец-настоятель внимательно посмотрел на сидевшего напротив Фельсенбурга. Рядом с главой Адрианклостер сидел брат Харитон. Руперт выдержал взгляд настоятеля и спокойно, без излишней поспешности, ответил: — Для спасения адмирала были нужны средства. Увы, но взять их ни у родни, ни у ордена я не мог. Пришлось искать выход. — Весьма оригинальный выход, — продолжая внимательно смотреть на собеседника, протянул монах. — Интересная идея. Богатая, — намного тише, почти себе под нос, добавил старик. — А кто эти люди? — чуть помолчав, продолжил свой расспрос святой отец. — Торговцы из Бордона, — ничуть не поколебавшись, ответил Руппи. Компания предполагала, что дав Фельсенбургу рясы, монахи наверняка захотят узнать их дальнейшую судьбу. А потому все вместе решали, что лейтенанту говорить и как себя вести. — Так и говори — бордонские купцы, — уверенно заявил Молчун. — С чего бы это купцы решили помочь освободить адмирала? — с нескрываемым сомнением в голосе поинтересовался лейтенант. Резон в его словах был. Ни один торговец не станет вмешиваться в сомнительные авантюры. Этот народ политикой интересовался, куда без этого, но предпочитал держать нейтралитет как можно дольше, то есть до того момента, когда точно станет понятно, у кого власть. — Ну так мы не простые купцы, — заговорщицки подмигнул дриксенцу юноша. — У нас, так сказать, есть и побочный промысел. — Какой-какой промысел? — поинтересовался Дерра-Пьяве. — Удачу ловим, — оскалился Вальдес. Сейчас, с повязкой на глазу и бородой, он был очень похож на этих самых ловцов удачи. — Пиратствуем помаленьку, — улыбнулся Тино. — И всё равно, — продолжал гнуть своё Руппи, — какие резоны у купца, пусть и пиратствующего… — А вот и не всё равно, — перебил его Молчун. — Резон есть. Мы ведь из Бордона, так? Бордон в дружбе с Дриксен. Если по весне альмиранте выйдет в море, что будет с БеМе? — Он его даже не развлечёт, — хмыкнул Ротгер. — Во-от, — назидательно подтвердил юноша. — А Бордон сейчас тихо шмонает сундуки, лихорадочно собирая баблоны, в смысле золотые, чтобы откупиться от Талига. А нам куда деваться? За нами с самого Померанцевого моря пиратский хвост тянется. Чтобы угодить Талигу, свои от нас отрекутся, а простят ли в Талиге — веслом на воде писано. А вот если высокородный дом Фельсенбургов возьмет нас под свою руку, глядишь, и проскочим. Потому и помогли денег раздобыть в счёт будущего союза. Как думаете, господин фок Фельсенбург? Руперт задумался. А подумать было о чём. Предложенная юношей идея выглядела весьма правдивой. Однако слова седого навели его на другие, более печальные мысли. Когда — а не если! — по весне талигойский флот выйдет в море, от Бермессера останется только мокрое место. Прав Вальдес — тот Альмейду даже не развлечёт. А вместе с этим трусом мокрое место останется и от дриксенского флота. И тогда все воды от Седых земель до Багряных будут в руках фрошеров. А Дриксен?.. Какая участь ждёт его страну? Жить на берегу моря и не иметь возможности ходить по нему. И всё из-за этого ублюдка Фридриха. Права была герцогиня Штарквинд, когда говорила, что война — это последний довод королей, и использовать его нужно крайне осторожно и лишь тогда, когда все остальные доводы исчерпаны. Сейчас в лейтенанте говорил не столько моряк, сколько политик и даже больше — настоящий Фельсенбург. Бабушка была бы довольна. Но какой во всем этом смысл? К чему думать о том, что он изменить не в силах? А вот спасти Кальдмеера, хотя бы в пику тому же Фридриху и его Лосихе — это он может сделать и должен. — Вот как… — и отец-настоятель погрузился в какие-то свои мысли, кажется, забыв о госте. В дверь постучали. Руперт встрепенулся. Он уже привык, что его встречи с настоятелем никто не прерывает. — Это брат Орест, — поспешил успокоить Фельсенбурга брат Харитон. — Он был в городе. Возможно, у него есть свежие новости. — Принесите Гудрун, брат мой, — повернувшись к брату Харитону, велел настоятель. Монах поклонился и вышел, попутно впустив в комнату брата Ореста. Вошедший приложился к руке настоятеля, поприветствовал Фельсенбурга и начал спокойно снимать уличную одежду. Чтобы унять снедавшее его нетерпение, Руппи напомнил себе, что он лейтенант флота, а не зелёный юнга, впервые вышедший в море. Сменив одежду, брат Орест почему-то бросил её в угол, даже не потрудившись убрать куда-либо с глаз долой. Столь странное поведение не могло не вызвать удивления у наблюдавшего за всем Фельсенбурга. — Всему своё время, сын мой. Всему своё время, — отвечая на не заданный Руппи вопрос, произнёс настоятель. Дверь отворилась, и в комнату вошел брат Харитон с толстой трёхцветной кошкой на руках. Здоровенная зверюга и впрямь напоминала статью принцессу. Фельсенбург невольно усмехнулся. Однако то, что случилось минутой позже, стёрло улыбку с его лица и заставило глаза изумлённо округлиться. Как только кошку внесли в комнату, она зашипела и стала выкручиваться, пытаясь освободиться от железной хватки брата Харитона. Монах не стал противиться желаниям зверя и отпустил кошку. Едва оказавшись на полу, Гудрун зашипела, развернувшись в сторону сваленной в угол одежды, распушилась, ощерилась и угрожающе выгнула спину. Затем припала к полу, несколько раз хлестнула себя по бокам толстым хвостом и в один прыжок закогтила добычу. Несколько минут она упоённо полосовала когтями то, что ещё недавно было одеянием брата Ореста, а затем как ни в чём не бывало оставила изодранную хламиду и осмотрелась. Следующим внимание кошки привлёк лейтенант. Осмотрев незнакомца, Гудрун нахально запрыгнула к нему на колени, потопталась, устраиваясь поудобнее, и начала вылизываться с таким видом, словно колени Фельсенбурга являлись её личной собственностью. — Магнус Аристид оказался прав, — вздохнул настоятель, переводя взгляд с изодранной одежды на кошку. Гудрун, словно почувствовав, что на неё обратили внимание, оторвалась от вылизывания, внимательно посмотрела на настоятеля, а потом, задрав заднюю лапу, вернулась к прерванному занятию. — Что это значит? — решился наконец задать вопрос Руппи. — Значит, за Фридрихом стоят крысюки? — с отчётливо слышавшейся в голосе гадливостью спросил Тино. Руперт поморщился. Он не любил «истинников», но не настолько, чтобы называть так один из Орденов. — Ордена Истины и Чистоты приняли сторону регента, — сообщил он. — А Слава его не поддержит. — Оно и понятно. Случись что, Славе легче договориться с Талигом через Левия, — пробормотал Тино, вспомнив о печальной судьбе, которая наверняка ждала Агарис и в этой реальности. — Кардинал Олларии? Переход одного из агарисских кардиналов в олларианство наделал много шуму. Естественно, Фельсенбург о нем слышал. — Он, если память мне не изменяет, из Милосердия. — Бросьте, лейтенант, — усмехнулся седой. — Начинал-то он в Славе. А сколько льва не обряжай в голубиные перья — то когти торчат, то клыки выпирают. Но… не будем об этом. Братья из Адриан…. — проклятое название опять вылетело у Тино из головы. — Короче, славные львы Славы уже помогли нам рясами, но, может, их помощь будет более существенной, чем этот секонд-хенд? — Что? — переспросил Руппи. Странная манера речи Молчуна время от времени сбивала лейтенанта с толку. — Что-нибудь, кроме одежды. Вы ведь ходили за новостями? — Да. Брат Орест видел адмирала цур зее и говорил с ним по просьбе принцессы. Она хотела, чтобы брат Орест уговорил Кальдмеера покаяться и признать свою вину. — О как! — не выдержал Ланцо. — Казнь адмирала сейчас невыгодна регенту, а вот если он признает свою вину… Но Олаф не признает! — пылко воскликнул Руппи. — Мы… Моряки верят, что в Рассвет входят, только не имея долгов. Мы с Олафом должны отправить Бермессера на виселицу, чтобы… все, кто погиб, смогли упокоиться… Только так! Адмирал уже отказался. — Значит, плаха, — мрачно кивнул Вальдес. — Если бы ваш неистово жаждущий власти регент был один, я бы тоже так думал, — произнёс Тино. — Но за ним стоят «крысы». А эти мерзкие грызуны сейчас могут попытаться усидеть на двух стульях. И знаете что? У них может получиться. — О чём ты? — Ротгер внимательно посмотрел на Молчуна. — Они по-тихому притравят Кальдмеера и оставят прощальное письмо, в котором адмирал признает себя полностью виновным. Подделать почерк адмирала не так и сложно. Наверняка среди этих хорьков есть умельцы. И никто ничего не докажет. — Так, может, они уже… того… — прямолинейность Дерра-Пьявы временами была просто убийственна. — Не-ет. Никто не будет убивать адмирала сразу после того, как он ответил отказом. Так что время у нас есть, но его очень мало. Тянуть некогда. Скажите, лейтенант, у святых отцов есть карта замка? — Да, вот она. — Руперт достал из-за пазухи сложенную вчетверо бумагу. Рисунок явно был не старым — очевидно, кто-то из братьев перерисовывал его со старых схем. — Чертёж делал брат Харитон, — поспешил пояснить его новизну Руппи. — Ох, не верю я этим долгополым, — пробормотал Ланцо, поудобнее располагаясь у стола. — Не стал бы я к ним спиной поворачиваться. — Мой дорогой капитан, — улыбнулся Тино. — Только к врагу можно повернуться спиной, не предвидя неожиданностей.