Свалка драбблов BTS

      У Чонгука подрагивают руки и глаза бегают от одного угла комнаты к другому. В горле сухо, словно ему туда насыпали песка, а нога непроизвольно дёргается. Ему очень душно и желание ослабить галстук-удавку, что бы глотнуть хоть немного воздуха, чуть ли не набатом колотится в его сознании, хотя пальцы на ногах сковывал холод. Чонгуку очень сильно хочется сбежать, но он буквально прирос к своей (он уже законно считает её таковой) маленькой, узкой и неудобной табуреточке.       Ожидание убивает его.       Комнатёнка была тёмной и маленькой и единственным источником света в ней была старенькая, пыльная, тусклая лампочка, висевшая у самого потолка. Из-за полумрака, царившего в комнате, единственными предметами мебели, доступными для рассмотрения, был маленький деревянный столик с двумя бутылками воды (какая щедрость) и старый, облезлый бордовый диван, который выглядел лет на десять старше Чонгука. А Чонгуку ведь уже восемнадцать.       Чон Чонгуку восемнадцать и сейчас он сидит в тёмной комнатушке, мучимый нервами и внутренними терзаниями. Он не знает, сколько уже прождал здесь и волнение уже чуть ли не доводит его до тошноты. То, что у него вообще появилась возможность оказаться здесь можно было с чистой совестью назвать ничем иным, как чудом (и хорошим умением подлизываться и выбивать из людей необходимое). Потому что, по легенде, Чон Чонгук сейчас никто иной, как двадцатилетний журналист Пак Чимин, а не восемнадцатилетний мальчик-принеси-подай на подработке.       Сейчас он журналист, берущий интервью у звезды, впервые согласившейся на откровение перед прессой, и от осознания этого Чонгука потряхивает, а так вовремя заболевшего Чимин-хёна хочется просто расцеловать.       Потому что Чонгук фанат.       Чонгук такой жуткий фанат (фан-бой в четвёртой стадии) и сейчас он разрывается на части в нерешительности от того, чего ему хочется больше — убежать, пока не пришёл кумир, дождаться и с визгом броситься ему на шею или просто прямо сейчас умереть от счастья. Потому что Чонгук правда фанат, с четырнадцати лет.       Чонгук уже чуть больше четырёх лет фанат Рэп Монстра.       Ещё до его дебюта, ещё когда Чонгук не пошёл в старшую школу. О, тогда, четыре года назад, он был так восхищён этим парнем — его низким бархатным голосом, быстрым и чётким рэпом, невероятной дикцией и глубиной текстов.       Чонгук был сражён наповал. Он слушал его записи не переставая, позволяя себе горькие, тихие слёзы в особо тяжёлых и эмоциональных моментах и завороженно выдыхал каждый раз, когда рэпер резко переходил на английский.       Чонгук был поражён. Поражён до глубины своей ещё детской, нежной души. Чонгук подписался на всевозможные форумы, посвящённые Рэп Монстру. Чонгук знает всю известную о кумире информацию лучше, чем о себе самом. Чонгук слушал музыку, которую советовал рэпер, смотрел фильмы, которые тот рекомендовал, запоем читал книги, о которых он рассказывал.       Чонгук был опьянён им, сражён наповал. Большего трепета и уважения он, кажется, не испытывал ни к кому в своей жизни. Чонгук даже в мыслях обращался к кумиру не иначе, как «Ким Намджун-щи».       Чонгук, не смотря на запреты родителей, сбегал из дома и уезжал в Сеул, на концерты Рэп Монстра. Он работал и занимался не покладая рук, лишь бы была возможность жить и учиться в городе, где живёт его идол. Чонгук, после поступления в сеульскую старшую школу и переезда, не пропустил ни единого концерта и ни единого баттла, в котором участвовал Рэп Монстр.       Техён - друг из школы - дразливо звал его фангёрлой, и каждый раз театрально закатывал глаза, стоило Гуку завести речь о Намджуне.       А сейчас Чонгук, нервный, дёрганый, но абсолютно счастливый ждёт прихода знаменитости. От нетерпения и сидения в одной позе уже сводит конечности и когда дверь, наконец, открывается, Чонгук буквально подпрыгивает на месте с ходу кланяясь и громко тараторя: — Добрый день, Ким Намджун-щи, рад поработать с Вами! Позаботьтесь обо мне!       Всё это вырывается из его рта на одном дыхании и Чонгук стоит, сильно зажмурившись, боясь даже пытаться открыть глаза и просто дыша через раз. У него всё внутри сводит судорогами, а сердце заходится в лихорадке, от чего Чону становится ещё жарче, чем было. — Эмм… — тянет в это время кумир и Чонгук зажмуривается ещё сильнее. — Выпрямись, пожалуйста…       И тут медленно, с опозданием, до Чонгука начинает доходить, что он - дебил. Чёртов кусок идиота. Потому что это не голос Рэп Монстра. Ощущая себя словно в замедленной съёмке, Чонгук еле разгибается и в упор смотрит на молодого мужчину, зашедшего в комнату и чувствует, как его лицо начинает покрываться красными пятнами стыда. Силы открыть рот или хотя бы вздохнуть пропадают совсем, и он просто стоит, уставившись на вошедшего большими, шокированными глазами.       Мужчина в это время как-то тяжело вздыхает, неприязненно морщит нос и отводит взгляд немного в сторону, словно оставаясь недовольным присланным журналистом. И где-то на подкорке сознания Чонгука, не занятого сплошным стыдом и самобичеванием от сложившейся ситуации, роется мысль, что в этом, собственно, и нет ничего удивительного.       Стоило ожидать. — Кхм, — прокашливается мужчина и всё же, с нежеланием, смотрит на Чонгука. — Меня зовут Ким Сокджин, — представляется он и протягивает визитную карточку. — Я - менеджер Рэп Монстра. Извините, он немного задерживается после выступления, но в скором времени, кхм, вроде как, должен прийти. Извините за ожидание, — произносит он без какого-либо сожаления в голосе.       Чонгук только кивает и снова утыкается взглядом в пол, пока Ким Сокджин-щи закрывает дверь, что-то недовольно бурча под нос.       Стоит двери за старшим захлопнуться, как Чонгук падает на стул, утыкаясь лицом в руки, и сдавленно стонет. Его щёки и уши пылают от стыда и Чонгук, честно, готов расплакаться, потому что собственная тупость поражает его.       С этого момента время летит с ошеломительной, по-блятски просто невыносимой, скоростью, и не успевает Чонгук прийти в себя и хоть немного успокоиться, как с пинка открывается дверь и, в удивлении отняв руки от лица, Чонгук видит перед собой высокий силуэт.       Чонгук ужасно, пиздецки жалеет, что не сбежал.       В комнатёнку вальяжно, не спеша, входит Рэп Монстр. Не одарив Чонгука и беглым взглядом, он проходит мимо него, подхватывая на ходу одну из бутылок с водой, и с силой падает на единственный предмет мягкой мебели в помещении. Диванчик скрипит и чуть не подпрыгивает под весом мужчины, пока тот одним движением открывает пластиковую бутыль и с жадностью припадает к горлышку губами.       Чонгук следит за всем этим не отрывая взгляда, не моргая, не дыша. Слишком боится он одним своим присутствием испортить ту картину, что открывается перед ним. Слишком боится спугнуть своим существованием эту живую красоту.       Чонгуку становится очень-очень плохо-хорошо, потому что его кумир бесподобен. Его высветленные волосы с розовыми прядками влажные, а по виску скатывается капелька пота. Дыхание сорванное, громкое, шумное. Кадык рвано и быстро двигается вверх-вниз, пока парень поглащает содержимое бутылки. Всё это складывается в один пазл, и Чонгук с содроганием понимает — Рэп Монстр только-только со сцены.       Однако глаза бегут дальше и Чон с восхищением скользит взглядом по чёрно-бордовому пиджаку, плотно облегающему фигуру мужчины, его крепкие плечи и сильные руки, по чёрной майке под ним, с глубоким ви-образным вырезом, открывающим вид на восхитительные ключицы, по золотой цепочке на могучей, мужественной шее, в которой так завораживающе, маняще двигается кадык, и вверх, к ушной раковине с серёжкой-кольцом. Глаза Чонгука резко перескакивают на руку Ким Намджун-щи, которой тот держит бутылку, на его длинные красивые пальцы, часы на кожаном ремне, явно не дешёвые, и бордовый, пластиковый браслет.       Чонгук просто запрещает себе опускаться взглядом ниже пояса, хотя хочется очень сильно. Однако, вероятность того, что даже после короткого взгляда туда он упадёт в обморок слишком велика. Поэтому, Чон, переборов страх, всё же поднимает глаза на лицо звезды. Любуется сильным, волевым подбородком, проходится по острой, чёткой линии челюсти, восхищается красоте блестящей смуглой кожи и с трепетом смотрит на… губы. На прекрасные, невероятные пухлые губы, что плотным кольцом обхватывают горлышко бутылки так, что Гуку приходится буквально отрывать от них взгляд, что бы скользнуть вновь им вверх, проходясь по красивым щекам и скулам, и остановиться на пристальном, тёмном вгляде напротив.       «Блять» думает Чонгук.       «Блятьблять» снова проносится в его голове.       «Блятьблятьблять» буквально заполняет всю его черепную коробку. Потому что Рэп Монстр всё ещё смотрит.       Смотрит, сука, прямо в глаза. Оценивающе, подмечающе. Рассматривает лицо, волосы, скользит ниже, по фигуре Чона. И Чонгук буквально ненавидит себя в этот момент, потому что его внешний вид, разумеется, не идёт ни в какое сравнение с рэпмоновым. Потому что волосы у него обыденно-чёрные, так же как и болезненно-бледное лицо, как синяки под глазами, так же как и тело, и большой нос, как и чёрный пиджак и белая рубашка под ним. Чонгук чувствует себя недостойным находиться с кумиром в одной комнате настолько сильно, что хочется плакать. Но вдруг взгляд Рэп Монстра резко возвращается к лицу Гука и его глазам, прожигая насквозь, заставляя чувствовать себя безумно неловко.       Чонгук уже успевает почти умереть, как Намджун-щи, с громким причмокиванием, отлипает от пустой бутылки и, кинув её куда-то себе за спину, выдаёт: — Насмотрелся?       Чонгука клинит и он чувствует, как у него начинает краснеть буквально всё, что только может покраснеть, поэтому он не придумывает ничего менее смущающего, как резко опустить взгляд и упереться им в собственные руки, нервно сжатые в кулаки на коленях. — Ну и чего ты глаза-то отвернул, а? — хрипло спрашивает Рэп Монстр. — Парень, ты пойми: моё время не резиновое, лучше бы тебе начать твоё интервью прямо сейчас.       Чонгука бросает то в жар, то в холод. Он чувствует, как по вискам течёт пот и, зажмурившись, резко подаётся корпусом вперёд, кланяясь и тараторя давно выученный текст: — Добрый день, Ким Намджун-щи! Меня зовут Пак Чимин! Рад работать с Вами! Позаботьтесь обо мне! — на одном дыхании проговорил парень, замерев и зажмурившись после.       В тот же миг сверху, со стороны рэпера послышался не скрываемый смешок и Чонгук вздрогнул всем телом, чувствуя на себе чужой взгляд. — Чимин, да? — ухмылка мужчины чувствовалась даже просто по голосу. — Разгибайся давай, Пак Чимин. И не называй меня на «щи», Намджуна или хёна будет достаточно, — прохрипел он, а после, уже более недовольно добавил. — Я сказал тебе разогнуться. Не беси, блять, меня.       Чонгук тут же резко подался корпусом вверх и напряжённо замер, не сводя с кумира восхищённого, подобострасного взгляда. — Эй, давай, задавай свои вопросы? — снова недовольно начал мужчина. — Я что, всю работу за тебя делать должен? Мне нет интереса возиться тут с тобой, так что давай закончим с этим побыстрее. — Ах, да, конечно, — мигом встрепенулся парень, тут же начиная судорожно выискивать в своей сумке листы. — Простите, Ким Намджун-щи, я… — Я сказал тебе не называть меня так, — грубо перебил его Намджун. — Терпеть не могу всё это ваше жополизство. Я сказал называть меня Намджуном. — Но… Но я… — с испугом тянет Чонгук, руки которого начали дрожать под суровым взглядом напротив. — Но я правда уважаю Вас. Я просто не могу обращаться к Вам по-друго… — А ты моги, — снова перебивает его мужчина и, лёгким движением зачесав пятернёй чёлку назад, наклонился вперёд, подхватывая длинными пальцами бутылку Чонгука и кидая на него короткий взгляд. — Не возражаешь? — Конечно нет, Ким… Эмм, я имел ввиду Намджун-хён, — стушевался Чонгук, снова пряча взгляд, но на этот раз в бумагах. — Так-то лучше, — довольно хмыкнул парень, открывая новую бутылку воды. — Давай, что там у тебя за вопросы, Чимин-и?       Чонгук тут же подбирается, стараясь взять себя в руки. Он вновь лезет в сумку, но уже за диктофоном. Его пальцы путаются, а мысли беспокойными птицами крутятся в голове. Наконец, совладав с собой и найдя-таки прибор звукозаписи Чон, пробежавшись по заранее подготовленным Чимин-хёном вопросам взглядом и, прочистив горло, нажал на кнопку, означающую начало записи. — Итак, расскажите, пожалуйста… Ким Намджун… Не могли бы Вы рассказать о месте, где вы родились и выросли? — Конечно, — непринуждённо ответил тот, вальяжно, по-хозяйски раскидываясь на диване и закидывая одну ногу на другую. — Я родился в маленьком городке близ Инчхона, мало кто вообще знает его название, однако это место совсем не участвовало в моём взрослении. Хотя затерялся мой разум всё же в мегаполисе. Думаю, Инчхон — именно то место, которое взрастило во мне фундамент моих убеждений, то с чего начался мой путь к становлению самим собой.       Чонгук слушал, открыв рот. Каждое слово, слетающее с губ мужчины отдавалось словно звоном в его ушах. Господи, как же он умён. Как же он великолепен.       Чонгук, заслушавшийся перекатами чужого глубокого, хриплого голоса, даже не сразу заметил, что Намджун-хён, закончив свой рассказ, замолчал и уставился на своего интервьюера в ожидании нового вопроса, которого так и не поступило. Так что рэперу пришлось легонечко толкнуть носиком своей туфли юношу в голень.       Чонгук на своей табуреточке чуть ли не подпрыгивает и едва не роняет из рук листы с вопросами, а затем чуть не падает сам. Намджун наблюдает за ним прищурившись и растянув пухлые губы в усмешке. Чонгук его забавляет и от этого младшему, мечтавшему показать себя как профи, только хуже. — Хорошо, спасибо, — наконец, взяв себя в руки, продолжает Чонгук, читая с листа следующий вопрос. — Где Вы научились читать рэп и петь? Вы же иногда вокалируете в своих произведениях. — Что ж, я научился петь в Доме Господнем в нашем городе, куда меня по воскресеньям водили родители, но перестал делать это лет в девять. Туда я перестал ходить тогда же. Я в то время не то, чтобы разуверовал. Нет, скорее… я просто захлебнулся реальностью в школе и мысль о том, что если Бог и есть, то он ублюдок, не могла оставить меня.       У Чонгука мурашки шли по всему телу от его слов. Намджун-щи говорил низко и хрипло, так, что у Чона все внутренности скручивались в томительном… обожании.       Однако он больше не позволяет себе такой роскоши, как уход в себя. Время Рэп Монстра слишком дорого и он не имеет право излишне тратить его на себя. — Невероятно, — тихо выдыхает Гук, стараясь совладать с дрожью в голосе и продолжает уже громким голосом, — А что насчёт награждений? Вы занимаете первые места в чартах и на государственных мероприятиях. — В действительности, — Намджун-щи снова отпивает из бутылки и прикрывает глаза, которые слипались от усталости и недосыпа, — Теперь, когда я получаю награды я уже не испытываю такого неописуемого восторга, как раньше, — он открывает глаза и смотрит на Чонгука. На Чонгука, которого трясёт в лихорадке. Этот человек сейчас просто сидит перед ним... И говорит... правду. Он не приукрашивает, не говорит так, чтобы его полюбили ещё сильнее. Нет, он просто говорит то, что думает. — Всё потому что я просто забываю, когда получаю награды сейчас, волну, по которой мне приходилось плыть. Уличные брусчатые камни, на которых стояли мои ноги, пока я играл и выступал свои первые разы, Чимин-и, они сформировали меня. И я, действительно, не вижу своей вины в своей же чёрствости. Прошло много времени, некоторые моменты жизни просто забываются. Стираются. — Так чья же вина в этом? — Чонгук говорит это на автомате, он даже уже не смотрит на листок — всё его внимание сосредоточено на человеке перед ним.       Намджун ухмыляется и, опираясь локтями на колени, наклоняет корпус вперёд, ближе к Чонгуку, заглядывая тому прямо в глаза. — Боли, — проникновенно отвечает он, всё так же ухмыляясь, — Чимин-и. Так что если хочешь провозгласить меня грубым, жутким типом... То обвини в этом боль, что благословила меня жизнью. Жизнью, в которой мои друзья и семья испытывали зависть ко мне в те моменты, когда они должны были гордиться мной, — договаривает Намджун и снова откидывается на диванчик, смотря на Чонгука с неким призрением, сверху вниз. — П-подождите, — запинаясь говорит младший, с трудом сглатывая и растерянно пытаясь ослабить галстук на шее, — выходит… Вы хотите сказать, что… Ваши друзья и семья. Они… — Чонгуку безумно неловко говорить то, что ему хочется, но его любопытство и желание ближе узнать кумира слишком велико, поэтому он вдыхает глубже и старается сказать абсолютно ровным тоном. — Против Вас?..       Намджун слегка наклоняет голову в бок и пристально, серьёзно смотрит на Чонгука, от чего тому становится всё более и более неловко, а затем вдруг растягивает губы в тёплой улыбке и смотрит так... Ласково. Так, как обычно смотрят на маленьких, бестолковых детей. — Не совсем, — приторно-сладко произносит старший. — Я бы скорее сказал, что весь мир против меня, — объясняет он, ещё шире улыбаясь. — Я рад, что ты задал этот вопрос.       У Чонгука сосёт под ложечкой и холодные противные мурашки по всему телу. Он действительно не знает, как реагировать на такое заявление и разрывается между тем, что его Намджун-щи сейчас жутко пугает и тем, что того сейчас хочется пожалеть. — И Вас, — еле давит из себя Чонгук, — не тяготит это? — Намного меньше, чем на первых порах, — непринуждённо отвечает старший, поведя плечом. — И сейчас, — он смотрит на Чонгука пристально, не желая пропустить и секунды реакции на свои слова, — в то время, когда весь мир против меня — это время когда я действительно чувствую себя живым. И это значит, что я всё ещё жив. И каждый день, когда Бог или Сатана испытывают меня, я изо всех сил стараюсь не сойти со своего пути.       Чонгук в лёгком (нет) оцепенении и не сводит с глаз с собеседника. Во рту до дикого сухо и в голове ни единой мысли, только слепое восхищение и благоговение. Этот человек перед ним слишком мудр и, боже-боже-боже, слишком невероятен.       Руки Чона нещадно трясутся и ему стоит огромных усилий просто удерживать листы с подготовленными вопросами в руках. Где-то в голове пролетает мысль, что у него не так много времени, и, вообще-то, следовало бы продолжить вопросы. Всё же диктофон по-прежнему записывает, а время идёт. — Так, кхм, — сипит Чонгук, вновь утыкаясь взглядом в листы, — хён, скажите, как Вы привыкли снимать стресс? — говорит он и не решается поднять взгляд на Рэп Монстра, слишком хорошо ощущая, что тот смотрит на него в упор. — Пью, — абсолютно спокойно и равнодушно отвечает тот и следом добавляет, — и трахаюсь.       Чонгук чуть ли не подпрыгивает на своей табуреточке и резко поднимает глаза на Намджун-щи. Тот нагло улыбается и пристально смотрит, наслаждаясь произведённым эффектом. Потому что глаза у Чонгука вытаращены, а щёки заливает пунцом. Сразу видно, насколько всё наивно и неопытно. Намджун шире улыбается, щуря глаза. — И, ты знаешь, прямо, чёрт возьми, сейчас я переполнен виски, — говорит он, понижая тон голоса. — А в моих легких белые дорожки и сигаретный дым, а ещё из-за интервью с тобой мне не дали насладиться ни единой фанаткой… А ты знаешь, у меня вообще-то были планы и уже есть чёткий распорядок времяпровождения после концерта, — продолжает он, заставляя младшего смущаться всё сильнее. — Извините, — давит тот и опускает взгляд в пол, стараясь попутно скрыть лицо за листами. — О, не прячься, — отрезает Намджун, подаваясь вперёд и выхватывая спасательные бумажки из рук Чона. — Ты же мой интервьюер, ты не должен так себя вести, — передразнивает старший и одним ловким движением перебирается на низенький стол, оказываясь с Чонгуком лицом к лицу. — Ты должен слушать меня дальше. Слушать, о том, что мне кажется… Нет. Я знаю, что моя жизнь не имеет смысл без всего этого увеселительного дерьма. И я прекрасно понимаю, что мне нужно повернуть свой разум в верное русло и очистить себя и своё сознание, но вместо этого я лишь утро за утром, ночь за ночью, смотрю на себя в зеркало и задаюсь вопросом — что со мной с т а л о. — Хён… — Не перебивай меня, — Намджун хватает Чонгука за щёки и не даёт возможности отвернуться от себя, или перевести взгляд. — Мне кажется, это - стереотипный, однообразный день, для кого-то, как я — у кого нет постоянной, официальной работы или высшего образования, для тех кто побывал в шоу-бизнесе хоть день. Хоть одну сраную минуту. И да, изначально они показали мне закрытые двери, но я нашёл другой способ использовать мой ключ, — уже чуть не шепчет Намджун, придвигаясь ближе к оцепеневшему Чонгуку, не имеющему возможности и вздохнуть. — И ты увидишь его…       В следующий миг Чонгук чувствует, как его резко хватают за руку и дёргают на себя. По инерции он зажмуривается, но не чувствует удара, а лишь крепость чужой груди и шумное дыхание в затылок. Когда он открывает глаза, то обнаруживает себя на коленях Намджуна, вновь сидящего на старом диванчике. — Выключи диктофон, — томно шепчет тот, медленно проводя ладонью вниз по чужой юношеской пояснице. — Интервью окончено, — говорит он и сам выключает диктофон в руках младшего. — Дальше у нас приватная беседа.