Там, где у улиц нет имен

Честно сказать, я не помню, когда в последний раз испытывал что-то подобное. Это не просто соприкосновение губ, в этом поцелуе нет ни нежности, ни жестокости, ни презрения. Руки, которые удерживают меня за затылок, кажутся просто ледяными. Похоже, только холод я и ощущаю и не чувствую своих рук и ног, как и не чувствую под собой обшарпанный подоконник. Все мои чувства сосредотачиваются только на одном человеке: на его губах, руках и тяжелом дыхании, которое становится все более учащенным. Я ничего не вижу кроме темноты и бирюзовых глаз. Растворяюсь в них, обо всем забывая. Забываю все: кто я, где и зачем вообще здесь нахожусь. Что-то тяжелое окутывает меня, мне трудно дышать и мыслить внятно. И с одной лишь мыслью о том, что и меня в этой больнице поджидает смерть, я полностью отключаюсь. Впервые чувствую себя по-настоящему свободным. Собрать сознание, состоящее из сумбурных мыслей, кажется просто непосильной задачей. Стараюсь открыть глаза, но веки не подчиняются. Слышен размеренный писк кардиомонитора. Кто-то нежно дотрагивается до моего лба. Мне стоит больших усилий и огромной головной боли хотя бы чуть-чуть приоткрыть глаза. Картинка расплывается, словно на меня надели очки, которые совершенно мне не подходят. Вторая попытка оказывается более успешной, и вот размытые пятна превращаются в более-менее четкие силуэты, один из них — лицо моей матери, которое выглядит гораздо лучше в сравнении с тем, что я наблюдал последний год. Не такое бледное, глаза не выглядят больными, а наоборот, кажется, полны энергии. Сам не замечаю, как на моем лице появляется дурацкая улыбка. Мне улыбаются в ответ, а я не могу вспомнить что-то очень-очень важное. Стоп. А что я вообще делаю на больничной койке? Тело ломит, голова гудит, но мне удается собрать все свои силы и повернуть голову так, чтобы было удобно разговаривать: — Мам, как я здесь оказался? — на минуту я хочу представить, что не было у мамы никакой болезни, что не было этого ужасно трудного для меня года, а все это было сном, но судя по выражению, которое отражается на ее лице, я могу только об этом мечтать. А пока меня мучают душевные терзания и головная боль, мама ближе придвигает к кровати стул. — Санитары нашли тебя около окна на третьем этаже, ты был без сознания. Ох, как я волновалась, когда очнулась, а тебя нет, да еще тут мне сообщают о таком. Не понимаю, как я заново не свалилась. — Сколько? — Три дня, — это ж как меня угораздило-то? — Значит, тебе стало лучше? — неужели все, что со мной случилось, не было лишь обморочным бредом? Вот она передо мной, здоровая, такая же, как и до болезни. А вспомнить, что же со мной стряслось, не так уж трудно. Да. Особенно поцелуйчик. Да что же происходит, товарищи, с моей судьбинушкой и головой заодно? Мама на мой вопрос лишь утвердительно кивает и продолжает разговор: — Правда, пробуждение у меня было странное: все какой-то темноволосый парень мерещился, может, отец твой уже было пришел за мной? Какие же тут лекарства дают, что уж бывшие сниться начинают, — настроение у нее видно начинает подниматься, а на моем лице отражается целая гамма эмоций: то ли удивление, то ли полное непонимание от такой новости. Все мои надежды рушатся на глазах. Куда этот парень подевался? Что именно он имел в виду? Только бог знает. Но я ж не он, верно? Откуда мне знать такие подробности: я лишь согласился на все условия сгоряча, не подумав толком. Ну, мне как обычно можно вручить медаль «баран года» и пинком домой отправить. Зато все здоровы (хотя насчет своего психического здоровья не уверен вообще). Не знаю, как принять все события, произошедшие со мной, наверное, я как всегда поплыву по течению — так легче. Слабак, не люблю наживать себе трудности и преодолевать их. За раздумьями проходили мои дни в больнице. Пришло время вернуться домой, пойти на работу (даже думать не хочу о том, что там творится без меня) и забыть обо всем, как о страшном сне. С вполне оптимистичными мыслями я решительно поворачиваю ручку входной двери и выхожу на больничное крыльцо. Смотрю на свою ласточку, неделю, наверное, не мытую и грустно вздыхаю. Так как приложился правой ногой изрядно, когда, видимо, падал со злосчастного подоконника, хромая и кряхтя, мне удается преодолеть бесконечное для меня расстояние в десять метров. Ныряю рукой в карман в поисках ключей и осматриваю достаточно большую территорию больничного корпуса. Взгляд падает на случайных прохожих, здоровых и не очень. Но спокойствие еще меня долго не посетит, так как один ну очень подозрительный тип (очень похожий на моего странного «маньяка») идет в-угадай-какую-сторону, да еще ключи никак не могу найти. Ну нахрена фабрики шьют такие огромные карманы?! В душе перебрав весь свой запас отборного русского мата, достаю ключи и буквально запрыгиваю в машину, отчего моя нога тут же дает о себе знать. Быстро завожу мою ненаглядную, не сводя глаз с моего потенциального сталкера. Ишь ты, остановился, да еще ухмыляется гад. Но так как мне глубоко наплевать, какое там дело ему до меня, я даю по газам и еду к ближайшему шоссе. Мамочка, кажись, я вляпался по самые ушки.