Всё изменится. Тайны.

— Я горжусь тем, как ты держалась сегодня, — он легко прижимает её к себе за талию, оставляя поцелуй на виске девушки. — Как думаешь, их точно посадят? — Лидия нервно кусает губы, каждый раз смущаясь, когда он проявляет к ней внимание на публике. — И что будет потом? — она поднимает на него свой взгляд, пытаясь найти в его глазах ответы на все свои многочисленные вопросы. — Третье, заключительное слушание будет в начале марта. Тебе тогда уже будет 18 и нам не о чем волноваться. — он улыбается, проводя ладонью по порозовевшей, от февральского мороза, щеке. — Хочешь поехать куда-то? — Хочу домой, — уголки его губ дергаются, когда он понимает, что она имеет в виду, говоря слово «дом». Все, кто был на слушание, за исключением матери Лидии, выступали в качестве свидетелей, защищающих сторону девушки. Скотт и Джексон рассказывали о том, как они спасли рыжеволосую от изнасилования отчимом, Эллисон говорила, что не единожды видела синяки, догадывалась, о моральном подавление подруги и всех вытекающих. Мистер Арджент едва сдержался, чтобы не начать рассказывать, что сделал бы, если бы Лидия сразу ему рассказала о том, что происходит у неё дома. Мать девушки, Натали, всё так же принимала сторону гражданского мужа, одновременно сожителя и отчима-тирана Лидии, несмотря на обвинения и осуждение присутствующих. Говорила о том что видела, как её дочь не единожды надевала откровенные наряды, приставала к Майку и всячески пыталась его спровоцировать. Утверждала, что уверенна в том, что ситуацию, когда её гражданский муж чуть не изнасиловал её собственную дочь, просто качественно перекрутили, выставив последнюю пострадавшей, а не наоборот, как по логике вещей должно было бы быть. Она готова была даже защищать его дружка, утверждая, что не было никаких побоев, он не таскал при ней Лидию за волосы. С полным непониманием посмотрела на судью, округлив глаза, когда тот спросил, знает ли она что-то о ситуации, когда друг Майкa насильно заставлял Лидию подписать бумаги, на снятие денег, угрожая, что если та не согласится, не ей одной не поздоровится. Отрицала все доказательства того, что Майк однажды и её избил. Списала это всё на больную фантазию дочери и посоветовала ещё раз проверить её у специалистов, на адекватность. Натали практически перешла на крик, когда пыталась доказать, что именно шериф Стилински и его сын подговорили Лидию оклеветать её благоверного. Лидия сидела с открытым ртом, слушая то, что говорит мать и просто не верила своим ушам. Наверное, именно в этот момент она поняла, что больше не надеется на то, что Натали изменится, что осознает свои ошибки, что извинится перед дочерью. И та непременно бы её простила. Но только не сейчас. Ей хотелось провалится под землю, только бы не видеть все эти сочувствующие взгляды в её сторону, которые будто говорили «ну ты держись». В рыжеволосой голове просто не укладывается, как её родная мать может нести такую ахинею, да и более того — реально верить во всё то, что она несёт. Лидия просто не понимает. Стайлз тоже не понимает и очень жалеет о том, что не мог сидеть в момент, когда свою речь произносила Натали Мартин и держать Лидию за руку, а ещё лучше, просто вывести её из зала заседания, не дать ей услышать всю ту ложь, грязь и неправду, которую о ней говорил, казалось бы, самый близкий ей человек. Больше всего парня разозлил Майк, который сидел за металлической оградой, внимательно следил за Натали и улыбаясь, утвердительно кивал головой, будто давая одобрение на то, чтобы она продолжала весь этот спектакль и всё это вранье. Ноа отметил про себя, что лучше ребенку жить в неполноценной семье, чем с матерью, которая относится к ней хуже, чем порой мачехи или отчимы, к детям своих вторых половинок.

***

Скотт с Эллисон извиняются за то, что не смогут придти к ним этим вечером, так как отец девушки уезжает в Нью-Йорк, из-за рабочих проблем, а когда подобное происходит, в голове Макколла всегда включается план, как они могут провести совместное время. — Хочешь перекусить? — спрашивает Стайлз, заглядывая в его её комнату. — Не очень, — она морщит нос и отрицательно мотает головой, откладывая книгу на тумбочку. — Ты ещё сильнее похудела? — он бросает взгляд на её кисти, которые не обтягивают уже ни одни рукава её кофт. — Лидс, твоё состояние скоро начнет серьёзно беспокоить психологов, которые обязательно зададут этот вопрос моему отцу, — поджав губы он внимательно смотрит на девушку. — Девушкам свойственно приводить себя в форму, перед днём рождения, — она пожимает плечами, глупо оправдываясь, на что он фыркает и аккуратно обнимает её, прижимая к себе. — Хорошо, что ты сама начала разговор о нем, — он говорит это, целуя её макушку, а Лидия осознает, в какую ловушку загнала сама себя. — Давай сделаем вид, что мы все о нем неожиданно забыли, — она рисует воображаемые полосы, на его ноге, двигаясь к колену. — Не в этот раз, — он отрицательно мотает головой и она чувствует это, когда его подбородок чертит линию на её голове, взъерошивая волосы. — В этом году обязательно будет праздник в честь тебя. — Может быть я, ты, — она запинается, едва не останавливаясь на этом перечне вовсе, но быстро одергивает себя, — Эллисон, Скотт, соберемся все вместе, поедим где-то пиццу и всё? — Ты уверена, что не хочешь чего-то грандиозного? — он перехватывает её ладонь, переплетая их пальцы. — Уверена, — с грустью выдыхает девушка, прикрывая глаза. Она вспоминает вечеринку, которую отец разрешил ей организовать на её шестнадцатилетие. Её ещё долго обсуждали, утверждая, что таких классных праздников давно не было. — Ну хорошо, — Лидия отмечает, что Стилински согласился слишком быстро. А это совсем ему не свойственно. — Как думаешь, Перриша посадят? — этот вопрос действительно волнует её в последнее время. — Отец выясняет обстоятельства того дела, разбирается, почему к нему так халатно отнеслись и не стали расследовать дальше. — Он знал, что рано или поздно она задаст ему этот вопрос и отвечает ей заранее готовый ответ. — Знаешь, меня так пугали сегодня слова моей матери, — она шмыгает носом, пытаясь успокоится как можно быстрее. — Она хорошо подготовлена Майком, — сквозь зубы цедит парень, — но её слова ничто, против всех тех показаний, которые сегодня сказали так много людей. — Я была в шоке, когда поняла, столько человек согласилось придти и дать показания в мою защиту, — кладёт голову на его плечо, упираясь кончиком носа в его шею, шумно вдыхая его запах и прикрывая глаза. — Твоя мать однажды поймет, насколько сильно она была не права, поддерживая этого подонка. — он сжимает её ладонь, вырисовывая большим пальцем какой-то узор, на тыльной стороне её ладони. — Совсем скоро мне восемнадцать и я надеюсь, что она сдержит своё обещание и уедет, — её дыхание опаляет кожу на его шее, что ему приходится задержать воздух в лёгких. — Представляешь, на выпускном все будут с семьями и я буду, — она хмыкает и с грустью добавляет, — одна. — Почему одна? — он двигается, заставляя её поднять голову и посмотреть ему в глаза, — не говори глупости, — он проводит большим пальцем, по её щеке и её сердце пропускает который удар, не смотря на то что, казалось бы, она давно должна привыкнуть к подобным действиям брюнета, — с тобой будет Эллисон, Скотт, — он вскидывает брови, утвердительно мотая головой, а она задерживает дыхание, в ожидании того, скажет ли он то, на что она надеется или нет, — с тобой буду я. Она расплывается в улыбке, не в силах сдерживать свои эмоции и прижимается к нему, обнимая и чувствуя, что наконец-то действительно обрела людей, которым она не безразлична. После такого долгого одиночества и полного разочарования в людях, да и ещё самых близких, Лидия Мартин начинает понимать, что вокруг неё всё же есть те, кто готов пожертвовать всем, ради её безопасности, ради её спокойствия, ради её улыбки. — Так что, — он проводит ладонью по волосам, цвета клубничный блонд, — закажем пиццу?