Два вечера

      Весна в этом году пришла с опозданием. Холода неожиданно сменились затяжными дождями, а после – по-летнему удушливой жарой. Едва ощутимое дуновение ветра, залетающего в открытое окно, не приносило прохлады, горячий, насыщенный запахом цветущей сирени, воздух окутывал кабинет знойным маревом. Эрвин вглядывался в столбцы цифр, кажется, сотого по счету отчета, в тайне мечтая о наступлении вечера и коря себя за неуместные желания. Не время расслабляться, задуманное предприятие потребует полной сосредоточенности. Мало просто составить план, в его целесообразности еще предстоит убедить правительство, не слишком жалующее Разведкорпус. Ошибки ему не простят. Острие лезвия, по которому он идет, становится все тоньше, придется продумывать даже не шаг – каждое слово, каждый вздох. Эрвин не боялся за себя, в конце концов, смерть найдет каждого, рано или поздно. Но от решений командора зависели жизни его подчиненных, лишая права на ошибку. Смерть сейчас означала бы, что он проиграл, не узнав правды, и все жертвы были напрасны. В качестве послабления расстегнув верхние пуговицы форменной куртки Эрвин с новыми силами ринулся в бой с цифрами. Нашел несколько незамеченных раннее ошибок и нахмурился. Постоянная борьба за снабжение отнимала больше сил, чем вылазки за стены. Приходилось изворачиваться, тратить все свое красноречие, улыбаться через силу, убеждая зажравшихся чиновников в необходимости продолжать разведку. Без понимания происходящего, без знаний о внешнем мире они слепы и обречены вечно пребывать в темноте, однако объяснить это людям, заботящимся лишь о собственном благополучии становится все сложнее. Подчас Смиту казалось, что его годами воспитанная выдержка вот-вот полетит к черту и он выскажет все, что думает, в эти самодовольные сытые рожи. Глупые фантазии – ради достижения цели он готов вытерпеть вещи и похуже. Громкий стук в дверь стал сродни благословению, позволяя отвлечься. - Вызывал? Хрипловатый голос, равнодушные интонации и ни намека на субординацию. Правда, надо отдать должное, субординацией Ривай пренебрегал только наедине. - Да. Проходи. Эрвин подождал, пока невысокий темноволосый мужчина пересечет кабинет и займет свободный стул, и придвинул через стол лист с набросанной от руки схемой построения. - Что скажешь? Ривай провел ладонью по столешнице и брезгливо сморщился. - Пылищу развел. Давно пора уборку провести. - Я не об этом, - Смит с трудом подавил улыбку. О чистоплотности капрала среди солдат ходили легенды, передаваемые из уст в уста шепотом – нарываться дурных не было. – Ханджи обнаружила некоторые важные закономерности в поведении титанов, для подтверждения ей нужно больше материала. Добыть его – наша задача в следующей вылазке. Ривай скептически хмыкнул, пробормотал что-то вроде «психопатище очкастое» и придвинул ближе схему с пометками и пояснениями на полях. По мере прочтения тонкие брови сошлись на переносице, обычно угрюмое лицо приобрело совсем мрачное выражение. За прошедшее с момента их знакомства время Эрвин успел достаточно хорошо изучить своего подчиненного. Лицо Ривая никогда не отличалось богатой мимикой, однако командор научился считывать малейшие проявления эмоций, которые капрал тщательно сдерживал. Удивление, злость, раздражение, страх… Эрвина искренне удивляло, что люди считают его бесчувственным. В данный момент он переходил от заинтересованности к «да вы нахрен сошли с ума». Значит, вскоре последует хлесткий комментарий, и Смит выслушает и примет к сведению. За, без малого, два года в Разведкорпусе Ривай доказал, что его интуиции и выводам стоит доверять. Темноволосая голова склонилась над столом, тонкие губы недовольно поджались. Делая вид, будто поглощен отчетами, Эрвин беззастенчиво наблюдал за своим верным соратником. Привычка приглядывать за мрачным нелюдимым парнем из Нижнего города появилась с первых дней его вступления в Разведкорпус. Смит знал, что ему тогда приходилось нелегко – солдаты и офицеры не скрывали своего презрения к бывшему бандиту. Поведение последнего также не способствовало установлению дружеских отношений. Ривай плевать хотел на авторитеты, подчиняясь какому-то внутреннему кодексу, не всегда совпадающему с воинским уставом. Холодный недобрый взгляд отталкивал людей. Некоторые его ненавидели, некоторые попросту боялись. Дураки, решившие поучить жизни тощего низкорослого новобранца, быстро уяснили, связываться с ним себе дороже. Ривай не разменивался на пустые угрозы, предпочитая жесткие и эффективные наглядные демонстрации. Предостерегающие Смита от опрометчивого шага по вербовке необычного бойца были правы в одном – этот парень в самом деле опасен. В обманчиво хрупком теле словно жила неукротимая стихия. Его движения в бою завораживали смертоносной точностью. Безжалостный вихрь сверкающих клинков, не знающих промаха.       Эрвин незаметно потер левую ладонь, перечеркнутую тонким шрамом. Однажды ему удалось укротить эту стихию. Ему не впервой было переубеждать несогласных и склонять на свою сторону, но тогда он поставил на кон свою жизнь. Охваченный горем и гневом Ривай готов был убить. Он видел эту готовность в прозрачно-серых безумно расширенных глазах, в каждой черте бледного, перепачканного чужой кровью и грязью лица. Ладонь заныла, словно в нее вновь врезалось лезвие. Эрвин сам не осознавал до конца, почему так важно убедить этого человека поверить ему, как и не знал, почему Ривай поверил и последовал за ним. После потери друзей ничто не удерживало его в разведке, однако капрал не сходил с выбранного однажды пути. Временами матерился и называл психом, временами замыкался в угрюмом молчании, но хранил верность. Забытый отчет лежал на столе, Эрвин смотрел на топорщащийся коротко подстриженными волосами затылок сидящего в полоборота капрала, гадая, почему же все-таки этот непостижимый человек который год плечом к плечу идет с ним в самое пекло. Разгадать, что же творится в голове Ривая, наверное, не удалось еще никому. После гибели Фарлана и Изабель он изменился. Начал возводить собственные стены. Хладнокровие как способ выжить. Как защита от боли потерь и грызущего чувства вины. Это Эрвин, добровольно выбравший одиночество ради служения человечеству, прекрасно понимал. Потому не стремился пробираться за чужие стены. Взгляд скользнул по сосредоточенному лицу мужчины, подмечая темные круги под глазами. Опять толком не спит, откуда только силы берет. Нужно как-то поощрить его за службу. Эрвин задумался. Помимо сугубо практичных вещей вроде уничтожения титанов и уборки в штабе Ривая мало что интересовало. Он не увлекался выпивкой и азартными играми, не посещал публичные дома, командор не помнил, когда капрал в последний раз брал увольнительную. Разве что хорошим чаем угостить… Чай ему нравится. Эрвин живо представил, как небольшая сильная ладонь обхватывает чашку с ароматным напитком совершенно неудобным образом, как на мгновение разглаживается складка между тонкими темными бровями и смягчается острый льдистый взгляд. У его губ, наверное, тоже привкус чая, а кожа пахнет мылом и чистотой. Волосы жесткие, колючие, если запустить в них пальцы… Эрвин ошеломленно моргнул. В какой момент воспоминания и размышления о сильнейшем бойце Разведкорпуса свернули в непонятную, недопустимую сторону? И не в первый раз, нужно признать. - … Ты меня вообще слышишь? – надежда, что его странного поведения не заметят, пошла прахом. – Эй, Эрвин, ты что, уснул там? - Задумался о поставках продовольствия. Извини, я тебя слушаю. - Говорю, ваш гениальный план – гребанное самоубийство, - Ривай сложил руки на груди, откидываясь на стуле. – У нас половина отряда – мелюзга, титанов в глаза не видевшая. Всех нахрен положим. - Если догадки Ханджи подтвердятся, в будущем это поможет значительно сократить потери, - к возражениям Эрвин был готов. - А мое мнение тебе на кой тогда сдалось? – уголок тонких губ едва заметно дернулся. – Прикажешь, мы сделаем. - Я хотел услышать твои замечания и предложения, - командор переплел пальцы, не спуская глаз с капрала. – У тебя большой боевой опыт, я ценю твое мастерство и умение подмечать то, что ускользает от моего взгляда. - Порубить чертовых тварей – это одно, - комплиментом Ривай не проникся. – Поймать живьем – задача посложнее. - Тем не менее, Исследовательскому отряду нужна живая особь для экспериментов. И желательно не одна. - Этой очкастой дай волю, она бы и сожрать себя разрешила. В научных целях, - фыркнул Ривай. Эрвину почудился отголосок странной нежности в грубоватых словах. – Ладно, давай по делу. Чем вы титанов ловить собираетесь? - Металлической сетью с крюками и гарпунами, - Смит с готовностью подхватил деловой тон, стряхивая остатки несвоевременных мыслей. – Первый отряд выманит титанов и поведет в ловушку, второй и третий отсекут от леса и окружат. - И как мы поймем, который из засранцев нам нужен? - Ривай задумчиво постукивал пальцем по плану, снова хмурясь. - Операцией будет руководить Ханджи, она подаст сигнал. Я поведу первый отряд… - Нет. Эрвин запнулся, увидев неприкрытую злость на обычно бесстрастном лице подчиненного. - Что, прости? - Я сказал, нихрена подобного, - голос капрала звучал напряженно. – Первый отряд поведу я. Ваше с Ханджи дело головой работать, хоть вы на нее и ушибленные. - Я предпочитаю не рисковать своим лучшим бойцом без необходимости, - невозмутимо возразил Эрвин, хотя с языка чуть не сорвалось совсем другое. Ривай рывком подался вперед, серые глаза сверкали зло и холодно, как лезвие ножа. - К черту, Эрвин, - мужчина почти шипел. – Где мы все окажемся, если тебя сожрут? Засунь подальше свои рациональные доводы. Я все сделаю. Отберу солдат, которые не наложат в штаны от одного вида тварей, а ты подробно объяснишь им задачу. Сделает. Как и всегда. Даже приказывать не обязательно. А вот вернется ли живым? Эрвин наклонил голову, соглашаясь. Люди твердят, что у командора Смита нет сердца. Что ж, они правы. Настанет день, и он найдет в себе решимость пожертвовать Риваем, так же как жертвовал другими. - Отдыхай. Если план одобрят, экспедиция начнется через четыре дня. Ривай поднялся, озирая заваленный бумагами стол. - Тебе тоже не помешает спать иногда. Паршиво выглядишь. - Закончу с отчетами и посплю, - командор потер костяшками пальцев ноющий висок. К ночи ветер затих совсем, вечер не принес прохлады. Запах сирени за окном, густой, сладковатый, отдавал тлением, забивая дыхание. Звякнул чайник, на стол опустилась кружка холодного чая. Терпкий аромат перебил гнилостный. - Ты сейчас отрубишься, - Ривай подсунул под кружку сложенный вдвое лист бумаги. – Пей и вали в койку. - Спасибо, - Эрвин улыбнулся. Грубоватая забота, ставшая уже привычной, была приятной. - И убери важные документы. Утром приду прибраться в этом свинарнике. Слушая ворчание капрала Эрвин пил крепкий до черноты чай. Дышать стало легче, словно немного разжалась стиснувшая внутренности незримая рука. Интересно, как бы Ривай отреагировал, если вместо согласного кивка он бы притянул его через стол и поцеловал вечно сжатые губы? Смит спрятал усмешку за кружкой. Рискованная авантюра – с оружием капрал не расстается никогда. А может быть, просто ожег бы презрительным, полным разочарования взглядом и ушел? Или подался бы навстречу, отвечая, сжимая плечи сильными пальцами? Можно было бы усадить его на стол, уравнивая разницу в росте, и целоваться стало бы удобнее. А потом медленно выпутывать из ремней и одежды, как долгожданный подарок… Погрузившись в сумбурные фантазии Эрвин машинально ответил на пожелание спокойной ночи, обещая не забыть про документы. Долгого нечитаемого взгляда из-под темных ресниц он не заметил.       Ривай на мгновение задержался на пороге, раздраженно мотнул головой и прикрыл дверь чуть сильнее, чем собирался. Черт бы побрал этого Эрвина. Вечно правильного, невозмутимого, думающего о благе человечества, которому плевать на его жертвы. Смотрящего далеко вперед и ничего не видящего у себя под носом. И черт побери, если он позволит ему героически подохнуть во время вылазки.