Два вечера

      Тишина, царящая в штабе Разведкорпуса, не наводила на мысли об отдыхе. Тяжелая, недобрая, она напоминала о кладбище со свежими могилами, когда скорбящие родственники разошлись, унося свое горе и ставя окончательную точку в чьей-то судьбе. Эрвин отложил перо и выпрямился в кресле, рассеянно отмечая, что свеча почти догорела. На столе лежал доклад об итогах последней вылазки за Стены, темные строчки расплывались перед воспаленными от бессонницы глазами. Сухой официоз, отчет о потерях, за которым не видно лиц погибших. Командор сжал кулаки. Он рассчитывал свести потери к минимуму, план был продуман до мелочей. Появление девианта нарушило отработанную схему, несколько новобранцев запаниковали и нарушили строй. Всегда существует неучтенный фактор, из-за которого все летит к черту. Не будь с ними Ривая, миссия и вовсе могла оказаться провальной. Он убил девианта и с остатками своего отряда заманил преследующих их титанов в подготовленную ловушку. Поставленную задачу они выполнили, захватив четырехметровую особь живьем, но потери оказались слишком велики, чем не преминут воспользоваться правительственные шишки. Снова придется выкручиваться, разрабатывать новый, более эффективный план, учитывая прошлые ошибки. И снова смотреть в глаза матерей, отвечая, что их дети погибли не напрасно. Тишина болотной водой заливала уши, в дрожащем огоньке свечи мелькали неясные тени. Временами Эрвин различал в них знакомые лица. Они смотрели на него, безмолвно и укоризненно, и командор не отводил взгляд. Они имели право обвинять пославшего их на смерть. Что он мог им ответить? Что их жертва не будет забыта? Что он преклоняется перед их мужеством? Эрвин горько усмехнулся, вспоминая возвращение внутрь стен. Все проклятья, все злобные выкрики в его адрес были справедливы. Да, он бессердечный. Он не мог позволить себе остаться человеком. Свеча догорела, кабинет погрузился в темноту. Выжившие участники вылазки наверняка уже спят, измученные усталостью и пережитым страхом. От Эрвина сон сбежал, в голове ворочались тяжелые, как неподъемные глыбы, мысли. В таком состоянии бесполезно что-либо обдумывать, лучше все же попытаться поспать и утром приступить к работе с ясной головой. Заперев кабинет, Смит, вопреки первоначальным намерениям, спустился на первый этаж. Из-под двери в столовую пробивался тусклый свет. Изнутри не доносилось ни звука, Эрвин толкнул дверь, ожидая увидеть забытый подсвечник и на утро отчитать дежурных. Зрелище сгорбившегося за дальним столом Ривая, мягко говоря, удивило. Капрал сидел неподвижно, сцепив ладони в замок, застывший взгляд вперился в чашку с нетронутым чаем. Он не повернул голову на звук шагов, казалось, уснув с открытыми глазами. Минуту назад собравшийся тихо уйти, Эрвин прошел между столами и, отодвинув стул, сел напротив своего подчиненного. Сегодня Ривай потерял большую часть отданного под его командование отряда, трое погибли на месте, еще один мальчишка скончался по дороге к стенам. Люди, считавшие сильнейшего бойца человечества лишенным чувств, глубоко заблуждались. Ривай не выражал их явно, от него проще было дождаться ядовитого брюзжания или грубой фразы. Он переживал все в себе, за своими стенами, выше и крепче Розы, Шины и Марии вместе взятых. - Ривай, - негромко позвал Эрвин. Темноволосый мужчина вскинул голову, словно удивленный, что в комнате есть кто-то еще. - А-а, Эрвин… - поднятая рука упала на стол, едва не смахнув чашку. - Уже поздно. Иди спать. Взгляд с трудом сфокусировался на собеседнике, в неверном свете темные тени под глазами казались черными, придавая бледному лицу мертвенный оттенок. Сердце Эрвина болезненно сжалось. С тех пор, как он силой принудил вступить Ривая в разведку, тот ни разу не произнес ни слова упрека, поддерживая своего командира словом и делом, неся бремя на равных. Осознание, что увлек его на этот путь крови и смертей, подчас отзывалось горькой болью внутри. Он собирался показать ему простор, не ограниченный каменными стенами, небо над головой, огромный свободный мир, а вместо этого заставил идти вперед по костям своих товарищей. Видеть Ривая таким непривычно тихим, безвольным, было почти нестерпимо. Эрвин сидел без движения, разделяя траурную тишину со своим соратником. - Чай остыл, - тонкие губы скривила усмешка, от которой Смита передернуло. - Пойдем, заварю тебе свежий, - Эрвин выбрался из-за стола и опустил ладонь на плечо капрала. Руку сбросили, Ривай поднялся, держась за столешницу и слегка пошатываясь. Смит сказал бы, что мужчина пьян, не знай о его пренебрежения к алкоголю. Черт, его же могло ранить. Добро еще, если этот упрямец соизволил сходить к медикам. В коридоре Ривай остановился, привалившись к стене и тяжело дыша. Метнул в Эрвина злой взгляд, но на протянутую руку оперся. - Я еще не подыхаю. Нечего заботливость разводить. - Свалившийся посреди штаба командир – плохой пример для подчиненных, - командор знал, что Ривай не переносит жалости. Выдав очередную кривую усмешку, капрал медленно побрел в сторону своей комнаты. Подстроившись под его шаг, Эрвин давил в себе нарастающее желание обнять широкие костлявые плечи, а то и взять на руки хромающего товарища по оружию. Он, наверное, совсем легкий, при его-то росте. Темноволосая макушка едва доставала Смиту до плеча. Словно подслушав его размышления, Ривай стиснул ладонь жесткой холодной рукой. Пожатие отрезвило, напомнило, с кем имеет дело. Эрвин неслышно вздохнул. Избавиться от неправильных мыслей никак не удавалось, они врывались незваными, путая разум, разбивая хладнокровие. Понимание, что готовность рисковать жизнью одного конкретного человека испаряется с каждой следующей вылазкой, пугало. Эрвин видел много смертей, они стали его постоянной реальностью, однако стоило представить полного сил, подвижного Ривая окровавленным и переломанным, горло перехватывало спазмом. Сломанные крылья свободы. Нет, его сломанные крылья. Капрал возился с замком дольше обычного, бормоча ругательства. Шагнул через порог и бросил, не оборачиваясь. - Ноги вытри. Комната Ривая, небольшая и опрятная, мало чем отличалась от казармы. Платяной шкаф, стол со стулом и узкая, идеально заправленная койка, никаких излишеств. Добравшись до стола, мужчина зажег свечу и повернулся к застывшему на пороге Эрвину. - Чего хотел, Смит? - Что с ребрами? – Эрвин заметил, что капрал дышит с присвистом и вдобавок явно бережет левую руку. - Ерунда. Об дерево малость приложило. - У врача был? Ривай презрительно фыркнул. - Сказал же, ерунда. - Снимай куртку, посмотрю. Эрвин ожидал, что пошлют его сразу и далеко. Ривай ненавидел демонстрировать слабость, гордость была еще одним камнем в его стенах. Капрал неловко дернул плечом, стащил куртку и взялся за ремни ППМ. Пальцы слушались неважно, дело шло медленно. - Помочь? – спросил Смит и прикусил язык. Сегодня он определенно говорил то, что не следовало. - Помоги. Опустив руки и выпрямившись Ривай замер, позволяя чужим пальцам неторопливо расщелкивать застежки. С преувеличенной осторожностью Эрвин продел ладони под жесткие ремни на груди, так чтобы не задеть травмированное место. Белая рубашка пахла свежестью, под тканью ощущались напряженные закаменевшие мышцы. - Я сам, - отстранившись, Ривай расстегнул рубашку и аккуратно повесил на спинку стула. Под одеждой обнаружился огромный кровоподтек, расплывшийся на весь левый бок. Эрвин не стал спрашивать, как столь ловкого бойца угораздило столкнуться с деревом. Повинуясь указующему жесту, нашел в шкафу аптечку, откупорил банку с заживляющей мазью. Ривай устроился на стуле боком, устало свесив руки между колен и не возражая, что посторонний хозяйничает на его территории. - Механизм начало клинить, когда уходили, - охрипший голос звучал безжизненно. – Еще и мелкого этого тащить пришлось. Я облажался. - Это не твоя вина, - Смит понимал, речь не о неисправном приводе. Парнишка, которого Ривай спас и тащил на себе, не дожил до медицинской помощи. – Ты и твой отряд выполняли мой приказ. Повернись. Опустившись на корточки чтобы сравняться в росте, Эрвин заставил раненного повернуться к свету. Кожа под пальцами была тонкой и горячей, сердце Ривая билось слишком медленно, будто нехотя. Зато его собственное частило как перед схваткой. Это просто помощь пострадавшему в бою товарищу, долг командира заботиться о своих солдатах. Эрвин испытывал мучительный стыд за свои чувства, за неуместные в данной ситуации желания. Продолжал мягкими мазками наносить холодящую мазь и представлял, каково было бы провести ладонями по светлой спине, по острым лопаткам, по колючему выбритому затылку, понуждая наклониться к нему. Ощутить на своей коже прикосновения небольших, загрубевших от клинков рук, поймать губами бледные губы. Он не имел права думать так о своем соратнике, о подчиненном, в конце концов. Ривай повернул голову, глядя сверху вниз своим тяжелым непроницаемым взглядом, и тихо зашипел сквозь зубы, стоило немного сильнее надавить пальцами. - Возможен перелом, нужно наложить повязку, - голос не подвел, выдержкой Эрвин мог бы гордиться. - Ты о каждом солдате так беспокоишься, а, командор? Нахальная усмешка, вопросительный прищур. Эрвин не припоминал, улыбался ли Ривай хоть раз по-настоящему. - По возможности, - развивать тему не было желания. В собеседнике ощущалось какое-то затаенное напряжение, во что оно выльется, Смит затруднялся предположить. – Посиди, я возьму бинты. Сосредоточиться на простых заученных действиях, закончить медицинскую процедуру, стараясь не задерживать прикосновения. Убедиться, что завтра Ривай сможет вернуться к своим обязанностям, и уйти. Так будет правильно. Заканчивая перевязку и завязывая последний узелок, Эрвин настолько увлекся планами отступления, что пропустил момент, когда все изменилось. Сильная рука сгребла ворот рубашки, дернула к себе. Он ожидал резких, злых слов или даже удара, и оказался совершенно не готов к дальнейшему. Холодные шершавые губы впились в его рот, сминая с каким-то отчаянным ожесточением. На поцелуй сие действо походило мало. Эрвин не хотел отталкивать, помня про раны Ривая, не хотел останавливать безумный порыв. Капрал отпустил сам, отстраняясь. Тишина, повисшая в комнате, навалилась на плечи могильным камнем. - Тебе лучше поберечься и не делать резких движений, - в любой ситуации Смит привык находить оптимальный выход. Свести все к временному помутнению, к нелепой шутке было бы самым правильным, пускай и лицемерным. Ривай сжал кулаки и выпрямился, напряженный, как перетянутый трос. - Бесишь… Как же ты меня иногда бесишь, - Эрвин не узнавал голоса старого соратника, столько прорывалось в нем горечи и бессильной злости. – Всегда невозмутимый. Все продумываешь. Черт тебя возьми, разозлись хоть раз. Скажи, что это мерзко… Ты чего лыбишься? Вжавшись в спинку стула, Ривай смотрел настороженно, рука непроизвольно потянулась к поясу с отсутствующими клинками. Командору не раз говорили, что у него бывает жутковатая улыбка. - Ничего мерзкого, - Эрвин поднял раскрытые ладони в примирительном жесте. – Ты злишься, я понимаю, и ты имеешь на это полное право. Твои подчиненные погибли из-за моих решений, потому я приму твою злость. - Что ты несешь? – капрал разочарованно покачал головой. – Ты так ни хрена и не понял. Соскользнув со стула, Ривай опустился на колени напротив Эрвина. Загрубевшие от мозолей ладони сжали виски, заставляя посмотреть в глаза. - Какой бы приказ ты не отдал, я его выполню. Слышишь, чертов Смит?! Я злился не из-за этого. Второй поцелуй получился лучше. Жесткий, нетерпеливый, неловкий. Необходимый, словно они оба безумно долго желали этого. Разрозненные события, мелкие детали обретали свое место в системе, создавая целостную картину. Совместные бессонные ночи над отчетами, подсунутая под руку чашка свежего чая, ворчание, что совсем загоняет себя. Тщательно скрываемое беспокойство при обсуждении очередного рискованного плана вылазки. Ривай всегда был рядом, Эрвин ощущал его эфемерное присутствие даже на официальных приемах в столице, как призрачную руку на плече, дарящую спокойствие и поддержку. В бою он всегда держался поблизости, Смит не раз ловил на себе пристальный взгляд, исчезающий, стоило обернуться. Как давно Ривай перестал видеть в нем только своего командира? И не разрушит ли он все, поддавшись сиюминутной слабости? Пальцы, запутавшиеся в волосах, сжались, потянули, прерывая поцелуй. - Прекрати все обдумывать хоть на минуту. Ничего не изменится. Эрвин усмехнулся. Они поменялись местами – сейчас Ривай видел его насквозь, со всеми его сомнениями и колебаниями. Чувствовать его так близко, слышать хриплое дыхание, касаться белой кожи с багровыми следами от ремней казалось почти кощунством. Он забыл, каково это – хотеть кого-то. В фантазиях представлял не раз, а наяву не знал, что делать. Решение приняли за него, вновь дергая за волосы с недовольным вздохом и притягивая к себе. Эрвин несмело обнял в ответ, поглаживая спину с острыми лопатками и выступающими позвонками, зарываясь носом в темные волосы. Ривай казался таким маленьким и хрупким. Он бы точно прирезал его, услышь подобное. - Какие охрененно важные задачи ты опять решаешь? – Ривай уперся лбом в его плечо, не разрывая объятий. - Думаю о том, что ты ранен, и если сделаю, что хочу, попадешь в лазарет. - Ну-у, хотя бы отдохну денек от твоих занудных проповедей о долге перед человечеством, - капрал поднялся и потянул Эрвина за собой. Сделал шаг назад, садясь на край койки и вскидывая взгляд. – Чего стоишь? Ты же, вроде, хотел чего-то. - Уверен, что сам хочешь этого? – Эрвин сел на расстоянии вытянутой руки, не спеша поддаваться на провокацию. – Если тебе тяжело оставаться в одиночестве, могу просто посидеть с тобой. Ривай зашипел, как рассерженный кот. - Я знаю, чего хочу. Если собрался вести душеспасительные беседы, лучше заткнись и вали к черту. Медленно протянув руку, Смит провел по взъерошенным темным волосам, склонился к застывшему в недовольной гримасе лицу, четко выговаривая: - Не груби мне. Ривай вздохнул, запрокидывая голову и подаваясь навстречу всем телом. Жесткий, костлявый, весь словно из одних острых углов и граней. Не знающий, что такое нежность в привычном смысле. Острые локти и колени, сухие крепкие мышцы, идеальное тело для стремительного движения, для боя. Цепкие пальцы, дергающие пряжки ремней, терзающие пуговицы рубашки, поцелуи, больше похожие на укусы. - Подожди. Дай раздеться. Одежда полетела на пол одним неопрятным комом, от желания ощутить полнее прикосновения этих неласковых рук заходилось сердце. - Помнется все, - Ривай проводил форму неодобрительным взглядом. - И кто-то еще упрекал меня в занудстве, - Эрвину казалось, что он очутился в центре урагана, штормовой ветер набирал силу, выметая все рациональные мысли, оставляя разум легким и бездумным. Когда он в последний раз чувствовал себя настолько живым? Не воином, не командиром – просто человеком? Оставшись в одном белье, Смит опустился на колени, обхватил обтянутую узким сапогом щиколотку Ривая. - Вытяни ноги, я тебя разую. Отсутствие возражений и странная покорность радовали и настораживали одновременно. Все равно, что держать голой рукой обнаженное лезвие – не знаешь, когда выскользнет, оставляя кровавые борозды. Капрал вытянул ногу, практически упираясь ступней Эрвину в грудь, насмешливо выгнул бровь. - Видели бы тебя сейчас твои подчиненные, Смит. Командор Разведки прислуживает бывшему бандиту. - А как насчет «командор Разведки выказывает уважение сильнейшему воину человечества»? – Эрвин продолжал методично расстегивать мелкие ремешки вокруг лодыжек. Молчание и удивленно расширившиеся глаза, утратившие стальной блеск, стали наградой. Вызвать у Ривая настолько явные эмоции удавалось крайне редко. - Трахаться со мной ты тоже собираешься из уважения? – в свое привычное состояние лучший боец Разведкорпуса вернулся быстро. – Может, и задницу сам подставишь? - Меня устроил бы любой вариант, - с легкой улыбкой заметил Эрвин, не прекращая своего занятия. – Но второй, боюсь, придется отложить до твоего выздоровления. - А-а, к черту! – Ривай сам стащил болтающиеся на коленях брюки. - Поднимись, хочу тебя рассмотреть. Эрвин выпрямился, чувствуя себя немного неуютно под пристальным взглядом, будто стремящимся забраться под кожу. Ривай устроился на кровати с ногами, приподнялся на коленях. Шершавые ладони прошлись по животу снизу вверх, покружили по груди, легли на пояс. Им на смену пришли такие же прохладные обветренные губы, жалящие короткими поцелуями. Сжав кулаки, Эрвин не двигался, разрываемый внутренними противоречиями. Он привык всегда контролировать ситуацию, а сейчас контроль перехватывали, заставляя инстинктивно сопротивляться, бороться с желанием то ли сбросить наглые руки, то ли завалить слишком обнаглевшего капрала на постель, стиснуть в объятьях так, чтобы лишний раз вздохнуть не мог, и затрахать до полусмерти. В своих фантазиях он всегда был грубым, несдержанным. Разум выдавал картины одну жарче другой, но тело оцепенело. - Эй, ты уснул там? – грубый оклик вернул в реальность. – Неприятно, так и скажи. Выдохнув и отрицательно покачав головой, Эрвин заставил себя расслабиться. Опустил ладони на костистые плечи, провел по рукам с четко выступающими мышцами от плеч к запястьям. В благодарность его прихватили острыми зубами за бок, небольшая ладонь накрыла пах, поглаживая и сжимая. Эрвин стиснул зубы, не позволяя прорваться стону. Сколько времени прошло с тех пор, как его в последний раз касались подобным образом? Тело реагировало на ласки, телу было наплевать на неправильность происходящего. - Ни хрена себе, - судя по тону, результат ощупывания Ривая в восторг не привел. – Масло на столе возьми. Выполняя требование Эрвин не мог избавиться от мысли, что совершает ошибку. Потому что свести все к сексу без обязательств не получится, потому что раз заполучив желаемое, будет хотеть еще и еще. Не сможет оставаться собранным и бесстрастным, и, в конце концов, погубит все. Логические выводы сталкивались со звенящей пустотой внутри, сердце билось так сильно, что стало больно дышать. Странно, он еще способен испытывать чувства, как обычный человек. Ривай ждал его, вытянувшись на спине и глядя в потолок. В зыбком свете свечи светлая кожа казалась белой как снег, стянутая повязкой грудная клетка поднималась частым неровным дыханием. Эрвин опустился рядом. - Можно обнять тебя? – черт, он ведет себя словно юнец, впервые очутившийся с кем-то в одной постели. Ривай повернулся, рывком придвинулся, оказавшись вдруг совсем близко. Короткие ресницы бросали тень на бледные щеки, глаза смотрели строго и немного печально. - Не спрашивай. Делай, что хочешь, - губы недовольно поджались, будто Смит заставил произносить вслух прописную истину.       У этих неулыбчивых губ действительно был привкус чая, как Эрвин и подозревал. Ответные объятья Ривая напоминали боевой захват, казалось, раны его совершенно не тревожат. Ладони блуждали по спине, короткие ногти впивались в кожу до боли. Его не оттолкнут, более того – его попросту не отпустят. Давящая пелена тишины исчезла, растворилась в звуках срывающегося дыхания, шорохе простыней, просьбах, больше похожих на приказ. Эрвин медлил, водя губами по груди возле кромки бинтов, по острым ключицам, пробовал на вкус пахнущую чистотой кожу, поглаживал пальцами напряженное горло. Ривай вздрагивал, подставляя шею под поцелуи, ругался и требовал прекратить его облизывать и вставить уже. Почему-то эта бесстыдная прямота возбуждала сильнее изощренных ласк, подталкивала забыть об осторожности. Нарочито неторопливо отстранившись, Эрвин поднял с пола флакон с маслом, плеснул на ладонь, согревая. Заглушать одну боль другой – плохой способ забыться. Он не собирался идти на поводу.       На первое проникновение смазанного пальца Ривай поморщился и заерзал. Горячий, тесный, слишком напряженный, чтобы получить удовольствие. Будь на его месте кто-нибудь другой, Эрвин отвлек бы ласковыми словами, но капрала подобное только разозлит. С ним никогда не было легко. - Хватит нежничать, я тебе не баба, - Ривай нетерпеливо стукнул пяткой по бедру. – Давай уже членом. Поползновение перевернуться на живот Эрвин пресек мягко, но решительно. Пришло время брать ситуацию под контроль. - Ты чего? – темноволосый мужчина дернулся в попытке сбросить надавившую на здоровое плечо руку. - Ляг и раздвинь ноги шире, - не ослабляя острожной хватки Смит добавил второй палец, размеренно трахая узкую задницу. Командный тон неожиданно возымел результат. Ривай откинулся на подушку, прикрывая глаза, сведенные от напряжения мышцы расслабились. - Скажи, как тебе нравится? – Эрвин наклонился, погладил по щеке, убрал упавшие на лоб темные пряди. Жесткие пальцы сомкнулись на запястье, удерживая. - Все хорошо. Просто продолжай. Более внятного ответа Эрвин и не ждал, ему сказали и открыли и так слишком много. Он не собирался разрушать внутренние стены, защищающие их границы, но на отрицание не осталось ни сил, ни желания. Они живут в мире, где каждый следующий день может стать последним. Глупо прятаться от самих себя. Ривай не открывал глаз, но зримое свидетельство возбуждения не позволяло усомниться, что удовольствие он получает. Пришлось удерживать его, не позволяя дергаться, втискиваясь по миллиметру в тесное нутро. Ни вздоха, ни стона, только до крови прикушенная губа и мгновенно окостеневшее тело под руками. - Больно? Мне остановиться? – Эрвин встревожено вглядывался в побелевшее лицо с выступившей на висках испариной. Собственное возбуждение впивалось острыми клыками, протестуя против такого предложения, однако видеть мучения партнера было много хуже. - Заткнись и шевели задницей, - Ривай обхватил его ногами, подаваясь навстречу. – Сильнее, ну же! Да блядь… - Снова командуешь, - облегченно усмехнувшись, Эрвин начал медленно двигаться, не входя полностью. Ривай комкал в ладонях простынь, дыша часто, с присвистом, сжимая в себе до боли. Страсть, страх потери, желание забыться… Слишком много смешалось, закручивая в безумном падении. … Пальцы, переставшие терзать ткань и сжавшиеся мертвой хваткой на предплечьях, стоны сквозь стиснутые зубы, жар тела, с трудом принимающего вторжение... Грубое, вещественное подтверждение, что они живы. Эрвин обхватил ладонью небольшой крепко стоящий член, провел большим пальцем по налитой кровью головке, слушая тихий протяжный стон как музыку. - Приятно? Что мне сделать, чтобы тебе было приятно? - Поцелуй меня, - оттолкнув его руку, Ривай принялся сам ласкать себя. Вкус пересохших губ изменился, сдобренный солоноватыми нотками. Опираясь на руки и стараясь не наваливаться на более изящного любовника всем весом, Эрвин не мог оторваться от этих губ. Тот, кого он давно мечтал покорить, сделать своим душой и телом, выгибался в его объятьях, целовал в ответ с не меньшей страстью, беспорядочно шаря ладонями по спине, словно ища опору. Ривай крупно вздрогнул и выплеснулся с глухим стоном. Момент собственного оргазма Эрвин едва заметил – короткая судорога прошила позвоночник, и белая вспышка перед глазами сменилась пронизанной тяжелым дыханием темнотой. - Слезь с меня, - плавающего в блаженной темноте Смита приложили кулаком по плечу. Сжав губы и сверкая сердитым взглядом, Ривай пытался выбраться на свободу. – Эй, не вздумай отрубаться здесь в таком виде. Перекатившись на свободную половину кровати Эрвин удержал готового сорваться беглеца, с запоздалым раскаянием глядя на растрепанного капрала. Вид у того был основательно помятый, повязка размоталась и сползла на живот. - Прости. Ты в порядке? - Не считая того, что я весь грязный, а по ребрам будто титан протоптался – в полном, - Ривай окинул взглядом смятую и перепачканную постель и наморщил нос. - Не вставай, я принесу полотенце, - сделав над собой усилие, Эрвин поднялся с постели. - Как будто я буду валяться в таком свинарнике, - возмущенно фыркнув, капрал направился в ванную, заметно прихрамывая и бросив через плечо. – Чистые простыни в шкафу. Перестилая постель и ловя краем уха плеск воды, Эрвин вяло раздумывал, выставят его за дверь или нет. Как и следовало ожидать, нежным и покладистым Ривая не сделает и конец света. Приняв решение дождаться возвращения хозяина комнаты и дальше действовать по обстоятельствам, командор подобрал разбросанную по полу одежду, натянул брюки. Глаза слипались, клонило в сон, на душе царило спокойствие, не смотря на то, что этой ночью он нарушил два своих главных принципа. Не сближаться с людьми и не вступать в интимные связи с сослуживцами. Эрвин усмехнулся, распутывая переплетшиеся ремешки привода. Свои принципы он нарушил отнюдь не сегодня. В мыслях Ривай давно стал кем-то большим, чем верный соратник. Хотелось верить, что и в нем видят не только командира и способ на время уйти от душевных терзаний. Устроившись на стуле, Эрвин опустил отяжелевшую голову на скрещенные руки. Он не должен был идти на поводу у своих желаний. Если Ривай сочтет, что произошедшее изменит отношение к нему как к мужчине и воину, работать вместе станет проблематично. Хотя капрал сказал, что ничего не изменится, а этот человек не имел привычки врать. - Собираешься спать здесь? – ворчливый голос спугнул кружащиеся в голове мысли. Ривай стоял в дверях в рубашке на голое тело. Темные волосы топорщились от воды, словно иголки, серые глаза взирали вопросительно и устало. - Извини, задремал, - Эрвин поднялся, набрасывая рубашку. – Не забудь утром показаться медикам. - А ты куда собрался посреди ночи? - капрал неотрывно наблюдал, как Смит поспешно застегивает форменную куртку. - Поработаю с бумагами. Из нас собираются вытрясти душу, нужно подготовиться. Судя по скептически выгнутой брови, намерения командора заставили кое-кого усомниться в его здравом рассудке. - Снимай шмотки и ложись, пока не свалился. Ты же хрен знает сколько не спал нормально. В ушах и вправду немного шумело, Эрвин понял, что его шатает. Холодные после купания руки помогли снять одежду, подтолкнули к кровати. Ривай отодвинулся к стене, поделившись тонким колючим одеялом. - Спасибо. Ривай… - Смит собирался поблагодарить за заботу и как-то обозначить произошедшее ранее в этой постели. Пахнущая мылом ладонь прижалась к губам, заставив замолчать. - Спи. Утром разберемся с документами. Засыпая, Эрвин подумал, что Ривай вполне может быть нежным. В своей непередаваемой манере.