Второй шанс для Да... Савады Тсунаеши!

      Мне уже давно не снились сны. Если быть точной, то с того момента как я здесь очутилась вроде и не снились вообще. Что уж говорить про кошмары, с которыми я распрощалась уже лет как восемь. Да и обычно это была всякая наркомания, почему-то связанная с мятежами. Однажды я во сне со своим воображаемым парнем-военным свергла Путина. Почему-то в Японии. Сидя в бронеавтомобиле в бальном платье и готовя речь для народа Израиля. А в другой раз лицо моей троюродной сестры засосало в суп из блинов. Так что это всегда весело-наркомански и запоминается надолго. Что-то, что могло бы действительно затронуть мою душу или что-то, что могло бы напугать, было уже очень и очень давно. И всплыло сейчас. Снова. Впервые за долгие годы. Не могу сказать, что скучала по этому ощущению.       Я проснулась с дрожью в пальцах и с рваным выдохом на губах. Мой лоб был покрыт испариной, а брови напряженно сведены вместе, отчего даже начали болеть мышцы лица. Мне снился дом. Снились битые зеркала наших шкафов, лужи у моей зеленой школы, серые мокрые дороги под темно-серым небом, и вроде бы гроза. Картинки мелькали быстро и сопровождались яркими внезапными вспышками в абсолютной тишине. Иногда слышались до боли знакомые голоса, но как будто из-под толщи воды, и ни один из них я не могла узнать. И снова вспышки, вспышки, вспышки, мелькающие белыми пятнами в глазах до ощущения полной слепоты. И снова дорога. Все с теми же вспышками. Какой-то грохот, а потом мир переворачивается с ног на голову и тишина становится звенящей. Меня крутит в разнообразии образов и картинок, прошлое моего дома начинает мешаться с прошлым уже в этом мире. Ощущение веса ножа в руке, падение в темноту, а за вспышкой чьи-то руки. Во сне они кажутся мне холодными, как только вытащенный из морозилки лед, и они будто тянут меня дальше на дно, пока в том ничего с новой яркой вспышкой не возникает тихий шелест бумаги. Мой сон был для меня тревожен и жуток, и я проснулась с ощущением полной опустошенности и скребущего где-то глубоко внутри страха.       Я провела ладонью по лбу, сдвигая в сторону взмокшую челку, и глубоко вздыхая. Есть в моих снах символизм или это просто обрывки моих воспоминаний, помноженных на что-то еще — я не знаю. Набор невнятных образов, не более. Можно было бы заглянуть в сонник, да вот только образов так много, и все они настолько разные, что, боюсь, вместо внятной трактовки я бы получила еще большую мешанину, окончательно в ней запутавшись. Я не часто вообще в них заглядывала, но если сон повторялся несколько раз, то обязательно. Так, например, я открывала сонники, когда из раза в раз мне начинало снится, как я гуляю по разным улицам своего города, обязательно под дождем и непременно босая. Искать значения оказалось труднее и дольше, чем я вообще когда-либо думала. Нельзя потому что вычленить из сна какую-то деталь и дать ей определение. У одной детали должны быть другие детали и они не могут идти без третьих, что заставляло мозг разбирать сны по кирпичикам, вспоминая все мельчайшие крупицы, чтобы узнать что-то еще, что могло бы подойти под одну из трактовок сонника. Потому что, оказывается, если ты гуляешь босым под дождем — это ерунда. Пока ты сам для себя не уточнишь, в каких условиях это происходило. Куда ты идешь, откуда, зачем, где, что чувствуешь и какого цвета луна над тобой? Пока не ответишь на все эти вопросы — ответа не найдешь. Поэтому сонники — это долго и муторно. А если сам сон был долгим и в нем было множество разных, но несомненно важных деталей, то проще просто кивнуть головой на то, что да, он был, и попытаться о нем забыть. Потому что его разбор даст больше вопросов, чем ответов. Люди приходят в сонники не за этим. Я тоже. Поэтому открываю их только если сон повторяется более пяти раз и если в нем не дофига деталей.       И тем не менее, сон был. Не самый приятный, но и не страшный. Просто тревожный и несколько… нервный. Хотя мне ясно казалось, что я упускаю из виду что-то очень важное. А еще он натолкнул меня на мысли о странных чертежах, которые не показались знакомыми даже Реборну, и об убийстве отца Хару, которым плотно занимается Дисциплинарный Комитет аж до сих пор. Несмотря на то, что преступники вроде как были посажены, а Хару была вне опасности, множество деталей остались неизвестны ни мне, ни кому-либо из моей компании. Если что-то вообще было известно. Я не сомневаюсь в силе и мощи великого Хибари и его цепных песиков, как организации для запугивания и правопорядка, но даже сам Кея выглядит с того происшествия часто гораздо более хмурым и грозным, чем было раньше. Это хоть и несколько напрягало, в основном все же игнорировалось, а не самое радужное в моей и Хару жизнях событие вполне перекрывалось счастливыми буднями в компании моих дуриков. Но если на проблему просто закрывать глаза, то она никуда не исчезает. Когда-то тренер на сцене сказала нам, как надо правильно прятаться за кулисами, чтобы быть незаметными. Важно было одно единственное правило: если ты никого не видишь, значит они тоже тебя не видят. К сожалению, кроме сцены, это правило нигде больше не работало, и спрятаться никуда не получалось. А я просто уверена, что эта история даст еще один неожиданный виток в ту сторону, которая мне может и не понравится. Как бы у этого всего не было еще более печального исхода, чем есть уже.       А можно ли назвать мою жизнь здесь и сейчас печальным исходом? Я жива, здорова в общем и целом, и есть люди, которым я вроде как нужна. Синяки, правда, на мне появляются гораздо чаще, чем хотелось бы, но даже в этом можно было найти свое в определенной мере мазохистское удовольствие, тыкая в них слегка пальцем и проверяя собственные ощущения. Да, возможно, еще моя жизнь сейчас напоминала театр абсурда, где мне отводилась одна из главный ролей, но у меня появились друзья и даже наставник (?), который не отказывается от меня, какой бы тупой я не была, как отказывались ранее от меня учителя и тренера. Но та другая жизнь… она ведь тоже была. Я ее ведь не придумала, как и сотни воспоминаний с кучей размытых временем лиц, как и тысячи тупых жизненных шуток, основанных на наблюдениях. Это ведь все было. И этого нет. Я даже не знаю, кто я и что я. Умерла ли я, или меня просто во сне перекинуло куда-то еще. И я понятия не имею, что стало моим последним воспоминанием перед тем, как я очнулась здесь. Было ли что-то еще или я это забыла. Это тревожит меня до сих пор, и по той другой жизни я действительно скучаю, но у меня язык не поворачивается назвать то, что есть сейчас, плохим исходом. Могу ли я хотя бы думать так, если большим считаю не то, что у меня отняли, а то, что мне дали здесь. И должна ли я заморачиваться так сильно со своим прошлым, когда у меня есть вполне неплохое настоящее? Должна ли просто закрыть глаза и плыть дальше по течению, смотря только в будущее и намечая только новые цели? Прошло уже столько времени, а эти вопросы все еще остро отзываются во мне. И я чувствую себя запутавшейся и потерянной. Как мне найти ответы на такие вопросы? У кого вообще спрашивать?       — Тсуна! — позвала меня из-за двери Бьянки, предварительно постучав. Я глубоко вдохнула и выдохнула, зачесывая челку назад и стараясь отпустить, наконец-то, сон, чтобы настроиться на новый, но абсолютно все такой же ебанутый на голову день. Хлопнув себя пару раз по щекам, чтобы взбодриться, я наконец-то свесила ноги с кровати и попыталась нашарить на полу тапочки. Что, в общем-то, закончилось провалом. Один тапок точно окончательно забился под кровать, а второй, наоборот, уехал от меня куда подальше. Ну и в жопу. Похожу босая. Ползать за тапками по всей комнате сейчас не было никакого настроения. Потом, конечно, тоже не будет, потому что камон, тапочки и сами могут ко мне прийти, когда мои ножки замерзнут, но все же. Почему у нас нет собаки, которая эти тапочки мне бы подносила? Есть Гокудера, но я все еще в своем уме и даже на шутках про щеночка не предложу ему такое. И обойдется и не животное он, ну. — Сегодня сакура должна полностью расцвести. Сходишь занять места?       — М-м-м, — согласно протянула я, шлепая к шкафу в поисках нужной одежды. Бьянки за дверью вроде как начала удаляться обратно, и я еще раз глубоко вздохнула. Не то чтобы мне прям очень хотелось и улыбалось куда-то сейчас вообще переться, что уж говорить про переться еще и с какой-то целью, но согласиться на такое вполне безобидное предложение было проще и лучше, чем если бы, например, Бьянки попросила меня смотаться куда-то в горы за нужным ингредиентом для ее нового блюда, а меня подгоняли бы выстрелы Реборна, потому что время-деньги и вообще, че ты медлишь, всего сотня километров туда и обратно. И меня бы даже не спрашивали чисто из приличия, уважения или чего-либо еще. Под дулом пистолета вывели бы из дома и дали бы оздоровительного мотивирующего пендаля в нужном направлении. Ингредиенты для отравы не ждут! А зло не дремлет, и вдруг эту хрень еще и кто-то уже стыбзил! Плевать, что эта хрень находится в таком труднодоступном месте, что туда даже никто не ползает. Да и настроения на какие-либо препирательства нету. Так что, да. Просто пойду займу место перед деревом. Надеюсь, что без особо всратых и опасных приключений (ха, кого я обманываю?).       Я натянула на себя какие-то спортивные штаны и свободную футболку, собрала волосы в хвост, даже не проверяя прическу на наличие петухов, и прошлепала до ванной комнаты, чтобы по фасту умыться и пойти наконец завоевывать места под деревьями. Висевшее на стене зеркало показало мне, что все более чем плохо. Залегшие под глазами синяки делали мои зеркала души только пугающе большими, щеки впали, а губы оказались искусаны почти до крови. Одежда висела на мне мешком, а неопрятный хвост лишь дополнял мой видок. Выглядела я в принципе ровно так же, как и ощущала себя — абсолютно помято. И не то чтобы я пугалась своего отражения до такой степени, чтобы бежать приводить себя в порядок, а то не дай Боже напугаю еще потом других, и че мне потом с ними делать? Насрать. Конкретно сегодня даже пытаться исправить ситуацию не буду. Я красива, умна, гламурна, привлекательна. Кто не согласен — сегодня пиздует в пешее эротическое.       И вообще. Мой внешний вид сегодня — это акт доверия моим друзьям. Ну, как в том самом меме, где рассказывается, в каких состояниях парень должен увидеть свою девушку, чтобы переходить на следующий этап их отношений. Ну вот что-то вроде. Только у меня не парень, а мои уважаемые и не очень друзья. Они просили им доверять, я доверюсь. Пусть посмотрят, что я не только шутковать могу и ломать себе ноги в попытках остановить какую-то новую дичь. Вот она, совершенно другая я.       — Перекусишь? — я остановилась напротив входа на кухню и взглянула на окликнувшую меня Бьянки. Кажется, она сама не выспалась, однако все равно выглядела в разы лучше меня. Верните мне эту способность! Всегда выглядеть бодрой и свежей, даже если спала всего три часа перед ЕГЭ! В любом случае, еда, которую готовила Бьянки, на саму Бьянки была не похожа. Еда, которую готовила Бьянки, была похожа скорее на меня помноженную на доктора Шамала и Мармона, у которого отобрали все деньги. Так же убито-отчаянно. Фиолетовый дымок явно был криком еды о помощи, но спасать, в общем-то, было уже нечего. Перекус значит? Если бы я это сделала, то этот перекус был бы последним в моей жизни. А я все еще хочу умереть скорее позже, чем раньше.       — Да нет, спасибо, — Бьянки расстроенно вздохнула, но продолжила исправно лепить онигири, которыми собиралась сегодня перетравить всех собравшихся на свежем воздухе. Ну, мир им всем пухом. А я стащу яблочко и не буду больше ничего кушать до тех пор, пока Бьянки не отойдет от кухни на безопасное расстояние. Безопасное для кухни, конечно же. Иногда мне кажется, что одно только нахождение Бьянки вблизи еды преобразует все ингредиенты и готовые блюда в оружие массового поражения. Будто она испускает какие-то особо опасные феромоны. Или она скорее вся похожа на радий? Вот так пришла на кухню за водичкой, а ушла с целым арсеналом оружия, который свои убийственные свойства со временем будет только накапливать. — А где Реборн?       — Дела какие-то. Ушел. Но я готовлю ему специальную порцию онигири, сделанную с моей любовью, так что он точно придет попробовать, — Бьянки выглядела окрыленной, и я не стала портить ей настроение, объясняя, что все будет совсем не так. Вот вообще. Этот мелкий крысеныш от еды с любовью авторства Бьянки будет скорее мастерски улепетывать. Так же, как я от проблем. Потому что он точно на долгие годы запомнит, как эту вкуснотищу однажды ему запихали прямо в глотку. Буду честна, скорее всего Реборн по неведомым делам просто сбежал уже с раннего утра, только заслышав, что его сегодня снова будут пытаться накормить чужой любовью. Я, если честно, очень хочу выключить свой мозг и не думать о подтексте, который вполне мог бы быть. Потому что у Бьянки явный неадекватный фанатизм и с нее сталось бы, кхм, пошалить. Тогда и «особая порция с любовью» играет новыми красками. Нет, я не хочу об этом думать. Я просто посочувствую Реборну, чья популярность играет самую плохую шутку с ним же самим. Run, Реборн, run. Мы будем помнить тебя.       — А, ясно… Удачи, — я сонно махнула ей рукой и потопала к выходу, оставляя Бьянки один на один со всей провизией. Хуже уже все равно не будет. — О, точно. Не забудь надеть очки, когда придешь, — Бьянки не ответила, а я на ответе не настаивала, поэтому наконец-то дошла до входной двери и, натянув на ноги кроссовки, а на плечи теплую толстовку, вывалилась из дома, цепляясь за порог и едва снова не целуя носом землю. Как показала практика, это просто мое любимое занятие, но иногда мне не везет, вот прямо как сегодня, и я в самый последний момент умудряюсь переставить ноги так, чтобы все-таки не грохнуться. Пару раз от этого обряда меня спасал Такеши, у которого, кажется, нюх на мои падения.       — Ох, ты в порядке, Тсуна? — я поднимаю голову и, о, надо же, встречаюсь взглядом с Такеши, который уже стоял на расстоянии вытянутой руки от меня. Говорю же: нюх на мои падения. Как я только, правда, его раньше не заметила? Виноваты в этом мои кошмары, недосып или Бьянкины феромоны? Вдруг они еще и на людей теперь действовать стали? Так сказать, что продукты переводить, когда можно воздействовать напрямую? Наверное, для Бьянки это все же было бы удобнее в некоторых случаях. А лучше, когда и еда — отрава, и ты сама. Дабл килл. Швырнула пирог в лицо, а человек не умер, так подошла поближе, точно добьется. Возможно даже самостоятельно. Бьянки не страшная. Просто пугающая. Особенно когда стоит надо тобой с тарелкой следующего снаряда. Самому лучше. Более безболезненно выйдет.       — Джудайме, осторожнее! — за Такеши ожидаемо нашелся и Хаято. Еще чуть-чуть, и про этих двоих я начну шутить «мы с Тамарой ходим парой». Потому что, в общем-то, все так и было, несмотря на якобы лютую ненависть Хаято к Такеши. Где один, там и второй. И оба магнитятся потом ко мне. Я не против, на самом деле. Втроем ходить и дебилиться всяко веселее. Пока один не начинает вынужденно идти по тротуару за двумя. Шутка. Мы так не ходим. Потому что в жопу тротуары, когда есть пустая дорога. Ахеренное решение проблемы, которой у нас даже не было. Уже даже не помню, кто из нас это придумал и как это вообще так получилось в первый раз, но сейчас все еще радуюсь этой чьей-то предусмотрительности. Так комфортнее, уютнее, а еще никому не одиноко. Волшебно.       — Порядок. Привет, ребят, — я махнула рукой и зашагала вперед. Такеши сразу встал по правую сторону от меня и приобнял за плечо, напрочь игнорируя протестующего Хаято, чей взгляд мог бы просто убить любого неподготовленного человека. Такеши такая смерть не грозила. К дебилушке Хаято и его фанатичной ревности он, как и я, уже привык, и находил в этом лишь повод для беззлобных дружеских насмешек, пока сам Хаято продолжал лаяться, только подкидывая материал. — Как жизнь?       — Как увидел Вас, так все равно наладилось! — Хаято сдаваться был не намерен, поэтому просто встал по другую сторону и, схватив меня за руку, вложил ее в свой подставленный локоть. Теперь я шла полностью окруженной почти со всех сторон, пока за меня цеплялись чужие конечности. Когда ты идешь в таком положении аккурат посередине, идти становится не очень удобно, если честно. Как минимум потому, что у парней с разных сторон был абсолютно разный темп ходьбы и ширина шага, отчего подстроиться под них двоих просто-напросто не удавалось. Но несмотря на неудобство, мне было тепло и уютно, спокойно и защищенно. И все мои страхи и вопросы постепенно начинали ослаблять свои тиски, позволяя расслабиться в компании моих заботливых друзей. Прям не могу. Я в шаге от прилива любви и нежности, когда начну трепать их за щеки и говорить, что они очень милые, добавляя в свою речь как можно больше сладких звуков и «уру-ру»-кая десятками минут. Их инфаркт бы обоих схватил, наверное. А на меня такое состояние иногда накатить может, когда я чувствую чужую заботу.       — А до этого было плохо? — я фыркнула, легонько пихая Хаято ладонью в бок. Он театрально нахмурился и пустил невидимую слезу, которую тут же стер. Актер недоделанный. Где были твои таланты на зимнем побоище?!       — Ты же знаешь, Тсуна, жизни до тебя у него вообще не было! — хохотнул Такеши и сразу чуть отошел в сторону, потому как через меня Хаято уже лез на Такеши, чтобы дать самого фееричного леща. Я пригнулась, Хаято споткнулся. Такеши ловил нас обоих. И мы все втроем под хохот и невнятное бормотание под нос чуть не повалились на землю, кое-как в последний момент устояв на ногах. И, Господи, как в этот момент мне просто прекрасно. Как хорошо гулять с кем-то вот так под руку и ухахатываться с мелочей, пока кто-то из нас пытается дружески отпиздить кого-то третьего. Такие прогулки для меня раньше были редкостью, теперь — обыденностью. Но каждая навсегда отложилась в моей памяти, как одно из самых счастливых воспоминаний. Ощущение юношеской свободы и дружбы меня почти пьянили. Вот бы прожить так всю свою жизнь. — Вот у меня зато все прекрасно! Было, есть и будет! Ну, знаешь, вчера матч показали…       — Опять бейсбол. Придурок, тебе есть еще о чем рассказать?! — Хаятушко, придурошек ты мой, но ты ведь тоже почти ни о чем кроме меня не говоришь, мы же не жалуемся. Хотя однозначно мне все еще хотелось как-то разбавить эту фанатскую концентрацию чем-то еще. А так, просто все это выглядит очень грустно, будто у него больше ни увлечений нет, ни каких-то сторонних историй по жизни, даже если всего лишь о забавной чихуахуа с соседней улицы, что снова разорвала в клочья модную одежку, которую на нее напялила какая-то чересчур «бьюти»-школьница.       — Но ты тоже только о Тсуне говоришь!       — Ты не понимаешь. Это другое! Это ведь сама Джудайме! — Такеши закатил глаза и ничего не ответил на блеск звездочек в глазах Хаято.       — И я все еще здесь, Хаято, — тот быстро кивнул пару раз, видимо, чтобы я уж наверняка поняла, что он в курсе о том, что я здесь, но ему мое присутствие никак не мешает. Абсолютно не меняется. Я объявлю тот день праздником для всего мира, когда Хаято найдет что-то (или кого-то), на что (или кого) сможет переключить свое внимание. Ну или хотя бы разбавить чем-то такой фанатизм! Когда-то давно у меня была одноклассница просто полностью помешанная на Гарри Поттере. Настолько, что становилось даже страшно. Потому что зачастую она даже общалась репликами аккурат из книг или фильмов. Все увлечения, какие бы ни были, тоже обязательно должны были быть связаны с поттерианой. Она плела браслеты из бисера на уроках с изображением снитча! А приходила в школу в мантии и с деревянной волшебной палочкой, которая продавалась в наборе вроде с каким-то журналом по этому фэндому, к которым еще прилагались магнитные шахматные фигуры. И чем больше Гарри Поттера было в ее жизни, тем больше она пугала своих одноклассников. Все еще помню, как она шипела «круцио» на учительницу химии, которой снова не понравилось поведение этой девочки на уроке. Иными словами, люди с таким фанатизмом меня откровенно пугали и пугают до сих пор. Но оглядываясь на ту девочку, я понимаю, что Хаято, в принципе, еще не потерян для общества. И надеюсь, что в ту степень фанатизма все же никогда не упадет.       — Конечно здесь, Джудайме! Пришел бы я в ином случае? — да я-то по чем знаю? Свободное время Хаято, когда он остается один после наших гулянок, для меня все же загадка. Мы как бы не под одной крышей же живем, а он ничего не рассказывает. Может он там вышивает крестиком под лунным сиянием. А сегодня, например, кончились нитки и он шел в швейный магазин, чтобы пополнить запасы, но по дружбе просто заскочил ко мне поздороваться. И идет сейчас исключительно из вежливости. Нет, ну мало ли! В этом мире возможно все, поэтому сразу отвергать весь этот вариант я бы не стала. Но никто из нас все равно не узнает всей правды, пока Хаято сам нам не скажет или пока кто-то не спалит его, засняв его времяпрепровождение на камеру. — Но ты выглядишь неважно. Что-то случилось?       — Да хрень какая-то снилась. Не выспалась, — про то, что снилась мне не хрень, а кошмар, я говорить не стала. К тому же, кошмар был наполнен столькими сумбурными образами, что проще емко называть это все хренью, и это все равно будет правдой. А так буду еще тревожить моих дуриков по пустякам. Оно того не стоит. Со снами разберусь потом, одна. А сейчас хочу дышать и не думать о том, что никак не повлияет на мою жизнь. Все идет так, как должно идти.       — О, а мне тоже хрень снилась, — загорелся Такеши. Он задумчиво почесал подбородок свободной рукой и пропал взглядом где-то вдали, видимо, вспоминая детали своего сна. На удивление, даже Хаято подобрался и внимательно взглянул на приятеля, ожидая деталей. Походу, тоже материал собирает для своих шуток. Не только про бейсбол шутить и пустую голову же. Скучно и приедается. — У нас шла математика, почему-то в актовом зале. Отвечающий ученик садился в центре. И если он не мог долго ответить или отвечал неправильно, пол под ним проваливался и он падал вниз. Потом садился следующий ученик и так по кругу, пока нас не осталось всего пятеро. Из тридцати.       — Класс тупых уродов! Джудайме их всех сделала даже во сне!       — Она упала седьмой на втором круге, — я заржала. Обидно не было. Несмотря на в общем и целом хорошие сейчас оценки, в математике я по-прежнему была не сильна. И спроси меня что по программе старших классов — я скорее всего не отвечу. У меня буквально аллергия на тригонометрию и логарифмы, например. Развилась она, конечно, из-за учительницы, которая предпочитала работать только с отличниками и при том в темпе джайва, — какой там вальс? — полностью забивая на весь остальной класс. Поэтому, пропустив пару уроков по болезни, потом я не понимала вообще примерно ничего и еще один грузовой состав таких же «ничего». На следующий год учителя сменили и объясняла она лучше, но, к сожалению, я так и не поняла. Мозги гуманитария и пропущенные сведения все же сказались потом на моей дальнейшей учебе. Единожды не поняв, дальше я просто даже не пыталась. Теперь при виде этой дряни хочется плеваться и чихаться. Хотя, на самом деле, я даже представить не могу ситуацию в жизни, где гуманитарий будет что-то высчитывать логарифмами. А еще все еще улыбает фраза учителей: ну с калькулятором ты же не всегда ходишь. Всегда, дорогая. Он в телефоне. А если его нет с собой, то вряд ли я пошла в магазин за покупками на пятьдесят тысяч. Скорее в продуктовый по дороге. А 300 за картошку и 300 за шоколадку посчитать можно и в уме, жопа не отвалится.       — Это… Это потому что она хотела дать остальным шанс! Джудайме очень благородная! — Такеши примирительно покивал головой, даже не пытаясь переубедить Хаято, который все равно бы не послушал его аргументы, потому что аргументы Такеши, которые касаются меня, должны быть пиздежом и никак иначе, если они не устраивают Хаято. И пока я сама что-то не подтвержу — все остальное неправда. Это ничего страшного, что я своими мозгами во сне Такеши даже не присутствовала, поэтому ничего и не знаю. «Не можете ничего сказать, значит, все было хорошо». Или коротко о прекраснейшей логике Хаято в отношении меня.       — Конечно, кхм. Так вот. Те, кто остались, решили, что пора избавляться от сурового школьного режима, и пошли на перемене в подвал разрабатывать план действий. Кто-то предложил сбежать и думать над планом освобождения всех остальных уже снаружи. Мы согласились. И на следующей перемене побежали за ворота школы, разбегаясь в разные стороны. Чуть позже мы встретились и пошли в наше секретное убежище. Однако оказалось, что одну девочку от нас отрезало и она не смогла до нас добраться, — Такеши скорбно кивнул, будто эту девочку из сна буквально расстреляли на его глазах из указки, и вздохнул, упиваясь трагедией сна. — Но все обошлось. Еще чуть позже она смогла с нами связаться.       — И что, она типо была в порядке, никакой слежки там и все такое? — спросила я, заинтересованно вслушиваясь в эту историю, пока достойную реализации в виде целого фильма, который точно бы крутили в кинотеатрах.       — Все было в порядке. Она доехала на автобусе до своего дома.       — То есть, пока вы бежали хрен пойми куда, она просто уехала домой?       — Не совсем. Она доехала до дома, но где-то там свернула и спряталась в другом бункере, откуда уже смогла связаться с нами, — я не знаю, но, наверное, меня должно пугать то, что дети от учебы и школы тоталитарного режима прячутся в бункерах. Ну вот, теперь мне интересна еще и предыстория этой хренотени. Как учеба дошла до этого или куда, например, все же отправляются те самые дети, провалившиеся под пол, как-будто это Данганронпа. Почему дичовые сны всегда показывают одну сторону вопроса, но никогда вторую, где есть столько моментов, на которые можно удивленно ахать и охать и придумывать новые сюжетные ответвления? Удивительно, что мозги не пользуются такими дополнительными холстами во сне, чтобы продолжить развивать начатую хренотень. Столько простора! — Самое забавное, что она представилась нам именем Сосисочный Соус. Это типо ее псевдоним. Прикиньте, соус!       — Ага. Сосисочный. Ямамото, ты реально придурок! Где ты вообще такой нашел?!       — Тщ-щ-щ, Хаято, это всего лишь сон, не буянь. Может, Такеши перед сном был голоден и схомячил пару сосисок, а его мозг запомнил просто это таким образом, — Хаято устало вздохнул, но предпочел молчать и не вмешиваться в мои разумные и не очень мысли. По-моему, он просто не хочет спорить за такую дичь как какой-то Сосисочный Соус, который вообще псевдоним девочки из сна Такеши. Ну да, как бы. Я тоже спорить не очень хочу. Много чести для всратой херотени из чужого сна.       — Так вот. Мы разработали какой-то план действий, уже не помню какой именно, и двинулись обратно к школе. И когда мы были уже перед ней, над школой пролетает вертолет.       — И что с ним не так?       — С ним все так. Только с него внезапно выпрыгивает Тсуна на мопсе, и начинает раскидывать во все стороны противогазы! — я со смеху аж согнулась пополам. Картина в моей голове была просто более чем живописной. Ее даже не передать словами, но она реально шикарная и теперь я не могу остановиться от хохота. Так и вижу, как из школы начинают высыпаться на улицу бедные несчастные ученики этой уродской школы, и драться за противогазы во имя летучего мопса и справедливости!       — Что-о-о-о? — Хаято схватился за волосы и с силой потянул их вниз, давясь на выдохе. У него было такое лицо, будто Такеши только что если не сломал ему жизнь, то точно порвал шаблон с остервенелостью школьника, у которого первым уроком была контрольная по физике у учителя, которого он всей душой ненавидит. Это отчаяние на лице с кучей вопросов во взгляде заставляло меня даже в некоторой степени сопереживать Хаято. Мне просто чаще всего снится вот такая же дичь, как приснилась сегодня Такеши. Поэтому, да. Неподготовленного мальчика жалко. — И что потом?       — Потом я проснулся, ха-ха, — Такеши неловко почесал затылок, пока Хаято смотрел на него абсолютно ахриневшим взглядом и пытался собрать мозги в кучку. И все же, по этой истории можно было бы снять фильм.       — Надо было сжечь эту уродскую школу. Че, зря противогазы что ли накидали? — я фыркнула, пока Хаято глубоко вдыхал и выдыхал, всем своим видом показывая, что рассказ полная ахинея, автор придурок, а наркотики убивают. У Хаято лицо родителя, пришедшего с родительского собрания, где назвали новую сумму, которую надо сдать на шторы. А там сумма с шестью нулями в приписке. Продолжать ржать с реакции Хаято на обычный странный сон можно, в принципе, вечно, как и придумывать тупые ассоциации и сравнения.       — Возможно. Но я спешил проснуться, чтобы полюбоваться с вами сакурой, аха-ха-ха, — такой придурок, я не могу. Но такой, черт побери, милый придурок. Как и Хаято. Мои придурковатые ненаглядные лапули. Что бы я делала без них и их милоты в мелочах? Скопытилась бы, как пить дать. Ой, сейчас опять начну новый круг рассуждений о дружбе, поддержке и их необходимости для нормального существования. Боюсь только, что сама устану себе же повторять все в сотый раз, когда мне и так известно все.       — Ну хоть что-то ты сделал правильно. Еще рано, но зато мы успеем выбрать отличное место! — обсуждение странного сна Такеши Хаято умудрился свернуть всего двумя фразами, при этом не забыв напомнить, что мы тут не просто так гуляем, а вообще-то у нас есть цель. Выбрать место. На самом деле, никогда не была сильна в этом. Как вспомню все эти походы в торговые центры, в каждом из которых фуд-корт, в которых мне часто отводилась роль выбрать место, пока остальные отстаивают места в очередях со списком хотелок всей компании. А выбрать место в фуд-корте имеет значение скорее «поймать свободное». Потому что обычно там всегда все занято, и лишь изредка освобождаются места где-нибудь у туалетов или у помойки. А если ты обошел весь огромный ТЦ, как была наша МЕГА, зайдя почти во все магазины, то потом хочется просто сесть и похавать, вытянув ножки вперед и наконец-то отдыхая. Впервые за десять часов. Там уже действительно все равно, где кости свои пристроить. Будь это центр, проход или место у туалетов. Подойдет любое свободное. Просто в моем представлении любование сакурой это как типичный фуд-корт. Выбирать не приходится, приходится воевать за любое свободное, даже если место говнина. Очень жаль, что вчера вечером не случилось ничего эдакого и сегодня весь честной народ просыпается здоровым. По крайней мере, это если судить по вполне здоровым, пусть и сонным лицам прохожих, которые кривились, упираясь взглядом в нашу маленькую, но достаточно шумную компанию.       — Интересно, как много народу будет, ха-ха? — задумчиво произнес Такеши на подходе к парку. Признаться честно, меня этот вопрос все же тоже интересовал. То, что людей будет «много», понятно и так. Но насколько много — нет. А мне народ просто не нравится. И мне все еще не хотелось побывать снова в потоке людей, затеряться там, пока меня бьют локтями по почкам, а потом оказаться выплюнутой этой толпой где-нибудь у дороги. Спасибо, мне этого хватало годами, пока я ездила в школу на автобусе. Я жила на четвертой остановке от метро, поэтому каждое утро у меня была война не то что за место, а даже за вход в автобус. Из-за этого всегда приходилось вставать и выходить раньше, чем я вообще могла бы. Если выйдешь в 7:50, то ровно в 8:00 сможешь уже сесть в автобус и уехать. Если выйдешь в 7:55 или, не дай Боже, тебя задержали и ты не попал на автобус в 8:00, то следующий будет в 15 минут или 30, а то и 40. Все автобусы после 8:00 теряются, будто попали в Бермудский треугольник. Иногда они просто не приезжали, например. Потому что людей с каждой минутой становилось все больше, а мест в автобусе с каждой более близкой остановкой к метро — меньше. И самый пик приходился на зиму, когда люди ленились пройти до метро даже десять минут, когда жили в одной остановке от нужного места. И в автобусах начинался еще больший Ад, чем был обычно каждое утро. Однажды я так попала в автобус, где было так много людей, что мы ехали буквально как селедки в банке. Свободное место было только над нашими головами и мы даже не имели надобности держаться за поручни. Нас вдавливало друг в друга со всех сторон и никто уже просто не падал даже — некуда было. Поэтому нас шатало одной большой волной и люди только ударялись лбами о локти других людей, которые успели поднять руку, чтобы схватиться за верхний поручень, и стояли с оттоптанными ранее ногами — больше топтаться тоже не выходило, потому что ногам тоже некуда было шагать. Когда автобус все-таки доехал он выплюнул нас одной большой кучей на улицу, не заботясь о том, что кто-то идет спиной и даже падает, а потом просто-напросто сломался. Оставшийся путь пришлось преодолевать пешком, и я в тот раз все равно умудрилась опоздать. При том еще и на контрольную по химии первым уроком. И так отвратительное утро потом стало еще хуже, когда на меня за это наорали. Как будто это я приказала автобусу сломаться. Ненавижу толпы, в общем.       — Видимо, его вообще не будет, — произнесла я, ступая на мощеную тропинку парка. Впереди было абсолютно пустое поле, свободные скамейки, и куча незанятого места под сакурами. Клянусь, там даже не было ни одного пледа! Более того, на горизонте не было видно ни одного человека, а единственные звуки в парке были шелестом лепестков деревьев. Тишь, да гладь, будто в сезон любования сакурой Бьякуя запретил всем ходить в свой сад, угрожая, что следующее, что увидят посторонние — как в их заду расцветает тысячей лезвий Сенбонзакура Кагейоши. Где-то во всем этом точно был подвох.       — Сюда вход запрещен, — а вот и он. Мы втроем обернулись и вперились взглядом в мальчишку бандитской внешности и с огромным выпирающим чупом на голове, который был обязаловкой для всех членов Дисциплинарного Комитета. Кроме Хибари, конечно же. Вообще, странный у них дресс-код, по моему скромному мнению. Не, ребят из Комитета зато сразу за три километра видно и они моментом узнаются, но эта же фигня на их головах должна быть довольно неудобной для повседневной жизни. Особенно в многолюдных местах. Хотя о чем это я? Там, где идет Дисциплинарный Комитет — много народу не наблюдается. Все разбегаются в разные стороны, а то вдруг еще подышишь не так и умрешь. Но, возможно, есть в этой прическе и что-то удобное. Пока Такеши носит биту за своей спиной и вынужден тратить определенное время, чтобы ее вытащить, у этих придурков бита сразу на голове. И все решается правильным поворотом головы в нужный момент. Почему-то представилась еще картина, как эти дурики своими битами долбятся по чему-нибудь, как дятлы клювом об дерево. И вообще. Сколько они все потратили времени, чтобы отрастить волосяки такой длины, какая нужна для закручивания этой фигнотени на головах? Ее ж еще и гелем смазывают наверняка, чтобы держалась. Вперед голову, интересно, не тянет от тяжести? Ну да, чтобы потом ее тянуть обратно и снова быть как дятлы, угу. Ладно-ладно, не мое это дело. Но дятлы, отвечающие за дисциплину! Подумать только! — Все места возле сакуры уже зарезервированы.       — Что, и деньги заплатили? — спросила я, насмешливо выгибая бровь. Пацан глубоко вдохнул, выдохнул, прикрыл глаза, поправил прическу, а затем смерил меня таким взглядом, будто по меньшей мере я была слабоумной и нуждалась в лечении. Немедленном. Настолько, что он готов был бы мне врезать, чтобы скорая приехала и уже сама бы разбиралась и с травмами телесными и с травмами в мозгах. Боюсь только, что травму мне уже нанесли. Этот пацан травмирует мое чувство прекрасного своей убийственной мимикой. Маленький страшный человечек кривляется, пытаясь показать себя более умным, чем мы. И выглядит это страшно-забавно, но мое чувство прекрасного бьется в истерике. Страшненький ты наш, че тебе кривляться, когда с мимикой на твоем лице и так уже страшно?       — А кому платили бы? — фыркнул Хаято, пафосно закуривая сигарету и подмигивая мне. Пацан цыкнул и ответил:       — Никто не говорил, что сад открыт для посещений, — и он просто проигнорировал наши вопросы, упрямо продолжая гнуть свою линию. Здрасьте, приехали. Нет, упертость, это хорошо, но тут выглядит забавно. Понятное дело, что и пацан-то в общем и целом лицо подневольное, но он же понимает, что он, как и работники РенТВ, просто на серьезных щах пытается втереть нам какую-то дичь. «Никто не говорит, что сад открыт для посещений». Ау, дорогуша, он был открыт весь год и на день решил закрыться, потому что потому? Во славу Дисциплинарного Комитета дятлов и его грозного Главы. Это все прекрасно, но такую уж лапшу с ушей стряхнет даже тупой.       — Но никто и не говорил, что он закрыт, — вклинился Такеши. Ну, чисто формально он прав. Никто, кроме этого пацана, не говорил, что парк закрыт для посещений. И уж тем более нигде не висели предупреждающие плакаты, чтобы в парк никто не совался. Да и с чего бы людям этого не делать, если им даже не называют причину? Конечно, это должно быть подозрительно. Но, естественно, кто еще будет спорить с кем-то из дисциплинарного комитета, вставая под угрозу получить тонфа по ребрам, потому что Хибари задрали споры, мешающие его спокойствию на территории, которую он себе забрал? Только кто-нибудь не очень умный. Например, мы. Поэтому никого кроме нас тут и не было, да.       — Если не уберетесь…       — Заткнись! — нервы Хаято сдали, конечно же, раньше, чем кончилось терпение у бедного пацаненка нести пургу, поэтому тот получил коленом по ребрам и мне его даже не жаль. Я пришла занять место под сакурой после не самой лучшей ночи. Меня сейчас никакая мораль не держит. Более того, Хаято даже получит что-то поощрительное за свой поступок, который конкретно так снизил количество той чепушни, которую я начала задалбываться слушать. Спасибо просто. От души душевно в душу. — Черт!       — Мне стало интересно, кто это тут шумит, а это оказались вы, — я повернула голову в сторону и увидела самого Хибари, пафосно привалившегося к стволу одного из деревьев. Среди опадавших лепестков сакуры он выглядел удивительно гармонично и будто на своем месте. Красиво и завораживающе своей хищной красотой, спрятанной в умиротворенных дуновениях ветра. И в противовес ему — его подчиненный с охами, ахами и стариковским кряхтениям, который пополз в его сторону. Но там его ждет, вероятно, что-то более серьезное, нежели один точный удар коленом о ребра. Потому что взглядом, которым смирил Хибари своего подчиненного, можно было бы легко разрезать напополам айсберг, будто торт ножом. Настолько он был острым. Оно, в общем-то, понятно почему. Пасть с одного удара на глазах начальства (а я просто не сомневаюсь в том, что Кея тут стоит с самого начала), да еще и так позорно… Такое поведение недостойно для хранителя правопорядка Намимори! Если он не может справится с нами, то с чем вообще сможет? Участь у пацаненка теперь незавидная. Будет хорошо, если завтра вообще очнется в стенах больнички. — Мне не хочется любоваться сакурой среди толп народа, и поэтому я приказал сюда никого не впускать.       — П-президент, — заискивающе промямлил пацан, ползая у ног Хибари, пока тот его напрочь игнорировал, уделяя внимание больше цветкам на деревьях, чем ему. Казалось, что он даже не слышал его, полностью абстрагировавшись от волны его звуков, не то действительно уходя в астрал со своей любовью к цветочкам, не то именно что намеренно игнорируя своего подчиненного, который уже чуть не плакал. Кея, совершенно не меняясь в лице, в один миг вытащил тонфа и со всего маху двинул пацану по ребрам, отчего послышался вполне громкий хруст, а сам парень отлетел от начальства буквально на пару метров. Выглядело это очень не очень, но со своим уставом в чужой монастырь не лезут. И я не буду. Кея ударил своего подчиненного, но я лишь вздрогнула под шумный вдох Такеши и Хаято. Это не наше дело. Мы не должны лезть. Они сами разберутся. Да. Мы все делаем правильно.       — Прогуляйся, — процедил Хибари, складывая свое оружие и снова начиная игнорировать своего подчиненного, который в стороне начал выть. Он буквально был побитой собакой. И я, честно, терялась в своих желаниях. Нужно ли оставить все как есть, или все же помочь ему? Но с другой стороны, моя помощь все равно будет скорее всего не принята, а попытка будет расценена как акт насмешки. Да и непонятно, чего стоить это будет конкретно мне. Мало ли, еще тоже побьют за компанию, и не посмотрят, что я девочка. Кея бы точно мог бы, если бы посчитал, что я лезу не в свое дело. Значит, возможно, оставить все так, как есть, должно быть лучшим вариантом? Но одно дело все же разочек дать по ребрам, предупреждая, как сделал это Хаято. И совсем другое сломать их к чертям собачьим, потому что это наказание за то, что пацан не справился с возложенной на него работой. И даже если уж политика невмешательства сейчас была лучшим исходом, мне все равно было как-то не по себе от того, что как минимум я вообще этот акт жестокости почти ни за что видела своими глазами. — Я уверен только тогда, когда сам пробиваю себе путь.       — Ах, что за прекрасный вид! Цветение сакуры отличная штука! Только не стоит ее портить насилием. Тем более на глазах дамы, — из-за соседнего дерева вышел Шамал, пьяненько так размахивая бутылкой из стороны в сторону и растягивая по лицу умиротворенную улыбку. Капец. Этот алкаш меня повысил до «дамы». Умереть не встать просто. Уссусь сейчас от благодарности и признательности. Хотя это действительно удивительно-забавно, особенно с тем, как я себя вообще веду и как могу разговаривать. В самые худшие времена про таких как я обычно говорят «леди-хуеди». А всякие «мадамы» это скорее по профилю Ханы, которая в меру приличная и в меру зрелая уже. Но это ж капец Шамала жмыхнуло, что он вообще решил обратить внимание на то, что я, вообще-то, девочка.       — А-а-а-а-а! А ты что здесь делаешь?! — закричал Хаято, скривившись в один момент так, будто ему в рот запихали сразу три целых лимона. Не могу его осуждать. Мое лицо, когда я чувствую этот запах перегара и при этом еще и смотрю на Шамала, зная, что это точно от него подарочек, вероятно, в общем-то, точно такое же. Зато я могу осуждать Шамала. Только раннее утро, а этот черт уже набуханный и готов обаятельно, конечно же только по его собственному мнению, бедокурить, цепляя цыпочек. Иногда я все же радуюсь, что моя внешность не соответствует его предпочтениям. Везде ищу плюсы, да.       — Я его пригласил, — на ветки одной из сакур словно из воздуха материализовался Реборн, мерно покачивающий одной ногой вперед-назад. Ну конечно ты, Реборн. Шамала кроме тебя просто никто и не позовет. Не найдется такого идиота. Не, Вария еще звала, конечно… Но называть их идиотами чревато последствиями, и звали они его вряд ли просто бухнуть под веточкой сакуры, потому что день прекрасен и сегодня кто-то умер особенно живописно, а это повод устроить ВЕЧЕРИНКУ.       — А почему вы не пригласили пару красивых девушек? — пьяно усмехнулся Шамал.       — Джудайме! Джудайме красивая! — запротестовал Хаято, гневно размахивая руками. Шамал досадливо цыкнул и снова приложился к бутылке. Многозначительно, впрочем, как и всегда.       — Эй, малыш. Рад снова тебя видеть, — зато Хибари был почти в восторге. Его лицо сразу стало таким… живым. Будто он шел сюда вообще не для того, чтобы сакурой полюбоваться, соревнувясь в любви к этим прекрасным деревьям с главой клана Кучики, а сразу с намерением помахаться с Реборном. Вообще, если так подумать, то Хибари ведет себя как типичный мужик, только с большей агрессией к окружающим. Тоже спешит каждый день помериться письками с кем-нибудь. Кошмарно просто.       — Мы тоже хотим посмотреть на сакуру. Хибари, как насчет такого предложения… — не надо. Пожалуйста. Не надо. Никаких. Предложений. Нет. Стоп. Хватит. Заткнись. Реборн, я умоляю! Могу упасть на колени и кланяться тебе в ноги, пока ты не скажешь «хватит». Только никаких предложений! Ну пожалуйста! Я еще после прошлого визита Хибари не отошла, когда после него у нас снова взорвалась И-Пин так, что об этом знал весь Намимори, за что нам позже прилетело повторно от все того же Хибари, потому что это нарушает тишину и порядок города! Я не готова ко второму раунду люлей по его вине! — Вы сыграете с Тсуной, а призом будет самое лучше место, — не-е-е-е-ет! Вот сам и играй, ублюдок! И вообще! С каких это пор избиение называется игрой?!       — Игра? Хм, — Хибари тем не менее выглядел настолько заинтересованно, что мой испуг начал расти в геометрической прогрессии! Я когда говорила, что пойду воевать за места, немного не это имела ввиду, ладно?! — Хорошо. Я долго ждал, чтобы забить их до смерти, — да Хибари с Реборном два сапога пара просто! Все пытаются замаскировать свою жестокость за более щадящими словами, жестами и взглядами. Да вот проблема. У НИХ НИЧЕРТА НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ! Пора называть вещи своими именами. И вместо «я пришел посмотреть на сакуру» говорить «я пришел избить неугодных», а вместо «это тренировка» — «я снимаю стресс, поэтому, пожалуйста, умри». Хватит пытаться завуалированно людям говорить об их скорых проблемах. Все в курсе и без этого! Стоит только на вас двоих глянуть и сразу удавиться захочется, и без вашей помощи! Не делайте еще хуже, чем есть уже! — Как насчет того, чтобы вы трое сразились со мной? Кто первым коснется земли коленом, тот проиграл.       — Джудайме! Позвольте мне поучаствовать! — Хаято был настроен довольно воинственно. При этом — ого, надо же! — это было не из-за меня. По его взгляду вполне себе было понятно, что это нечто вроде дела чести. Только вот что именно: надрать зад Хибари или забрать то, за чем мы пришли изначально? Одно связано с другим, но мало ли.       — Я бы тоже не был против поучаствовать, — усмехнулся Такеши, по-дружески хлопая Хаято по плечу. Тот рассерженно зашипел, но возникать не стал, наоборот только начиная разминать конечности перед махычем. И почему у парней всегда решение вопросов сводится именно к драке? Кулаки чешутся? Ах да, это же лучший писькометр, точно. И как я могла об этом забыть?       — Не волнуйтесь, если что, я позову доктора, — пакостное лицо Реборна нужно было фотографировать в этот момент. Сам же знает, что придурок Шамал все равно лечить будет только девушек. При том еще и только если они ему понравятся. Мы тут все в максимально невыгодном положении! Хибари нас разберет по косточкам, и создаст на их основе квест с поиском клада. Пока добираешься до крестика на карте, должен собрать целиком один из трех скелетов. Удивительные игры на познавание анатомии. Если бы играл сам Хибари, кости руки пробили бы череп! Проблема в том, что нас не соберут! Игроков не будет!       — Эй, слух, — пока никто не обращал на него внимания, Шамал успел подкрасться к Хибари и закинуть ему на плечо свою руку. Более того, он пьяно улыбнулся Кее и икнул ему в лицо. Вот даже не знаю, в эфире сейчас программа «в мире животных» или «сдохни или умри»? Мужик, остановись! — А у тебя есть сестра? Наверняка симпотичн…       — Проваливай, — перебил Шамала Хибари, дав тому тонфа под дых и выводя наше единственное средство спасения в случае крайностей из игры. Минус один. Надеюсь, твоя путевка в один конец была оформлена до Ада и тебе там подготовили отдельный котел, в котором ты сваришься. Добра тебе.       — Теперь мы без доктора! — а то никто не понял, Такеши!       — Джудайме! Я правда готов! Лучшие места под сакурой будут нашими! — окстись, Хаято, тут целый парк сраных сакур. Тут выбери любое место и оно будет лучшим! Как минимум потому, что тут сейчас никого нет и никто не оттеснит тебя до туалетов! Такой простор, выбирай не хочу! Мы могли бы просто договориться на какое-нибудь местечко где-нибудь подальше от гуляющего Хибари, и полюбоваться сакурой там! Если мы тут сейчас все передеремся, то единственное, чем мы сможем потом полюбоваться, будет стеной больницы! Оно того вообще стоит?!       — Да Бог с тобой. Сломаешь что-нибудь — обратно не возвращайся! Или вернись, но я сломаю тебе что-нибудь еще! — Хаято серьезно кивнул и встал напротив Хибари. Перекрестился. Ну да, теперь мне определенно, блять, стало спокойнее! Хибари, вон, зато улыбнулся абсолютно по-мудачески, и поднял руки с тонфа на изготовку. Хаято делает замах, и с резким рывком вперед выкидывает вверх зажатый в руках динамит. Он снова каким-то магическим образом множится в воздухе, и Хибари не успевает отбить все снаряды в сторону, оказываясь в самом эпицентре. Раздается взрыв.       — Он хорошо постарался. Его скорость и гибкость возросли после силовой программы тренировок, — Реборн довольно кивает головой, не отрываясь от поля боя, где Хибари занял пафосную финальную позу. Это правда. По сравнению с нашей первой встречей, движения Хаято действительно стали острее и стремительней. И без того убойную вещь он умудрился еще и улучшить. И только силовыми тренировками. И если такой прогресс виден уже сейчас, то что же будет в будущем, когда Хаято продолжит совершенствовать свои навыки, делая упор не только на силовых? Станет совершенной машиной для убийств? Потрясающие перспективы для подростка. — Но этого все еще недостаточно, — недостаточно для чего, Реборн? Я поежилась, а тем временем, дым после взрыва развеялся и мы увидели Хибари, на котором не было даже одной малюсенькой царапинки. Этот парень пугает своими способностями, честно. Замах тонфа и, вынужденный склониться, чтобы уйти из-под траектории удара, Хаято касается коленом земли. Финиш. Но Хибари, уже увидевший поражение соперника, не собирался останавливаться и снова взмахнул тонфа.       — Я следующий! — выкрикнул Такеши и, пулей промчавшись к месту сражения, выставил перед собой меч, трансформировавшийся из биты, блокируя удар. Обновленную биту от Реборна он получил всего пару дней назад, но уже так приспособился к ней, что даже не удивился, когда сейчас перед ним вместо привычной формы оказался меч. Поразителен уже тот факт, что Такеши может разгоняться до такой скорости, на которой происходит изменение, и мастерски орудовать уже мечом, будто ничего необычного и не было. Вместе с тем, как он быстро машет руками, он не менее быстро приспосабливается к ситуациями и новым условиям. Поэтому переключиться с биты на меч выходит за доли секунд, и он уже готов сражаться дальше. Это… Удивительно. И Хаято, и Такеши проделали действительно много работы, чтобы достичь таких результатов. Только… Меня так сильно огорчает тот факт, почему и для чего все это развивается. Эти умения пойдут не на какие-то школьные соревнования, а минимум для защиты, и максимум — для убийства. Подростки. Ха. А Реборн готовит из них универсалов. Не могу его, правда, винить. Вместе с тем, как сражаться, Реборн учит нас и как постоять за себя и не сдохнуть при первой же возможности. Но перспективы все равно удручают. Это выглядит как подготовка перед Голодными играми. Только зрителей тут уже не будет, и это не книга.       — Реборн? — тот кивнул головой, показывая, что слушает, но по-прежнему не отрывается от сражения. Удар тонфа по мечу и удар меча по тонфа, лязг и блеск стали раздавались то тут, то там, мелькая на маленьком участке с ошеломительной скоростью, что я не успевала порой зафиксировать взглядом в этом безумстве кого-то из участников. — Ты ведь не просто так предложил сыграть с Хибари, верно? Это ведь… Как стресс-тест перед чем-то более серьезным, от чего нам не удастся отвертеться, да? И это будет совсем скоро.       — С чего ты взяла? — Реборн смотрел на меня заинтересованно, и это только подкрепило мою уверенность в том, что скоро мы все знатно огребем. Гораздо раньше, чем нам всем бы хотелось. Более того, скорее всего я даже знаю как именно мы будем огребать. И сложившаяся ситуация нравилась мне все меньше. Я сжала губы. Реборну ничего не стоит организовать нам очередную тренировку или сражение, но сейчас он будто демонстрирует в первую очередь мне, чего достигли мои друзья за время своих тренировок. Будто показывая тот ресурс, который у меня будет на всякий случай. И не было бы никакого смысла в этом, если бы он делал это сильно заранее от запланированного пиздеца. Все равно что показать готовую новенькую машину, но сказать, что на ней сейчас нельзя ездить. Значит нас действительно скоро ждет что-то не очень приятное. И сам Реборн уже об этом если и не в курсе, что вряд ли, то точно догадывается.       — Интуиция, — ответила я, отворачиваясь. Такеши коснулся коленом земли и выронил биту. Второй раунд был завершен. — Моя очередь. Сдохну, но попробую. Зря они, что ли, там надрывались, — Реборн, кажется, довольно хмыкнул, и я вышла вперед, вставая перед Хибари, пока Хаято пытался оттащить в сторону Такеши. Умнички, не только собачиться могут, но и помогать друг дружке. Хоть смогу их оставить друг на друга, если сейчас помру, схлопотав тонфа в затылок. Аминь.       — Ты непредсказуема, — произнес Хибари, делая новый замах. Ему как будто вообще все равно кого бить. Хотя почему как? — Временами трусливая, временами смелая. Или мне называть это глупостью? — зови долгом. Не могу остаться в стороне, когда мои друзья хотя бы попытались что-то сделать. К тому же пытались они ради нас всех. Стремно и некрасиво будет не сделать для них того же в ответ. Потому что мы больше не по одиночке, мы команда. А команда это почти Семья. И если у одного не получилось, второй должен помочь. Бросить все силы, но хотя бы попытаться это сделать, чего бы то не стоило. Это долг. И это желание. Но никакая не смелость, я вас умоляю. — Я не могу прочитать тебя до конца, — зато можешь до конца побить. Пока Кея базарил, а я засматривалась на полет его черных прядей в розовом мареве цветов, мне успели уже пару раз съездить тонфа по почкам и по хребтине. Кажется, Реборн пытался выстрелить пулей предсмертной воли, но я так испугалась, что совместила приятное с полезным и, в очередной раз уворачиваясь, увернулась и от удара, и от пули. А потом споткнулась и чуть не навернулась на ровном месте. — Но я все равно забью тебя до смерти! — взмах, уворот, снова уворот. И я даже не пытаюсь бить в ответ. Просто надеюсь, что Хибари тоже запутается в ногах и сам упадет. Какая наивная мысль. Но я верю в то, что кто-то свыше даст ему тот самый пиздюль, благодаря которому он и навернется. Ну пожалуйста. Я зажмурилась. — И-и-и-и, Хибари выбывает из игры! — так. Стоп. Что? Мысли материальны, конечно, но чтобы до такой степени?! Я боязливо открыла глаза и уставилась на Хибари, упавшего на оба колена сразу. Не, ну. К такому меня жизнь не готовила. Был, конечно, в начальной школе эпизод, когда я заставила девочку склониться и целовать мои туфли, а она реально склонилась и целовала, но это было в началке. И там припизднутые игрища это норма. А вот так, чтобы прикольный парень мне под ноги упал, да еще и на колени… Час от часу не легче, дышать я правда не перестану на радостях. — Победа присуждается команде Тсуны при поддержке Шамала! — не хватало только фанфар, честно. И вообще. Это типо можно считать честным выигрышем? Победить Хибари должен был кто-то из нас троих: меня, Такеши и Хаято. Но по факту победа вышла на моем раунде и с помощью вообще другого человека, который совсем недавно чуть не умер. Не то что бы я отказывалась от победы — какой дурак откажется от приза, когда его уже побили? — но это все равно меня интересовало. Или это такой закон мафии? Никакой чести, если это отстаивает интересы Семьи? Сложно-сложно, непонятно.       — Извиняюсь, но я видел, что ситуация на грани жизни и смерти. — для твоего бухла если только, которое могло попасть под раздачу в пылу битвы! Пизди погромче, я плохо слышу! — Я заразил его болезнью, из-за которой он не сможет находиться возле сакуры. Синдром дезориентации сакурой. Я назвал это так, — Шамал довольно улыбнулся, почесывая подбородок с видом победителя, который выиграл не лучшие места для любования сакурой, а просто вообще всю эту жизнь нахрен. Что ж, стоит признать, что от этого пьяницы тоже все-таки есть свой толк.       — Правила есть правила. Идите и наслаждайтесь сакурой, — сказал Хибари и ушел, шатаясь из стороны в сторону на подрагивающих ногах. Даже жаль его как-то… Наверное. Не знаю.       — Джудайме, мы это сделали! — радостно воскликнул Хаято и полез обниматься. За ним сверху еще кинулся Такеши, и мы, путаясь в конечностях, снова чуть не повалились на землю, радостно смеясь и хлопая друг друга по плечам. И пусть выиграли не совсем мы и не совсем честно, нам все равно было радостно и весело, потому что мы были командой. И потому что подхватывали друг друга, когда у кого-то что-то не выходило.       — О, вы и вправду хорошо постарались, — мы обернулись. В парк со звонким смехом шагнули девчонки, с корзинками в руках и пледом подмышкой, ведя за собой еще и мелких. Бьянки выглядела довольной проделанной работой, а Хару и Киоко просто счастливо смеялись, радуясь халяве. И я могла бы позавидовать им, да только не буду. Пока они довольствовались такой малостью, я довольствовалась тем, что я что-то наконец-то делала не одна. И еще одному осознанию, что, да, у меня наконец-то есть друзья, которым я готова даже спину свою подставить. Пойти с ними с утра пораньше за местами было однозначно лучшей идеей за этот день, даже не смотря на то, что теперь моя бочина снова ноет, а на спине к вечеру расцветет еще парочка синяков. — Я приготовила вам еду, наполненную моей благодарностью!       Хаято выл, уползая от сестры в другую сторону, Такеши смеялся, закинув мне руку на плечо, Реборн спешно смывался на другую ветку сакуры, пытаясь прикрыться другой так, чтобы его не было видно, а девчонки раскладывали на клетчатом пледике принесенные запасы вкуснятины, пока мелкие устраивали догонялки. И день обещал быть веселым и в меру спокойным, раз удар буйности пришелся на раннее утро.       И только я думала о том, что скоро нас ждут проблемы гораздо большие, чем просто борьба за лучшие места для любования сакурой. До встречи с Мукуро остается все меньше и меньше времени.       Готовы ли мы к этому?..