Замри и присмотрись (Stop and Stare)

После беспокойного сна ночью Гарри просыпается чуть позже пяти и проводит следующие час или два, мрачно пялясь на темное небо за окном. В памяти продолжает всплывать разговор Драко и Сандрин, и, похоже, он не в состоянии выкинуть его из головы. Безысходность в голосе Драко прочно засела в ушах Гарри, и складывается такое ощущение, что она становится все громче и отчетливей, пока не занимает все его внимание и мысли, что грозит по кирпичику разнести хлипкую стену спокойствия Гарри. Кажется абсолютно нелогичным, что мнение Драко о нем имеет большое значение, но оно каким-то образом заставляет Гарри переживать. Последнее, что он хочет делать, это размышлять над этим, но, по мере того, как небо начинает проясняться, а он заставляет себя подняться с постели, назойливая мысль напрочь отказывается оставлять его в покое. Наконец, после двух чашек кофе, тоста, почти полностью сгоревшего из-за его невнимательности, и письма Тедди с ответами на его восторженные расспросы об окончании семестра, Гарри становится под горячие струи душа и сдается. Ладно. И почему его это так волнует? Наверное, потому что ему нравится Драко, и он хочет быть ему другом. Настоящим другом, а не тем, кто всего лишь сидит рядом на официальных мероприятиях. Не тем, кто появляется в его жизни в безукоризненной, мятно-надушеной мантии всего раз в неделю, а затем исчезает вплоть до следующей. А тем, кто знает его, знает все те глупые мелочи, которые его волнуют, и то, чем он хочет заниматься больше всего на свете. Кем-то, кто может быть его... Гарри судорожно выдыхает, когда вода становится невыносимо горячей, и крутит кран, настраивая температуру. Он точно не знает, каков конец того предложения, но, возможно, прямо сейчас лучше об этом не задумываться. Сейчас важно лишь то, что он профессионал. Ему нужно закончить специально спроектированный, высококачественный шед, и, насколько бы мнение Драко его ни задевало, он не имеет права позволить этому влиять на работу. Проект готов, материалы заказаны, а репутация «Уникальных Построек для Различного Использования» – это не то, чем он готов жертвовать. Дав себе такую установку, Гарри появляется у ворот поместья раньше девяти и с удивлением понимает, что они открыты, а записка, написанная мелким аккуратным почерком Драко и прикрепленная к замку, гласит «Гарри – запри за собой». Нахмурившись, он делает, как ему велено, и медленно бредет по дороге, сбитый с толку вроде как жестом доверия, который особенно странно смотрелся после всего, что было сказано. Он вспоминает, что поведение Драко никогда не было особо логичным, и не знает, с чего он вдруг решил, что что-то изменилось. Несмотря на все попытки мыслить здраво, он не может сопротивляться щекочущему чувству в животе, когда видит Драко, выходящего из лечебницы с малюткой-барсуком на руках. Разумеется, он не улыбается, но в его взгляде явно ощущается тепло, когда он приветствует Гарри, и это снова вызывает у него головокружение и замешательство. – Доброе утро, – говорит он, слегка вздрагивая, когда барсук тыкается носом ему в ухо. – С тобой все в порядке? Выглядишь странно. Гарри сердится, не в силах сдержать упрямый хмурый взгляд. – Держу пари, я всегда казался тебе странным, – бормочет он, засунув руки в карманы пальто и тихо ненавидя себя, когда Драко моргает в искреннем замешательстве. – Сейчас ты особенно странный, – говорит он, пристально глядя на Гарри, а затем проходит мимо него, чтобы вернуть барсука в конуру. – Материалы доставили, – говорит он через плечо, приседая возле раненой лисы и рассматривая ее сквозь сетку. – Не хочешь для начала выпить чайку? Я недавно заварил свежий для нас с мамой. Что-то в этом предложении заставляет Гарри хотеть улыбнуться, но вместо этого он качает головой. – Спасибо, но я лучше побыстрее начну, – говорит он и торопится уйти дальше по дороге, прежде чем передумает или скажет что-нибудь глупое. Он чувствует спиной взгляд Драко, но не поворачивается. На краю леса он находит сложенные в беспорядке деревянные ящики, и их вид почти полностью прогоняет из головы мысли о Драко. В охватившем его волнении, Гарри взмахивает палочкой, заклинанием распахивая их один за другим, пока морозный утренний воздух не наполняется запахом дерева, железа и магии. Он тщательно сверяет содержимое со списком в альбоме, а затем кидает очередное заклинание, на этот раз – обнаруживающее малейшие недостатки или пятнышки повреждений. Когда результаты проверки его удовлетворяют, он накладывает на всю партию громоздкую вереницу чар, делая древесину устойчивой к различным погодным условиям. Пока солнце медленно ползет по небосклону, он с головой погружается в работу, напевает себе под нос, в последний раз проверяя площадку, а затем устанавливает магическую основу, которая будет удерживать маленькое здание на месте даже в самые свирепые ветра. Он остается довольным тем, как все работает, и, прежде чем приступить к работе с деревянными каркасами, опускается на груду грубых бревен и жадно глотает воду из самоохлаждающейся фляги. Тяжело дышащий и липкий от напряжения, он запрокидывает голову и позволяет прохладному ветру остужать его своими длинными, резкими порывами. Запах леса опьяняет, и он на мгновение закрывает глаза, чтобы насладиться им должным образом. Когда Гарри слышит непривычный шум, то резко выпрямляется и оглядывается. Первое время он не видит ничего, кроме привычных покачиваний редких листьев и быстрых движений мелкой живности, но, наконец, что-то мелькает между деревьями и заставляет сердце уйти в пятки. Медленными, заплетающимися от боли шагами из леса выходит взрослый хогглер. Почти идентичная той, что сейчас находится в бессознательном состоянии в зоне восстановления Драко, эта самка лишь слегка крупнее и, похоже, что-то несет в зубах. Гарри поднимается на ноги и медленно приближается к ней, стараясь не издавать ни звука, но уверен, что панического стука его сердца должно быть достаточно, чтобы напугать бедняжку. К его удивлению, кабаниха не обращает на него никакого внимания, видимо, вкладывая все силы в то, чтобы дотащить себя до поместья, и когда Гарри, наконец, подходит к ней, волна понимания вызывает у него приступ тошноты. Левая задняя нога кабанихи зажата в ужасающем устройстве из металлических зубцов и пружин, достаточно тяжелом, чтобы волочиться по ухабистой тропинке с каждым неуверенным шагом. Рыжий мех хогглера пропитан кровью от бедра до самого копыта, а нижняя часть ноги раздроблена и свисает с зубцов под неестественным углом. Заставляя себя продолжать идти, она испускает такие мучительные звуки страдания, что Гарри забывает о том, чтобы не тревожить ее, и падает на колени рядом с ней, прилагая все усилия, чтобы заставить ее остановиться. – Ладно, так, – шепчет он, крепко удерживая ее и замечая, наконец, что она так бережно несет в зубах. Это крошечный дрожащий рыжий поросенок. – Блять, блять, блять, – бормочет он и, не долго думая, вытаскивает палочку, чтобы отправить патронуса Драко. Он знает, что делать. По крайней мере, Гарри надеется на это. Когда через минуту или две в поле зрения появляется Драко, его лицо становится бледнее, чем Гарри когда-либо видел, и он срывается на бег. Не говоря ни слова, он изучает изувеченную ногу и осторожно проводит рукой по спине хогглера. – Зови Сандрин, – говорит Драко, наконец. Гарри колеблется слишком долго, поэтому Драко пытается его поторопить. – Сейчас же. Пожалуйста. Гарри кивает и поднимается на ноги. – Где мне… – Иди к маме, – говорит Драко, вытаскивая палочку и бросая пульсирующее зеленым заклинание на поврежденную лапу кабанихи. – Используй ее камин. Вызови офис Сандрин и передай ей, что это случилось снова... Скажи, что все плохо. Гарри сжимается от дрожащего из-за паники голоса Драко, разворачивается и бежит. Он летит по дороге, раскидывая гравий, мимо будок, и запрыгивает на крыльцо, оставляя грязные следы в прихожей и до самой подземной кухни. К его облегчению, Нарцисса там, стоит у камина и поджаривает хлеб на длинной вилке. – Пожалуйста, можно воспользоваться вашей Дымолетной сетью? Дело срочное. Нарцисса быстрым взглядом оценивает его растрепанный вид, а затем она кивает, отходит в сторону и ногой отодвигает большого рыжего кота с его пути. – Порох в синем горшке, – говорит она и замолкает до тех пор, пока Гарри не дозванивается до офиса Сандрин и не оставляет срочное сообщение ее секретарю. – Это ужасно, – наконец, говорит Нарцисса. – К этому невозможно привыкнуть... Ни мне, ни Драко. Хотите чашечку чая? Или, быть может, бренди? – Спасибо, но я не хочу надолго оставлять его одного, – говорит Гарри, разворачиваясь, чтобы уйти. Уже в дверном проеме он оглядывается. – Это часто случается, да? – Чаще, чем хотелось бы. Я так понимаю, Драко не рассказал вам о ловушках? – Э-э... нет, – признается Гарри. – Он лишь упомянул, что в лесу опасно. Он может быть немного... Он замолкает, понимая, что не очень-то разумно делиться с Нарциссой своим раздражением относительно ее сына. Нарцисса дарит ему странную полуулыбку. – Воистину, может. Пожалуйста, передайте ему, что мне жаль, хорошо? Гарри кивает и поворачивается к лестнице, проносится по поместью и мчится обратно к Драко, который заворачивает хрупкого детеныша во что-то, похожее на его собственный шарф. – Она идет, – говорит он, и меньше, чем через пять минут, по дороге к ним бежит Сандрин, сжимая лоскутный мешок и с выражением сожаления на лице. Фиолетовые пряди в ее волосах сменились ярко-синими, под цвет шнурков ее высоких сапог, и, когда она начинает осматривать хогглера, Гарри думает, меняет ли она цвет волос для каждого нового наряда. Вскоре он снова обращает внимание на ужасную картину перед ним, и, когда мать-кабаниха начинает дрожать и заваливаться на бок, Сандрин велит им с Драко подхватить ее и нести в лечебницу. Они двигаются медленно, остро реагируя на каждый крик животного, в то время как Сандрин идет впереди с поросенком в руках, поворачиваясь каждые несколько шагов, чтобы показать матери, что ее детеныш в безопасности. В лечебнице поросенок передается на руки Гарри, и он держит его, закутанного в шарф Драко, переводя взгляд от подрагивающего пятачка и закрытых глазок на бурную активность у хирургического стола. Лицо Драко замкнуто, и он нетерпеливо сжимает пальцами своим предплечья, пока Сандрин хмурится и осматривает животное, очищая раны заклинаниями и тряпками, пропитанными горячей водой, а затем вглядываясь в ногу странным латунным моноклем, рассчитанным на один глаз. Стерильный кабинет вскоре заполняется светом магических вспышек, а запахи антисептика и диких кабанов, соревнующиеся между собой за господство, в конце концов превращаются в спертый воздух, который странным образом напоминает Гарри о начальной школе. – Ногу спасти не удастся, Драко, – наконец говорит Сандрин, снимая монокль и встречаясь с ним взглядом. – Ты уверена? – Да. Повреждения слишком обширные, плюс заражение. Думаю, все произошло недавно, и сейчас единственный шанс спасти ее – ампутировать ногу. Мне жаль, – говорит она, а Гарри проникается к ней странной симпатией, прижимая поросенка чуть крепче. – Я вчера вечером проверял лес на новые ловушки, – тихо говорит Драко. – Ночи вполне достаточно, – говорит Сандрин. – Стоит в рану попасть насекомому, и инфекция может распространиться за несколько часов. Драко сжимает челюсть, а затем резко разворачивается и ударяет ногой ближайшую белую стену. – Ублюдки, – шипит он, беря себя в руки также быстро, как теряя контроль. – Чтоб они сдохли. – Мне жаль, Драко. Не вини себя, – говорит Сандрин, и у Гарри складывается ощущение, что это не первый их подобный разговор. Он хочет спросить, когда это началось, кто в этом виноват, зачем такое вытворять, но он держит рот на замке. Если Драко не хочет говорить с ним о ловушках, он не будет его заставлять, да и не помогут сейчас его расспросы. Какими бы ни были детали случившегося, у них тут великолепная дикая кабаниха с неопределенным будущим и поросенок, который, похоже, пока не готов выйти в этот мир без своей матери. – Она несла его тебе, – внезапно говорит он, глядя на Драко. Драко, нахмурившись, смотрит ему в глаза. – Что? – Он прав, – говорит Сандрин, постукивая по столу, пока Драко не переводит взгляд на нее. – Обычно ты находишь их в лесу. Это впервые, когда кому-то удалось выбраться, и я думаю, что Гарри прав. – Я вас не совсем понимаю, – говорит Драко, и Сандрин взглядом просит у Гарри помощи. – Поранившись, она решила принести тебе своего детеныша, – говорит он. – Быть может, она знала, что ты сможешь о нем позаботиться. Драко внимательно на него смотрит. – Ты правда так думаешь? – тихо спрашивает он. Гнев, кажется, вымотал его, оставив только уязвимость, которая давит на Гарри и заставляет его обещать, что все будет хорошо. – Да, я правда так думаю, – говорит Гарри, и, когда Драко протягивает руки к поросенку, он легко его отдает и обменивается с Сандрин облегченным взглядом. – Так, – громко говорит она. – А теперь выметайтесь, оба. Мне нужно готовиться к операции. Гарри улыбается ей и выходит на свежий воздух вслед за Драко. – Я не хочу об этом говорить, – говорит Драко, смотрит на следы крови на своих руках, а затем прячет их в складках шарфа. – Знаю. – Но когда-нибудь расскажу, – добавляет Драко и судорожно вздыхает. Гарри ничего не отвечает. Он понятия не имеет, что думать, не знает, что чувствовать, и человек, стоящий рядом с ним и тихо разговаривающий с перепуганным поросенком, совершенно не помогает. В конце концов, он поднимает глаза к широкому чистому небу, глубоко вздыхает и старается ни о чем не думать.