***
Я с трудом поднимаюсь на ноги и бреду на первый этаж, где находится маленький чемодан с моими вещами, с которыми я обычно путешествую в столицу. В переднем кармане лежит важная часть всех этих игр, важная часть меня самого. Вытираю тыльной стороной ладони слёзы и выступивший на лбу холодный пот и достаю толстый конверт с написанной на нём неровными буквами фразой «до моей смерти не открывать!». Его я нашел в комнате у Джексона после объявления победителя игр, когда менторам приказали проверить, все ли вещи трибутов собраны. Слабеющими руками очень медленно отрываю самую кромку конверта, не уверенный, что именно я должен его открывать. Вытаскиваю из него письмо, а следом за ним на пол падает ещё несколько. На каждом указано, кому какое адресовано. Всего внутри оказывается пять небольших конвертов. Я наклоняюсь и бережно собираю их все. «Мама» и «Отец». С родителями Джексона и Джессики я до сих пор не встретился, хотя должен был. По просьбе парня мне следовало отдать им часы, которые тому подарил Гардиус. Но я до сих пор не мог найти в себе силы увидеться с ними, посмотреть в глаза людей, которые только-только потеряли двух детей. Я чувствую свою вину за то, что ни один из их четырёх детей, отправившихся на игры под моим руководством, не вернулся домой. «Джей-Джей». Слова, покоящиеся на бумаге в конверте с этой надписью, явно выведены с большей любовью, чем на остальных, но никто и никогда их не прочтёт. Мне даже не хочется представлять, что именно мог написать в письме брат для своей сестры. То, как он любил её, как оберегал и как всеми способами пытался её защитить. Но не смог. Это слишком больно. Я возвращаюсь в свою спальню, становлюсь на колени перед кроватью и вытаскиваю из-под неё небольшую коробку. Это моя сокровищница, место, где хранятся важные для меня вещи. Папина соломенная шляпа, кружка с отколотой ручкой из моего старого дома, записка от девчонки из школы, в которую я был влюблён, кроличья лапка. Да, не так много вещей, имеющих для меня большое значение. Но именно туда отправляется конверт, адресованный погибшей девочке. На него падает крупная слеза, скатившаяся с моей щеки, размывая чернила последних написанных букв. Я плотно закрываю крышкой коробку, задвигаю её подальше, чтобы никто не смог до неё добраться и присаживаюсь на край кровати. В моих руках остаётся два письма.***
На улице уже темно, когда я выхожу из парадной двери. Вдыхаю свежий воздух, лёгким ветерком доносящий до меня запах свежеспиленной сосны. Мне очень нужно собраться, подготовить себя к завтрашней встрече с родителями близнецов Грин. Откладывать это уже нет возможности — завтра в дистрикт прибывает съёмочная группа из Капитолия. Каждый год они снимают то, как менторы передают вещи погибших трибутов их родителям. Чтобы в очередной раз показать обычным людям страдания и боль, которые могут коснуться каждого. Или уже коснулись. Мне, как уважаемому в столице человеку и так дали отсрочку. Съёмки всегда происходят поочередно — от первого дистрикта к последнему. В этот раз нас пропустили, и группа приедет прямиком из Двенадцатого. Возможно, в будущем это выйдет мне боком. Дом Яго находится прямо напротив моего. Не знаю почему, но его семью решили поселить рядом со мной. Возможно для того, чтобы проще было проводить различные съёмки. Хорошо, что в последнее время их стало очень мало. У меня остаётся больше времени на то, чтобы в очередной раз пересчитать завитки на потолке спальни. Сорок семь. — Ой, здласьте! — на пороге меня встречает маленькая девочка пяти лет, голова которой покрыта яркой разноцветной банданой, а в руках короткий деревянный меч. — Яго почему-то не хочет выходить из своей комнаты. Когда он плиехал, он зашёл к себе и совсем не выходит. Даже меня к себе не пускает. Мне очень глустно, потому что я хочу иглать с ним. Мы всегда так здолово иглали… Пока малышка тараторит, я заглядываю в дом поверх её головы. Миссис Портшор сидит на диване и что-то вяжет длинными спицами, на полу полнейший бардак, кричащий, что в доме живут дети. На стенах много фотографий, каждую из которых я видел не один раз, ведь мать Яго постоянно приглашает меня на обеды и ужины. Ей нравится готовить для большой семьи. Меня она считает её частью за то, что помог, как она считает, на арене её сыну. — Я зайду к нему? — Конечно! Только если он тебя пустит. Если нет, ты всё лавно не уходи, у нас сколо ужин. Мама всё лавно бы поплосила меня тебя позвать. Я целую девчушку в макушку и поднимаюсь на второй этаж. Перед дверью в спальню Яго не церемонюсь, а просто с силой толкаю дверь плечом. Мало кто знает, что она просто очень плотно закрывается — все думают, что Яго её постоянно запирает на замок. Его комната совершенно не изменилась с тех пор, как он в неё заехал. И она ничем не отличается от моей — кровать, с обеих сторон которой стоят тумбочки со светильниками, небольшой комод, шкаф и письменный стол перед окном. На этом самом столе и сидит парень, скрестив перед собой ноги. Его взгляд устремлен куда-то далеко, и я могу только догадываться о том, что происходит сейчас у него в голове. Никто и никогда кроме меня не видел его состояния после каждых игр. Этот год для него был пятым в качестве ментора, но в этот раз я хорошо вижу, насколько его подкосила смерть наших подопечных. Особенно, Джессики. Не хочу, чтобы он сломался. Не говоря ни слова, присаживаюсь рядом с ним на край стола, глядя на конверт в своих руках. На одной стороне написано «Яго», на другой неумело нарисован чёртик. Да, их отношения можно было назвать запутанными. Одно время Джексон даже ненавидел своего младшего наставника. Как будто это было целую вечность назад. Яго поворачивает голову в мою сторону и видит конверт. Его брови сходятся на переносице, будто он сердится, но я знаю, что ему просто больно. — Что это? — он кивает в сторону письма. — От Джексона. — Я передаю ему конверт. С небольшой заминкой, будто в нерешительности, парень разрывает его и принимается за чтение. Я немного отхожу, чтобы не мешать ему. Внутри оказывается два листа. Вижу, как быстро взгляд Яго скользит по написанным строкам, как выражение его лица меняется, когда он доходит до второго листа, передавая всю ту боль и отчаяние, которые разрастаются сейчас внутри него. Когда он заканчивает читать, то запрокидывает вверх голову и быстро моргает, пытаясь справиться со слезами. Я возвращаюсь к нему и сжимаю его плечо, показывая, что я рядом. — Это писала Джесс. — его голос ломается. Парень начинает на себя злиться, комкает конверт и письма, затем разбивает кулаком стекло и выкидывает исписанную бумагу на улицу. По его руке начинает бежать тонкая струйка крови, но тот не замечает. Как же мне хочется сделать то же самое…***
«Фир, привет! Значит, меня уже нет, если ты читаешь это. Единственное, на что я надеюсь, что Джессика жива. Я ведь помог ей победить, ведь так? Я хочу тебя поблагодарить. На самом то деле, я не слишком силён в словах, но могу сказать с уверенностью, что ты самый сильный человек из всех, кого я когда-либо встречал. Конечно, мне всегда хотелось стать таким, как ты. И мне даже повезло, что я попал на игры только потому, что мне удалось пообщаться с тобой. Ты прекрасный наставник. Именно ты научил меня многим вещам, которые