Сборник бреда

Где-то далеко-далеко, за тонкой полоской несуществующего горизонта, за снежными верхушками гор и макушками деревьев, за озёрами и реками, за большими-маленькими городами, за границами всего, что только существует и представляется, есть совсем другой мир. В этом далёком-далёком мире, до которого и за две, и за три, и за все девять кошкиных жизней не добраться, тоже есть рассвет, слепящий огненно-рыжим лохмато-лучистым солнцем, есть, никем не найденные, звериные тропки в лесу, где травинка к травинке, листок к листку, тянущиеся ввысь цветы да расходящиеся в стороны ветви высоких деревьев, которые деревья-не-деревья, которые с шершавыми стволами, которые на самом деле когда-то проклятые великаны, есть тихо журчащие лесные речушки, купающие лохматые лучи такого же лохматого небесного рыжего лиса, который солнце, затаившееся от тянущихся рук-веток, пытающихся поймать, ухватить, оторвать лохматый рыжий-жёлтый-золотой лучик-лисёнка. Есть глубокие озёра-моря-океаны, которые, если хорошенько прищуриться, тоже светят-слепят хитрым, отражающимся во всём лисом, есть лисы настоящие, которые пушистые и буро-рыжие, тявкающие и никем не пуганные, которые лисы-на-самом-деле-не-лисы, а когда-то и кем-то оборванные, отрезанные, отрубленные, жестоко брошенные вниз лохматые лучи-лисята лиса-небесного, ищущего этих потерянных и давно забытых всеми лисят-земных. Есть и закаты, огненно-красные, яркие, зовущие непременно всех земных лисят туда, вдаль, за братьями, закаты-просто-закаты, спрятанные в пушистых и белых овцах-облаках и облаках-ягнятах, убаюкивающих лохматые рыжие-золотые лучи. Есть тёмные-тёмные, чёрные-чёрные ночи с рассыпавшимися по небесному лесу совятами-звёздами, есть сова-луна, которая когда-то и вправду была совой настоящей, белоснежной, летала и ухала, которая была большой и совсем-совсем не страшной, ведь белые ночные совы никогда не страшные, у белых ночных сов есть совята-звёзды, которые тоже когда-то да где-то были совятами настоящими, тоже летали и тоже ухали, и которым сейчас только и остаётся, что сидеть на ночных-небесных-ветках и перемигиваться друг с другом сверкающими точками-глазами, смотреть на сову-луну, медленно-медленно вертящуюся, чтобы осмотреть всех своих совят-звёздочек, и оттого то и дело пропадающую белой грудкой в ту, другую сторону. А потом снова рассвет, снова лохматые лучи-лисята, носящиеся по лесу небесному и зовущие потерянных братьев с леса земного, так никем и не тронутого, где все травинки ввысь да друг к дружке, где деревья-великаны ветками тянутся да тянутся ухватиться за золотой-рыжий хвост. И снова овцы-ягнята-облака, снова совята-звёзды, и так долго-долго, пока рыжий хитрый лис не растеряет всех своих лисят, пока мягкие белые овцы не соберутся из маленьких раскиданных по небу-лесу ягнят, пока белая ночная сова не обнаружит, что все совята перестали перемигиваться и куда-то совсем-совсем навсегда исчезли и пропали, пока не прекратят деревья, что проклятые крушащие великаны, тянуться вверх, пока не перестанут появляться рассветы-закаты, пока будет травинка к травинке, пока озёра-моря-океаны не перестанут брызгать на потерявшихся лисят-лучиков, этот далёкий-далёкий мир будет продолжать своё бесконечное существование. Хитрый рыжий лис-солнце будет бежать по лесу-небу, звать за собой лучей-лисят, которые на рассветах-закатах играют с совятами, искать потерянных земных лисят, озёра-моря-океаны будут брызгать вслед переливающимися каплями, деревья-великаны будут тянуться-хватать-упускать лисячьи лучики-хвосты, овцы-облака всё-так же будут баюкать да напевать дожди-колыбельные, сова-луна будет вертеться на ночной ветке и оглядывать всех своих перемигивающихся совят, и всё так же травинка к травинке да ввысь, лучи-лисята, облака-ягнята, звёзды-совята, колыбельные да бесконечные рассветы-закаты и закаты-рассветы...