22 поцелуя

      У Хибари длинные тонкие пальцы. Такие, наверное, часто называют музыкальными, и Тсуна знает, что Кёя прекрасно играет на пианино. А еще на его теле, но это уже отдельная история.       Такие обманчиво хрупкие руки для бездушного убийцы. В этих пальцах, сжимающих отполированные рукоятки тонфа чаще, чем палочки для еды, таилась такая безудержная мощь, что дух захватывало.       Тсуна обожал целовать эти пальцы. Неважно, когда: во время прелюдии, распаляя вечно голодного зверя, за просмотром совершенно дурацкого фильма, как сейчас, или еще когда. А ведь чаще всего Тсуна сам приглашал Хибари, да и кино хотел посмотреть, но не выдерживал, переключив внимание на любимые пальцы, отбивающие неясный ритм по подлокотнику дивана. — Зверек, ты чего? — Хибари был расслаблен, поэтому позволил взять себя за руку. Тсунаеши тут же поднес пальцы к губам, поочередно оставляя короткий поцелуй на каждой подушечке. — Наверное, я фетишист, — Савада улыбнулся, продолжая свои нехитрые ласки. И именно от его невинности у Кёи всегда рвало крышу. Потому что эта «невинность» умела стонать как заправская шлюха. — Я обожаю ваши пальцы, руки… — Это руки убийцы, — пожал плечами Хибари. Тсунаеши долго и пристально всматривался в его лицо, а потом с чувством облизал указательный палец. У Кёи мурашки побежали по спине. — Именно это и вызывает восхищение. Потому что эти же руки в постели творят что-то такое, отчего я забываю, как меня зовут, — Савада шептал жарко, сбито, карамельные глаза нездорово блестели, и Хибари неохотно согласился: да, зверек фетишист. — Ты сейчас договоришься, и я трахну тебя этими самыми пальцами, — Кёя надавил двумя пальцами на нижнюю губу своего зверька, прекрасно зная, как тому это нравится. Тсуна обхватил его руками и завалился спиной на диван, утягивая за собой. — Давайте, Хибари-сан. Я ваш.