"Мы взорвём цель". Драбблы

— А Чейни опять пидорасит. От всех в инсте отписался, ну не еблан ли? Глаз Букера не видно за тёмными очками, за плотной завесой дыма, Юля зябко поводит плечами, и Федя тут же накидывает на неё свою джинсовку. С удовольствием надолго затягивается и передаёт бонг.  — Еблан, — равнодушным голосом соглашается Юля и тут же делает короткую и резкую затяжку.  — Не, ну серьёзно. Ещё и фотки удалил. Как тёлка-истеричка. Юля не согласна с тем, что Денис истеричка. Да и Федя ведь наверняка так не думает на самом деле. Просто Букер эмоциональный, просто Букер говорит, не подумав, просто не все готовы его принимать таким, какой он есть. Забэ вот настолько сильно не смог, что даже спустя столько времени после личного конфликта с Феденькой вся их тусовка как красная тряпка для быка. А Юля иногда ловит себя на мысли, что без такого вот бесхитростного и местами проблемного Феди, без посиделок на этой грязной кухне, без его подъёбок в сторону всех и вся ей было бы совсем невмоготу. А ещё Федя заботливый. «Извини, я что-то не то сказал?» — наклоняется он к Юле. Она отмахивается: «Забей». Они докуривают в тишине. Но в их молчании уже давно — многозначительность. Юля мнёт джинсовку, плотнее закутываясь в Федин запах. Табак догорает, тепло разливается по крови, а внутри разгорается нежность. У них есть негласный уговор — не говорить о Чейни, эта рана у Юли ещё не зажила. И не заживёт, если Дениса будет по-прежнему кидать из крайности в крайности. А он всё ещё неспокоен — пусть это уже не шторм, но и до штиля далеко. Всего три года назад был живой поэт, сочинявший тексты с болью и бросавший в лицо оппоненту: «Буду счастлив тому, что не дойду до вершин». Всего пару лет назад толпа бушевала на словах «Я вернул столицу в Петербург». Его улыбки были искренними, все окружающие — семья, фитиль внутри горел, горел, что верилось всем и каждому, — однажды взорвём. То, что делал тогда, самому Денису казалось петардами, бомба — впереди. Сейчас Юля тяжело вздыхает. Догорел в бонге табак.  — О чём задумалась? — спрашивает Федя. «О том, что та любовь развеялась быстрее, чем этот дым», — думает Юля. А вслух произносит: «Помнишь тот вечер после баттла с Праймом? Все ещё нагуделись в зюзю, и вы с Чейни спорили, кому пригласить меня на свиданку? Даже драться хотели в шутку. Наверное». Федя осторожно кивает.  — Я тогда смеялась как ненормальная. Говорила, что вы оба два дурака, и никто мне не нужен, но на свидание согласна идти только с Деном, — Юля поднимает голову и смотрит прямо на Федю. — Кажется, я тогда ошиблась. Сильно ошиблась. Федя молчит. Лишь резко сжимает ладонь в кулак. Смысла отвечать всё равно нет.