Одно слово за раз

      В Конохе много теней, но среди них некоторые выделяются особенно.       — Я слышал, полиция схватила того ублюдка, который поджёг зернохранилище.       — И куда его отправили?       — В допросную Морино.       — О-о…       Разговор уважительно затихает. Пленнику не завидует никто, некоторые даже начинают втихую его жалеть.       Про Морино Ибики говорят всякое. Что он прошёл через ад. Достоин уважения как профессионал. Садист повёрнутый.       — Чего ты такой бледный?       — Да вот, сегодня днём был в морге. Туда как раз принесли последнего клиента Ибики-сана…       — Твою же!.. Прости, дружище. Следующая за мой счёт.       На улицах деревни Ибики видят редко, но когда видят — шарахаются. Его аура подавляет. Могучая тень заслоняет собой полнеба. Изъеденное шрамами лицо заставляет шиноби отводить взгляды — немногие способны представить без содрогания, от каких пыток могли остаться такие рубцы, — а у гражданских вовсе способно вызвать приступы рвоты.       — Да как он вообще жив после всего?       — Говорит, не было приказа сдохнуть.       В кругу джонинов бытует полушутка, что Ибики женат на работе, а лучше стонов любого любовника его слух ублажают истошные вопли жертв, попавших в его допросную. Везунчиками считают тех, кто покинул её инвалидом.       — Вчера развлекались с Ибики — таких порезов наделали тому парню, залюбуешься!..       — Анко, ты ебанутая на всю голову!       Про Ибики такого никто и никогда не говорит. Тем более — в глаза. Боятся.       — Шеф, ты пугало похлеще Копии [1]!       Ибики на это только хмыкает и советует Анко не трепаться, а подать ему кусачки.       Он знает все слухи, что ходят о нём, слышит все разговоры, но не реагирует на них никак. Ибики на них плевать.       Вечером, если дела не задерживают дольше положенного, он возвращается с работы в одно время, всегда по одному и тому же маршруту. Тенью перемещается по крышам домов, незримо следуя за тонкой фигуркой, направляющейся в сторону района гражданских, где шиноби предпочитают не селиться.       Женщина, за которой он следует, кажется, не подозревает о слежке — ступает легко и уверенно, без оглядки. Её спина всегда пряма, бёдра красиво движутся под юкатой. Приятное зрелище.       Вечерний обычай рушится, когда из подворотни выскакивает человек в капюшоне.       — Деньги гони, живо! — командует он, тряся перед женщиной ножиком.       Она останавливается, но доставать кошелёк не спешит.       — Живее! — прикрикивает грабитель, подаваясь к ней. — Иначе я тебя…       Ещё раньше, чем он договаривает, Ибики вырастает перед ним мрачной тенью.       — Ты, — произносит он угрожающе, сверху вниз глядя на горе-грабителя. — Исчезни.       Мужчина в первый момент замирает в испуге, а после спешно ретируется.       — Стоило ли его отпускать? Он может напасть на кого-то ещё.       — Неподалёку патруль, его точно остановят, — Ибики оборачивается к спасённой, обводит её с ног до головы цепким взглядом, задерживается на усталом лице. — Давай сумку.       — Спасибо, дорогой, — Марико улыбается и подходит ближе. Отдав поклажу, она привстаёт на носках и целует мужа в израненную щёку, гладит широкую грудь.       Ибики закидывает на плечо полотняную сумку в цветочек и берёт жену за руку.       — Идём домой. Дети, должно быть, заждались.