Время подходит к концу

      Сколько уже они были знакомы? Год, два? А, быть может, чуточку дольше?       Она уже не совсем ясно помнила дату их первой встречи, но в её памяти совершенно отчётливо сохранились все события того дня. Кто бы мог подумать, что спустя столько времени их дружбы, она вдруг в него влюбится!       Хотя… Почему бы и не влюбиться? Сияющая улыбка, заразительный искренний смех, длинные волосы, которые можно заплетать… А ещё он умел очень неплохо играть на гитаре. А когда он начинал петь, то всё внутри замирало. Его голос становился на пару тонов ниже и ровной, звонкой рекой разливался по округе. Он умело пародировал манеру пения тех, чьи песни исполнял.       Валя — так он обычно называл себя — очень любил обниматься. При встречах, прощаниях… Даже с теми, кого видел впервые. Лена помнила, как толкнула девчонку, едва появившуюся в их компании, в его распростёртые, для объятий, руки. Она говорила, что впервые его видит, да и что они не так близко знакомы, но… Можно ли сказать, что обыкновение обниматься стало традицией в их компании?       Как бы то ни было, любовь Вали к объятиям стала настоящим спасением для Лены, когда она поняла, что влюбилась в него. Она хотела чувствовать его как можно чаще и больше, поэтому бросалась к нему на шею каждый раз, как только представлялась возможность.       И как же больно осознавать, бросая на него всё новые и новые взгляды, что он не хочет отношений.       Даня — это его настоящее имя — приезжал в их небольшой городишко лишь летом. И именно поэтому не хотел отношений. По крайней мере с той, кто живёт так далеко от него.       Лена честно пыталась поступить в институт в его городе, но увы… Ей не хватило всего пары баллов, чтобы пройти. И смотреть на Валю влюблёнными глазами и понимать, что он не любит в ответ… Это было ужасно болезненно. Поэтому Лена пыталась хотя бы как-то заполнить пустоту в своём сердце. И объятия с Валей становились всё дольше и крепче. Постепенно, они стали обниматься просто так.       Но ещё больнее было ему. Он смотрел на неё, любил её лёгкую дикость, импульсивность. Любил то, как очки сидят на её милом носике. Любил голос и всё в ней. Любил обнимать, сильнее вжимая в свою широкую крепкую грудь. Так сильно, что до хруста в позвоночнике, что слышалось её слегка учащённое сердцебиение. Любил кусать её. В шею, в запястья, реже — в ключицы. Оставлял на её тонкой коже красные дуги от своих зубов, которые в итоге наливались синевой и не пропадали в течение двух недель. И хотя она наигранно возмущалась, утверждая, что он раздражает её, когда кусает, она вновь и вновь подставляла свои руки и открывала шею, покорно, и с некой толикой наслаждения, принимая его чуть влажные укусы. И он любил её двуликость и прозрачную сахарную кожу. А ещё любил, когда она кусала его в ответ.       Но какого это, любить, но знать, что вы не можете быть вместе?.. Он знал. И она тоже.       Но они оба продолжали играть свои роли «не-возлюбленных», упрямо и остервенело отрицая свою влюблённость. И так же продолжали кусать друг друга, оставляя на коже подолгу не проходящие синяки, продолжали совершенно спонтанно обниматься у всех на глазах, крепче вжимаясь в чужое тело.       Вскоре, после начала этого безумного и головокружительного холодного романса, они оба поняли, что не безразличны друг другу. Но ни один из них не осмелился спросить об этом на прямую, они просто знали. Видели это в сияющих глазах друг друга, чувствовали в крепких и долгих объятиях, ощущали в жарких укусах.       И хотя они были уверены, что со стороны не видно их особого отношения друг к другу, все в компании давно начали замечать их неоднозначно долгие и спонтанные объятия, влюблённые быстрые взгляды.       Особенно выдающими были неожиданно высокие волнение или переживания Лены, когда Даня неожиданно пропадал, уезжая куда-то на своём велосипеде, или же вовсе не хотел приходить.       Можно ли сказать, что Лена ходила гулять лишь ради ненавязчивой возможности увидеться с Даней? Кто знает…       Однажды вечером, когда чёрный шёлк неба раскрасили молочные брызги звёзд, а приторно жёлтые фонари уже расцвели на ночных улицах города, их большая компания начала распевать песни, которые играл Валя. Ребята петляли по брусчатке меж неаккуратных клумб, с звенящей в их голосах радостью распевая припев ставшей любимой за пару дней песни Муми Тролля.       Когда из темноты их подозвали четверо нетрезвых мужчин, умоляя сыграть что-нибудь берущее за душу. Для Вали, да и для большинства компании в целом, подобное было уже не впервой, поэтому парень не стал отказывать. После первой же сыгранной песни ему вручили сотню за то, что он согласился сыграть. Валя долго отпирался, но, в конце концов, всё же принял награду, продолжив играть и петь.       Спустя время вернулась Лена.       И хотя Даня играл очень хорошо, порою он не помнил аккорды той или иной композиции, и тогда ему помогала Лена. Открывая нужную страницу, она держала экран телефона перед лицом Вали, чтобы он мог отработать полученные деньги.       И когда он закончил петь, один из мужичков поинтересовался, указывая на Лену: — А это кто? Девушка? Жена? — все в компании едва сдерживали рвущийся наружу смех, все, кроме Лены и Дани.       Лена очень бы хотела, чтобы его ответ был «девушка» или, как бы забавно это не звучало, «жена». Но она понимала, что он не сможет ответить ничего подобного. Она с глупой улыбкой смотрела в его растерявшиеся глаза, искрящие весельем, ожидая его ответа. «Друг. Просто друг», вот, что он скажет. Но ведь она для него не просто друг, правда же?..       А Даня смотрел на Лену, обдумывая наиболее лучший ответ. Он знал, давно знал, что она в него влюблена. Да и сам он не покривит душой, если ответит, что чувствует то же самое.       Он не может ответить, что она для него просто друг, ведь это было далеко не так и далеко не просто. И к тому же… Скажи он подобное… Разве это не ранило бы её сердце? Данил не хотел причинять ей боль, которую она не хотела бы чувствовать. Он продолжал смотреть в её глаза, полные надежды, но вместе с тем какого-то тонкого отчаяния.       Но и сказать, что она его девушка он тоже не мог. Это, как минимум, неправда. Да и звучало бы, как признание… А «жена» — это же просто смертельно глупо! — Муж! — выпалил Валя, начиная смеяться. Все в компании залились в хохоте, а Лена была рада такому ответу. Он всё же что-то к ней чувствует… Всё же…       Каждодневные встречи в семь вечера, долгие, самые долгие, объятия при встрече, целая туча спонтанных объятий в течение дня, обжигающие укусы, глубокие взгляды прямо в глаза и, в конце концов, он провожает её до дома, а после с неистовой скоростью летит на своём велосипеде в другой конец города, стремясь успеть до одиннадцати часов вечера.       Она долгими минутами лежит в кровати, пытаясь уловить в своей футболке тонкий аромат Вали. Тихое звучание его парфюма и тонкие, едва уловимые, нотки пота. Вновь и вновь прокручивает в памяти его тёплые и нежные прикосновения, крепость его тела, мягкость его волос, сияние его улыбки. И глаза… смотрящие в её собственные с такой откровенной жадностью и примесью тягучей грусти.       С каждым днём, с каждым часом у них остаётся всё меньше времени, чтобы насладиться друг другом. А после, спустя ещё пару лет, они могут больше никогда не увидеться: встретят других людей, с по-другому горящими глазами. И они будут разговаривать с ними обо всём на свете, но так ни разу и не упомянут друг о друге. Лишь в редкие минуты одиночества будут позволять себе вспоминать те далёкие летние деньки, те тёплые ночи, расцвеченные городскими, цыпляче-жёлтыми фонарями и пронизанные звоном железных струн гитары.       Будут в мимолётном трансе вспоминать звонкие голоса, витающие по пыльной душной ночи, пока те, кто рядом с ними, не выдернут их из забытья.       И кто бы потом не был рядом с ними… Будут ли Даня и Лена обнимать их так же крепко и жарко, как сейчас обнимают друг друга?