На краю души

В малом зале для аудиенций сидела на слишком большом троне девочка. Пятнадцать минут назад она потеряла нить монолога морграфа востока. И теперь, чтобы хоть как-то занять себя, болтала ногами в воздухе, пытаясь дотянуться носком шелковой туфельки до бархатной табуреточки под троном. Её темная головка, украшенная косами, перехваченными серебристыми лентами и малюсенькой диадемой, вертелась то вправо, то влево, ища поддержки от своей гувернантки. Но она пока не спешила прийти ей на помощь. И девочка начала откровенно скучать, понимая, что некому следить за ее поведением. Чуть поерзав на мягком троне, она взмахнула рукой, чтобы убрать выбившийся из кос темный локон. Но вместо этого погрузила весь зал в тишину. Морграф удивленно приостановил поток мыслей и выжидательно посмотрел на девочку. Поняв, что все смотрят на нее, Фира перестала вертеться и заметила за левой портьерой, прикрывающей один из тайных ходов, высокую фигуру мадам Кэр. Выпрямившись и приняв серьезный вид, который подобает правительнице Евразии, девочка качнула головой: — Продолжайте. — Может пора закругляться? — без особой надежды в голосе произнесла Магичка. — В этом возрасте внимание ребенка можно захватить от силы минут на сорок, а она уже час мается. — Нет. Пускай привыкает. Вырабатывает усидчивость и внимательность. Что и следовало ожидать. Магичка уже сама хотела в разрез со всем дворцовым этикетом закончить мучение малышки, но ее опередили. Из тайного хода бесшумно вышла эльфийка. — Прошу меня простить, но на сегодня аудиенция у королевы закончена. Все ваше предложения и просьбы будут рассмотрены в скором времени. Когда зал опустел, из укрытия вышла и Литавра. Фира спряталась за эльфийку и хитро выглядывала из-под ее руки. Она не ожидала, что за ней так пристально следят, и сейчас понимала, что ей недовольны. — А можно я пойду поиграю? — надежда, что взрослые оттают, не оправдалась. — Нет, Фирюза, за то, что ты прослушала половину, сейчас отправишься в класс вместе с Мадам Кэр и приступишь к изучению эльфийского. Это была самая страшная кара, которая ее постигала: эльфийский не хотел ей поддаваться, и она всегда пыталась улизнут с занятий. Хотя ей редко это удавалось. Обиженно поджав губы, девочка умоляюще посмотрела на Магичку. — Ты тиран! — подшутила девушка. — В конце концов, ты ее регент. Вот и выслушивал бы сам нудный доклад морграфа востока, — заговорщически подмигнув Фире, она продолжила: -Пускай погуляет. На улице прекрасная погода. Добрый настрой Магички подхватила и мадам Кэр: — Что-то я не помню, чтобы ты сам в ее возрасте стремился к знаниям. Перед очередным уроком тебя было невозможно найти. Поняв, что обе женщины на ее стороне, малышка расхрабрилась и вышла из укрытия: — Братик, ну пожалуйста! — ангельским голоском, словно молясь, пропела она. Поняв, что в этот раз он находится в меньшинстве, мужчина сдался: — Ладно, беги! Фира, подобрав юбки, радостно понеслась к выходу, забыв обо всех уроках по этикету. Эльфийка, поклонившись, вслед за ней исчезла за дверью. — И разве это правительница? — со вздохом задал риторический вопрос мужчина. — Будущая… Нефрит, ты сам говорил всем нам, что видел предначертанное. Взяв мужчину за руку, девушка переплела их пальцы. — Да, — криво усмехнулся бывший лорд, — прощальный подарок звезд. Лита, я не хотел, чтобы такая ответственность легла на ее плечи. Фира слишком мала, чтобы править Евразией. — Мы же говорили об этом сотню раз. И ты лучше меня знаешь, что другого пути остановить ведьму не было. Ты потратил весь магический запас, чтобы сдержать ее. Иначе было не справиться. Твои звезды оказались правы… С горькой усмешкой Нефрит закончил мысль Магички:  — Звездный лорд должен исчезнуть, — именно это они предрекали мне. — Чтобы появилась Королева Евразии, Хранительница звезд. — Да, но… я хотел… Отстранившись, Лита зло сверкнула глазами. — Хотел умереть?! Ты хоть представляешь, что я пережила за те дни, когда думала, что тебя больше нет? — Я был готов к смерти. Прикрыв глаза, девушка несколько раз глубоко вздохнула и успокоилась. Прижавшись к мужчине, она прошептала:  — Прости, я понимаю, как для тебя все это тяжело. Но ты знаешь, ты видел, что у нее все сложится хорошо. Она будет достойной королевой и продолжательницей династии Звездных хранителей. А пока, до ее девятнадцати лет, ты сам будешь со всем управляться. Ты всему научишь Фиру и придешь ей на помощь, если она потребуется. У нее есть еще одиннадцать лет относительно беззаботного детства, благодаря тому, что ты жив. Переживания прошлого уже не стоят и песчинки. Тем более, когда прошлое и настоящее разделяют месяцы. Месяцы мирной жизни. Нефрит, потратив всю магию до крупицы, контролируя Чёрную дыру, оказался не в Африке, а среди звезд. Они встретили своего брата и подарили ему то, чего были лишены остальные хранители. Он увидел звездные песни о будущем. Небесные сестры были ему благодарны за то, что он, зная свою судьбу, не отрекся от нее, за то, что он поверил им. И теперь они воздали ему по заслугам. Да, он больше не призовет их на помощь и не почувствует магию, текущую по венам. Такова цена их победы — не его смерть, а его бессилие. Его магия — это меньшая плата за мир. Он принял свою судьбу, за это звезды даровали ему жизнь и поведали истинное будущее. Будущее, в котором он с Берегиней счастливы вместе. Осторожно коснувшись плеча мужчины, Лита вырвала его из воспоминаний. — Забудь, прошу! Прошлое останется таковым, если мы не будем его тревожить. Сама Магичка давно примерилась со всем, что было в ее жизни. И была благодарна Небесам даже за ту боль, терзавшую ее душу, когда она думала, что потеряла его навсегда. Чтобы развеять горький привкус прошлого, Литавра переменила тему: — Но мы спорили с тобой вовсе не о прошедшем, а о будущем, — озорно улыбнувшись, Лита напомнила: — Ты практически согласился уменьшить количество занятий Фиры ради праздника. Заметив в глаза мужчины смешинки одобрения, Магичка еще шире улыбнулась. — Тогда я пойду, отдам распоряжение. Думаю, можно будет отказаться от эльфийского и… Договорить он ей не дал, отрицательно качнув головой. — Больше со мной это не пройдет, — хитро прищурившись, он обошел вокруг девушки и пафосно заявил: — Миледи, вы больше не запудрите мне мозги и не добьетесь желаемого. Приняв условия игры, Лита театрально поклонилась и разгневанно произнесла: — Милорд, вы тиран, самодур и спесивиц! Как только угораздило меня, бедную, несчастную, скромную девушку, с вами познакомиться, — переигрывая, она заломила руки и воскликнула, подняв голову к потолку: — Вы не щадите моих чувств, но будьте милостивы к бедному ребенку! Абсолютно всегда их споры о воспитании наследницы престола заканчивались такими театральными действиями. К этому привыкли все, даже Лика после третьего спектакля перестала закатывать глаза. Они не могли серьезно ругаться, любая их ссора заканчивалась представлением для благодарных зрителей. Нет, Литавра честно пыталась злиться, спорить, отстаивать свою точку зрения, но Нефрит был просто несносен. Он начинал дурачиться, как ребенок, и в итоге все заканчивалось тем, что он оставался победителем. В этот раз Магичка решила ему не уступать. Вопрос и правда был важный. Нефрит просто мучил бедную Фиру своими нравоучениями и претензиями. Лита понимала, что все это он делает от большой любви, но часто просто перегибал палку. Вот и сейчас. Праздник, бал, гости, подарки. А бедная малышка загружена уроками. — Нет, вы можете меня умолять, но я останусь непреклонен. Ей следует многому научиться. — Хорошо, — спокойно пропела девушка, — я вижу, что милости от вас не дождаться, тогда, — прикусив губу, она кротко посмотрела на мужчину: — Тогда, боюсь, я не позволю вам заниматься воспитанием наших будущих детей. Не взглянув на ошарашенного мужчину, девушка печально вздохнула как можно громче и отправилась прочь. Оторвавшись от созерцания наборного паркета, Нефрит нагнал Магичку у дверей. — Берегиня, ты сейчас серьезно?! Все шутки закончились, мужчина смотрел растерянно, словно произошло что-то нереальное. Например, Нехеления восстала из праха. Заметив, как девушка еле сдерживает смех, он недовольно и грозно бросил: — Я не разрешаю тебе так шутить! Наконец дав волю смеху, девушка стерла пару слез и, посмотрев на все еще грозного мужчину, засмеялась еще громче. Лита очень старалась ответить серьезно, но не могла, она еще никогда не видела его таким потрясенным и растерянным. — Мой Лорд, а я вам не жена, чтобы вы мне запрещали хоть что-то! — сквозь смех выдавила Магичка. — А будешь ею? Девушка задохнулась, а потом посмотрела на более чем серьезного мужчину. Ни намека на игру и фальшь. — Посмотрим на ваше поведение, милорд, — туманно ответила она. Крепко прижав хрупкое тело Магички к себе, мужчина поцеловал податливые губы. Ему не нужен был ее ответ. Он и так его знал. Знал уже очень давно… *** Миливия могла только позавидовать выдержке Зойсайта, сама она так до конца и не привыкла к постоянной жаре, видимо, сказывались северные корни. А ему хоть бы хны: сидит себе на солнцепеке, прямо на песке у воды, перебирает какие-то бумажки, отосланные ему Джедайтом еще неделю назад (вечно не читает почту вовремя!). Ни море ему не мешает, ни солнце, ни бегающая по пляжу босоногая детвора, провожающая Миливию и Зойсайта буквально повсюду, как стайка любопытных котят. Они держатся на приличном расстоянии, важные и почти всегда молчаливые, и Мил с трудом подавляет смех, когда каждое утро, проснувшись, видит в окно своего домика смуглую мордашку. — Может, поговорить с вождем? — Миливию куда больше смущает такое внимание, в то время как Зойсайт, давно привыкший, что на него без зазрения совести пялятся все, кому ни попадя, остается абсолютно равнодушен к своей славе. С тех пор, как он покинул Нелупу, отказавшись от титула лорда и передав власть Джедайту, он вообще был слишком спокоен. Магичка переживала за него, прекрасно зная, сколько лет он стремился к власти, как по крупицам выстраивал мир вокруг себя, и поэтому с трудом могла поверить, что лорд способен уйти. Просто уйти, пообещав помогать новому правителю ровно столько, сколько тому потребуется. Конечно, перед этим Зой, как и обещал, убедился, что власть над землями Нефрита достанется Фирюзе, навел все необходимые порядки на континенте, пристроил бывших охранников Нехелении на новые должности, тем самым предотвратив, Миливия знала, не один бунт. А потом ушел, провозгласив при всем Совете о своем решении и передаче власти семье Хранителя. Признаться, даже для Мил эта новость была просто ошеломляющей. Таковой она оставалась и сейчас. — Мы для них диковинка, — попытался успокоить девушку Зой, не отрываясь от пергамента, помеченного печатью Джедайта. — Скоро они привыкнут к необычно бледнолицым соседям, и мы потеряем для них всякий интерес. Мужчина словно не замечал смятения девушки и не слишком-то стремился откровенничать, и эта замкнутость, пожалуй, пугала даже больше, чем его желание уйти от власти. Глушь — для лорда? Лорда, который так любил светские вечера, лоск, удобства?.. — Ты что, всерьез хочешь здесь остаться? — она оглядела прекрасный пляж, на который когда-то телепортировал ее Зой, желая спасти от мести королевы; теперь все это казалось сном из другой жизни, особенно здесь, вдали от шумной цивилизации, полной дворцовых интриг и сплетен. — Не веришь? — он наконец поднял взгляд и пытливо посмотрел на Миливию, щурясь на солнце, и она опустилась рядом с ним на песок и подтянула к груди колени. — Нет. Он был очень спокоен. — Зря. — Это не твоя жизнь. Ты такой жизни не желал, — покачала головой Миливия, почти что горько глядя на бывшего лорда. Да, она была счастлива, просто до бесстыдства, если честно. О таком Магичка не могла и мечтать даже в самых сладких грезах. Будущее с Зойсайтом казалось ей если не туманным размытым пятном, то зияющей пустотой. Она всегда знала, что не может дать ему того, чего он желает: ни роскоши, ни денег, ни власти. И вот он здесь, на уединенной земле, кажется, забытой для всего мира. Он ютится в крошечном домике, когда-то обустроенном для Мил под прикрытие, ведет простой образ жизни, помогает Джедайту с делами по почте. И, кажется, совсем не тоскует о том, что было ему когда-то так дорого и важно. Но может ли так быть? Несмотря на то, что Миливия затуманена счастьем, горькие сомнения все равно не оставляли ее. Жизнь с воздушным народом — это ее участь, не его. Это она продала им три года своей магии в обмен на то, чтобы перенестись в Нелупу в разгар битвы, и теперь должна отдать свой долг. — И что же, по твоему мнению, я желаю? — он положил бумаги прямо на песок и предусмотрительно придавил их камушком. Не услышав ответа, мужчина покачал головой: — Зачем ты мучаешь себя даже сейчас, когда все хорошо? И что ему сказать? Миливия до боли закусила губу и опустила глаза. Смотреть на безмятежно-прекрасное море было практически физически больно, полуденное солнце резало глаза не хуже осколка. — Я боюсь, что однажды ты пожалеешь, очнешься и поймешь, что я украла у тебя твою жизнь. Лишила всего, чего ты так упорно добивался. Боюсь, что возненавидишь. Ты и сейчас… знаешь? Как неживой. Что-то пишешь, куда-то ходишь. Ты улыбаешься, но я не вижу, что ты рад. Я ведь всегда понимала, что тебе мало одной меня, ты всегда будешь хотеть большего. И все-таки не отпустила тебя, не смогла. Ей было стыдно в этом признаваться, но на удивление легко, словно птица выпорхнула из клетки ввысь, гонимая вольными ветрами. Теперь Миливия знала, что для счастья любить — слишком мало; но и без любви счастья не бывает. И от этого выматывающего душу несоответствия она никак не могла наконец отдаться своему спокойному настоящему, позабыть все опасения. Долго и счастливо — это слишком просто. Слишком по-игрушечному. У нее так никогда не бывало. Зойсайт мягко притянул Магичку одной рукой, заставив ее опереться на его плечо, и поцеловал девушку в висок. — Я пошел бы за тобой, даже если бы ты осталась должна на всю жизнь, и я бы никогда не пожалел об этом, никогда не упрекнул. — Но твой титул… — Не значит сейчас ничего. Ты же всегда понимала, что моя власть преступна. Нет, не потому, что я из простолюдинов. А потому что я никогда не умел ей пользоваться. Я всегда думал о себе, о своей выгоде и совершенно не думал о тех, кто вокруг меня. Но ты научила меня тому, что считаться с чувствами других людей — это жизненная необходимость любого человека, а не только правителя, а этому я еще в полной мере так и не научился. Научи меня, Миливия, — он сжал ее в объятьях так, что у Магички не осталось никаких сомнений в том, что она должна быть с Зойсайтом, и где — не так уж и важно. — Ты уже научила меня любить. А теперь научи меня благородству. Научи великодушию. Научи силе духа. Мне не сыскать лучшего образца для подражания. Миливия ничего не смогла ответить, только крепче прижалась к мужской груди, такой родной и надежной среди тысяч невзгод. Быть может, Зойсайт был прав: его время еще не настало, и Джедайт сейчас будет куда более мудрым правителем, чем он. Мудрым, а главное, готовым нести ответственность за землю, которую Зой все-таки безумно любил. Ведь у Джеда уже есть практически все, чтобы быть достойным лордом: опыт, смелость, осмотрительность, дальновидность, дипломатичность, и то, за что он будет всегда бороться — любимая женщина и дети. И Кунсайт. Пусть названый, но уже дорогой сердцу сын, который наконец обрел семью и стал важен не меньше, чем родные Миналин и Эндимион. К тому же, на Земле столько мест, которые требуют восстановления… Планета впервые за долгие годы готова расцвести заново…  — А теперь давай просто будем счастливы, — Зойсайт слегка отстранился и заглянул Миливии в лицо, которое светилось нежностью, теплом и пониманием. И оба в этот момент как никогда осознавали главное: то, что они есть друг у друга. *** Литавра не сразу решилась открыть огромный сверток, упакованный в несколько слоев палевой бумаги, хотя его содержимое ее слегка заинтриговало. Она знала каждую вещицу, аккуратно завернутую заботливыми руками, однако прикоснуться к ним почему-то было несколько неловко и волнительно. Как неизбежное столкновение с прошлым, принесшим так много неоднозначных воспоминаний и чувств, с прошлым, которым почему-то не хотелось делиться ни с кем, и Магичка, почти виновато прижав к себе письмо Джедайта, оставила Фирюзу и Нефрита ждать ее в гостиной. Заперев двери своей комнаты, девушка вынула вещь за вещью: несколько африканских расшитых платьев, в которых она ходила по дворцу Зойсайта, пара безделушек с туалетного столика и - браслет. Серебряный браслет с кроваво-красными камнями, о котором она уже не раз вспоминала с горечью утраты, но даже и на секунду не надеялась вернуть. Он находился все там же, в кармане, надежно спрятанный от всех, и Лита радостно прижала его к груди, как родное существо - теплое, живое и до слез близкое. Теперь они снова вместе. Несмотря на расстояние.

***

Миливия безнадежно погладила браслет на руке, который так и не решилась снять, хотя знала - никто ей не ответит. Серебро оставалось мертвенно-прохладным и немым, несмотря на горькие мольбы Магички. Конечно, Зойсайт обещал ей, что они обязательно найдут Литу, и Миливия верила, что, если бы не ее вынужденное заточение на острове, то так бы оно и было. Но у них не было возможности тут же отправиться в путь. А письма так редко доходят до этих земель... Миливии ничего не оставалось делать, кроме как каждый день, словно ритуал, тихо звать свою подругу, пока никто не заметил, и скрывать печаль от всех, не услышав ответа. Вот и сегодня браслет не откликнулся; наверное, пора бы уже перестать ждать. В последний раз стиснув металл, Миливия с болью в сердце потянула украшение вниз, к ладони, и неожиданно руку ее словно обожгло, сердце сжалось; Мил замерла от изумления и радости, как вдруг раздалось тихое и до боли знакомое: - Мил?..