Крылья бабочки

«Рейвен теперь с нами», — сухо проговаривает Джаха, и Джаспер парирует в свойственной ему манере: «Ни разу не жуткая фраза»... Вначале ей кажется, что она сходит с ума. Все это было, может, не с ней, но точно было — и память назойливой мухой подчеркивает болезненное сходство всего, что ее окружает. Дежавю, мелькает в голове, и Эбби силится вспомнить, откуда ей знакомо это слово. Перед глазами возникает образ проходящей через дверной проем черной кошки. Дежавю, снова звучит в ушах, программа меняет реальность, но черная кошка опять видна в дверном проеме. Эбби трет глаза, встряхивает головой и гонит образ прочь — здесь нет ни кошки, ни программы. Она видела кошку в фильме — название затерлось и исчезло из памяти, но она точно помнит кошку. И помнит, что такое дежавю. Это. Уже. Было. Но это невозможно, и Эбби не верит сама себе, хотя все отчетливее замечает, как события повторяются шаг за шагом. Точь-в-точь. Вот Рейвен будто одержимая тараторит о браслетах сотни, и Эбби уже не так — если вообще — удивляется, когда понимает: девушка видит чертову программу в человеческом облике. Эбби и сама знает, как та выглядит: красное платье и красные губы, растянутые в надменной улыбке того, кто мнит себя Богом. Ее будто бьет током, когда Рейвен падает на пол и заходится болезненными криками. Нет, это не дежавю, она правда все это уже видела. Как такое возможно и почему именно сейчас, Эбби подумать не успевает — ее пациентка рвет горло мольбами о помощи, и Эбби не может сейчас сосредоточиться на чем-то, кроме нее. Она резко подается вперед, что есть сил прижимая Рейвен к кушетке. Та заходится криками, вырывается и рыдает. Эта агония длится несколько секунд, а затем тело на кушетке обмякает, и в комнате звучит ровный голос Рейвен (но это совсем не Рейвен): «У меня полный доступ к синаптической сети Рейвен. Она наша». Эбби незаметно для себя пятится назад, все отчетливее вспоминая, что произойдет (или все же произошло?) дальше. Ее нога цепляется за чей-то ботинок, и она оборачивается, точно зная, что увидит за собой Джексона со шприцом. Нет-нет, это не может быть дежавю, она хватает ртом воздух, будто задыхается, и враз бросается в сторону. Дежавю — лишь мимолетное ощущение, будто что-то с тобой уже происходило. Это — совсем другое, шепчет себе Эбби. Снова пятится, затравленно глядя на шагающего к ней Джексона. Он не торопится, будто — как и она — знает, что случится дальше. Но сколько Эбби ни терзает свою память, та молчит; подсказок больше нет. Как будто именно этого еще не происходило. — Эбби, пожалуйста, — вкрадчиво говорит почти подошедший вплотную Джексон. Лицо, всегда ярко выражающее чувства и эмоции, сейчас застыло с неестественно блаженной улыбкой на губах и стеклянным взглядом. От его голоса у нее пробегает дрожь по спине: давно он принял чип? Давно стал рабом вездесущей машины? Скольких еще он убедил принять эту дрянь? Эбби знает, что он прячет в руке. То самое успокоительное, которое всего минуту назад совсем не торопился вколоть Рейвен. — Только не ты... Джексон, опомнись! — попытка образумить его больше похожа на мольбу и никакой пользы не приносит. Он будто бы и не слышит. — Это для твоего же блага, — продолжает Джексон, пока оба они делают еще один шаг. Она пятится, он следует за ней. — В Городе Света… Опрокинув тележку с инструментами ему под ноги, Эбби бросается к двери. Позади слышится тихий сухой голос Рейвен: «Верни ее». Быстрыми шагами, стараясь дышать как можно ровнее и не бежать, Эбби преодолевает несколько коридоров и оказывается на улице. Озирается, всматриваясь в лица: кто-то из этих людей наверняка получил команду и готов наброситься на нее, едва заметит. Кто-то же еще не принял чип, но как отличить их между собой, Эбби не знает, а потому старается как можно тише и незаметнее идти вдоль стены Ковчега. Она догадывается, что произойдет, если ее поймают: Рейвен… Вернее, программа, захватившая тело Рейвен, вскроет девушке вены, и Эбби не сможет смотреть, как та умирает. Она примет чип и сама станет одной «из них». Она мельком оглядывается на вход в Ковчег — ее преследователей трое, но они безоружны. Облегченно вздохнув, Эбби все же замечает у одного из них электрическую дубинку. Сглатывает, но продолжает идти дальше. Аркадия слишком мала, чтобы здесь нашлось где спрятаться, и Эбби просто выбегает к воротам, истошно крича, чтобы никто не принимал чипы. Откуда-то сзади раздается выстрел. На мгновение тело сковывает нестерпимой болью, а затем все исчезает. Когда Эбби снова приходит в себя, ее рука сама тянется к затылку — пальцы судорожно скользят по волосам и коже, пытаясь найти отверстие от пули, но его нет. Видение кажется слишком реалистичным, и Эбби почти уверена, что сходит с ума. Все повторяется точь-в-точь, и, стоя у дверей в мастерскую Рейвен, за которыми грохочет музыка, Эбби волком смотрит на Джаху. Их перепалка идет ровно так, как рисует ее память — до мельчайших деталей, и Эбби про себя проговаривает с Телониусом его же слова: «Рейвен теперь с нами», а затем вслух озвучивает то, что только начинает произносить Джаспер: «Ни разу не жуткая фраза». Тот ошалело смотрит на нее, Джаха же, будто ничего не заметив, уходит. Оставляет их наедине с запертой дверью и грохочущей музыкой. Нужно убираться отсюда, вертится в голове Эбби, нужно убираться, пока еще можно. Убраться и предупредить всех об опасности. О том, что Телониус ни перед чем не остановится, пока не скормит всем эти чипы. И о том, что приняв их, люди перестают быть самими собой. Пока Эбби сомневается, из-за дверей доносится вопль Рейвен, и уходить теперь решительно поздно. В ней просыпается врач — инстинктивно она кидается вперед, врываясь внутрь. Она уже знает, что скажет ей Рейвен, знает, как отреагирует на это Джаспер, и что будет потом. Ей даже хочется рассказать им об этом, чтобы, возможно, убедиться, что она не теряет рассудок — быть может, Рейвен сможет объяснить, что за чертовщина с ней происходит и почему события идут по кругу. Эбби уверена, что этот день уже прожила. И следующий. И тот, что наступит после него. Ей не нравится то, что она помнит (знает?) о тех днях, ей страшно и противно… Но Эбби молчит. И слушает. А затем как под копирку соглашается помочь. Ее свободную волю будто бы скручивает морским узлом, привязывает на дно глубокого ущелья и засыпает там камнями. И вот она снова оказывается в лазарете с извивающейся от боли Рейвен, прижатой к кушетке. «Пожалуйста, не соглашайся подчиниться», — громким шепотом просит Эбби, поглаживая девушку по мокрому от пота и слез лицу. Что случится, если Рейвен все-таки сдастся, Эбби помнит отлично. Краем глаза она видит, как Джексон быстрыми шагами приближается к стеллажу с лекарствами — она сама, забывшись, отправила его туда за успокоительным, а теперь не знает, как поступить. Если ей выпадет прожить все это еще раз, она уже придумала, что изменит. Снова затихшая Рейвен медленно садится на кушетке, и Эбби опускает руки. Она отсчитывает секунды до того, как в горло упрется шприц со снотворным, а затем перехватывает его, отталкивает Джексона в сторону и вгоняет инъекцию в шею Рейвен. Та неуклюже откидывается на подушку. Эбби бежит — на этот раз не слишком заботясь о том, как это выглядит со стороны, она бежит по коридорам. За спиной не слышно преследования, и она постепенно замедляется — Рейвен спит, возможно, Джаха еще не успел получить команду поймать доктора Гриффин. Или, может быть, получив полный доступ к мозгу Рейвен, проклятая программа заснула вместе с ней. Эбби не знает. Выйдя наружу, она снова хочет предупредить всех об опасности, но резкая пульсация болью отдается в затылке — там, куда совсем недавно угодила пуля. Идея кажется пропащей. Эбби понятия не имеет, кто стрелял. Вместо этого она крадется вдоль высоковольтного забора, надеясь найти в нем достаточно большую прореху, чтобы прошмыгнуть наружу. Через некоторое время Эбби приходит к выводу, что такой просто не существует, и она начинает с удвоенным старанием разглядывать лица бродящих по двору охранников. Один из них застрелил ее, едва она попыталась предупредить людей о чипах. Застрелил без предупреждения, проносится в голове, и Эбби неосознанно останавливается и обнимает себя за плечи… Но среди них наверняка еще есть те, кто мыслит сам за себя. У них есть оружие, и если ей повезет, она сможет их вычислить. В Аркадии не может быть слишком много сторонников Джахи, убеждает себя Эбби, иначе ему и его сумасшедшей программе не потребовалось бы рисковать лучшим механиком, лишь бы заставить саму Эбби принять чип. Им нужна ее помощь; им нужно, чтобы она подтолкнула всех остальных; ей поверят те, кто не поверил Джахе. Тех же, кто не поверит по собственному желанию, поверить заставят. Эбби спотыкается и зажимает рукой рот. Под плотно прижатой ладонью она беззвучно кричит от того, что вспомнила секунду назад. Маркус. Крест. Молоток. Гвозди. Кларк. Скальпель. Ужасный кошмар не был сном, все это с ней произошло на самом деле. Точно так, как ее — на самом деле — застрелили всего несколько минут назад… Нет, не произошло с ней, исправляет сознание, она сама сделала все это с теми, кого любит. Сделает. И даже веревку на шею Эбби накинет себе сама, она помнит. Помнит и решает, что ни в коем случае не должна принять чип. Набрав воздуха в легкие и стерев со лба предательски выступивший пот, она быстрыми шагами приближается к двум дозорным. Молча рассматривает их в ожидании реакции: если их уже заполучила программа, они бросятся на нее почти сразу. — Доктор Гриффин? — вопросительно обращается один из них, и Эбби облегченно выдыхает. — Мне нужна ваша помощь, — коротко отвечает она, отгоняя подальше слишком реалистичные воспоминания о том, что еще только должно случиться, а затем будто бы в забытьи потирает шею. Кожа под пальцами кажется слишком горячей, и Эбби мешкает. В этот момент второй стражник, стоявший до этого молча, вскидывает автомат и расстреливает собственного напарника — брызги крови от очереди почти в упор разлетаются в стороны, сгустками покрывают лицо и волосы замершей в оцепенении Эбби. Тот, кто мог бы ей помочь, падает замертво. — Вернитесь в медицинский отсек, доктор Гриффин, — монотонно произносит стражник, указывая путь обратно к входу в Ковчег опущенным в землю дулом автомата. — Вам не причинят вреда. Она качает головой, проводит пальцами по лицу и отрешенно рассматривает окрасившую их кровь. Эбби не помнит, почему ее реальность стала повторяться, но отчетливо знает, как все случилось всего несколько минут назад. Ее застрелили. И она очнулась у дверей в мастерскую Рейвен. Если постараться, наверняка можно спасти ее, думает Эбби, только для этого потребуется новая попытка. Затравленным зверем она смотрит на стражника и по всему его виду отчетливо понимает: еще раз убивать ее никто не собирается. Автомат висит на плече, а вместо него в руке сверкает синеватыми молниями электрическая дубинка.. Ее хотят взять живой, она нужна им. Эта простая истина с небывалой силой колотится у Эбби в висках. Она думает о том, чтобы снова прокричать предупреждения — в прошлый раз ее за это убили. Но в этот раз, скорее всего, оглушат — она оказалась слишком близко к подконтрольному чертовой компьютерной программе стражнику. Перед глазами снова вспыхивает деревянный крест и почти теряющий сознание от боли Маркус. Его искаженное мукой лицо сменяется самодовольной гримасой победителя, и Эбби отчего-то мучительно достоверно вспоминает свою едва не удавшуюся казнь на Ковчеге. По телу пробегает дрожь, на губах становится тепло от губ Маркуса. Эбби смотрит на стражника — даже если ударить его, он не почувствует боли… Но извернуться, убежать, спастись — она обязана. Потому что Эбби не сомневается: если ее получат живой, они найдут способ заставить ее принять чип. Станут ли они повторять фокус с порезанными запястьями Рейвен или же перейдут к чему-то более убедительному — неважно. Она знает, что вряд ли выдержит. Эбби медленно пятится — ровно в ту сторону, куда указал ей стражник. Он шаг за шагом следует за ней, угрожающе сверкая дубинкой, но не меняя выражения лица. Зацепившись пяткой за камень, Эбби останавливается. Крепко зажмуривается, насильно выдавливая слезы, которых нет. Она или сходит с ума, или ей чертовски повезло иметь возможность все исправить. Так или иначе, терять в данный момент уже нечего, и Эбигейл Гриффин, изо всех сил оттолкнув опешившего от неожиданности стражника, бежит к высоковольтному забору. Всего пять шагов, один выдох — и она просовывает руки между проводами, мельком смотрит на почти настигшего ее охранника, а затем сцепляет ладони, прижимая кисти рук к горлу. Не даться им живой, крутится в голове, пока мозг еще способен формулировать какие-то мысли. Пойманный в объятиях, провод с высоким напряжением дотрагивается до груди, и в тот момент, когда стражник хватает Эбби за плечо, ее всю уже сотрясает электричество. По коже словно елозит раскаленный клинок, погружаясь все глубже, поддевая каждый нерв и вспарывая напряженные мышцы. Она кричит, надрывая голос, но лишь крепче обнимает провод. Колени отказываются ее держать, и она повисает на проводе. Ее тело хаотично дергается, и то же самое происходит со стражником. Последнее, что помнит Эбби — он пытается разжать руку, но для него уже слишком поздно — как и для нее; а затем агония доходит до предела, будто расплавляя мозги в кипящем чане. Хватая ртом воздух и дрожа всем телом, Эбби снова приходит в себя под дверью в мастерскую. «Рейвен теперь с нами», — слышится голос Джахи, и Эбби не знает, радоваться ли ей, что выходка с электричеством удалась, или упасть на пол и зарыдать. Ей не хочется представлять, сколько еще раз все это придется повторить, прежде чем получится найти выход.