Крылья бабочки

Раз за разом Эбби натыкается на непреодолимые трудности. Она мечется, на ходу пытаясь решить, как нужно поступить, и после нескольких неудачных попыток побега делает вывод, что разгадка кроется в Рейвен. Не просто так всякий раз она приходит в себя именно под дверью ее мастерской. Не просто так первые слова, которые слышит, — «Рейвен теперь с нами». И не просто так Рейвен пока единственная, кто смог противостоять вживленному в нее чипу. Внимательно слушая инструкции молодого механика, Эбби старается запомнить все до мелочей: как нужно перенастроить созданные ею браслеты, как перенаправить импульс и какие частоты при этом использовать. В какой-то момент она ловит себя на том, что уже не просто слушает: она задает вопросы, уточняет детали, на которых споткнулась в предыдущих попытках. Рейвен удивленно смотрит на нее, Эбби же отчетливо понимает: ее время ограничено, каждый раз у нее есть лишь несколько минут, прежде чем компьютерная программа запаникует и утопит Рейвен в болезненных воспоминаниях. Джаспер помогает, как может. Они вместе, оставляя оглушительную музыку за дверью и кричащую в пустоту  Рейвен на попечении Джахи, спешат в складские помещения. По пути Эбби кратко объясняет Джасперу ровно столько, сколько ему нужно знать. О том, что она снова и снова переживает одни и те же события, Эбби не упоминает. Вместе они отыскивают браслеты и даже несколько раз почти успевают переделать один из них. Впрочем, почти — ключевое слово. Как бы они ни старались, ничего не удается довести до конца. Даже когда — всего однажды — браслет готов к использованию, пробраться с ним в медблок и надеть на запястье Рейвен оказывается совсем не просто. — Джексон, пожалуйста, ты ведь меня слышишь, — молит Эбби, растерянно переступая с ноги на ногу, пока ее помощник и единственный на Ковчеге друг угрожающе приближается, держа руки за спиной. — Не делай этого! Ей ведь больно, позволь помочь! — она отталкивает его, хватает со стола скальпель и стремительно бросается к кушетке с Рейвен. Слишком поздно — та уже не бьется в истерике. — У меня полный доступ к синоптической сети Рейвен. Она наша… Эбби, — поворачивая голову, Рейвен изучающе смотрит на нее, будто взвешивая, насколько та стоит усилий. – Не усложняй себе жизнь, прими свое будущее. — Вы с ума сошли, — сквозь зубы цедит Эбби, крепче сжимает скальпель и пятится назад. Да, ей все еще мучительно трудно заставить себя перерезать вены. И всякий раз, когда лезвие скользит по запястью она опасливо смотрит на застывших в изумлении Телониуса и Джексона. Она не уверена, что успеет умереть раньше, чем они остановят кровотечение. Но они не спешат, и Эбби приходит в себя под скрипящее на зубах «Рейвен теперь одна из нас». Перебивать Джаспера с его «Ни разу не жуткая фраза» у Эбби нет ни сил, ни желания. Она уже привычным жестом хватает его за шиворот и тащит в складские помещения, по пути объясняя, что они сейчас будут делать… Но ничего не выходит. И Эбби, наконец, решается изменить тактику. Вместо спасения Рейвен она снова пытается сбежать. Выбраться из Аркадии, которую — как показывает практика — человечество уже проиграло кровожадной компьютерной программе. Выбраться и предупредить тех, кто еще остался снаружи. Предупредить Кларк, Маркуса, Индру… Маркус, вьется назойливо в голове, пока Эбби снова и снова пытается скрыться от погони. Усталость берет над ней верх. Если вначале Эбби страшно, и она сомневается в правильности своих поступков, теперь все кажется рутиной. Побег — провал — смерть — новая попытка… Дважды ее настигают еще в коридорах — она спотыкается, запыхавшись, и падает на пол. Расшибает колено в первый раз, и разбивает глаз — во второй.  В обоих случаях ее волоком тащат в комнату, где уже ждут Джаха и Рейвен. И оба раза Эбби, задыхаясь от собственной беспомощности, заставляет себя смотреть, как молодая девушка режет себе руки и падает замертво. Сомнений в том, что все повторится снова и что смерть Рейвен можно исправить, у Эбби к этому моменту нет. В первый раз все оказывается предельно просто: когда Рейвен испускает дух, Эбби заходится истерикой и обещает принять чип, если ей позволят попрощаться. Ее отпускают — и в тот момент, когда веревка перестает скручивать  запястья, Эбби выхватывает нож у Джексона и что есть сил загоняет себе между ребер. Туда, где сердце. Во второй раз она снова пытается воспользоваться проверенным способом — но Рейвен уже не дышит, а ее от кресла так и не отвязывают.  Эффект бабочки, любезно поясняет ее собственное сознание, и Эбби корит саму себя за то, что пригрозила самоубийством. В прошлый раз она этого не делала… Эбби точно не знает, когда это произошло, но теперь у нее есть правило — сразу вооружаться скальпелем. Это упрощает «перезагрузку». Она просто не дает взять себя живой. Усовершенствовался и способ: вместо ненадежных вен на запястьях, которые запросто можно перетянуть жгутом, она, жмурясь от боли, вспарывает себе бедренную артерию. С таким фонтаном крови никто ничего сделать не может, а смерть наступает предельно быстро. Без мучений. Постепенно она выводит порядок действий, который до определенного этапа оказывается успешным. — Рейвен теперь с нами, — привычно говорит Джаха, и Эбби с напускным раздражением выплевывает: — Тогда приведи ее в чувство! — Раздражения в ней нет, только усталость. Вымотанность. Ей кажется, что она не спала уже несколько суток, раз за разом переигрывая замыкающиеся в круг события… Затем она бросает суровый взгляд на открывшего рот Джаспера, не позволяя ему произнести ни слова, и приказным тоном требует идти с ней. Ничего не объясняя, она отправляет его за машиной, сама же бежит в медицинский отсек и хватает там скальпель. На всякий случай. Так проще. Эбби не знает, от чего это зависит, но иногда выход из медблока преграждает кто-то из охраны, и тогда ей приходится придумывать правдоподобную историю, почему она торопится. Эффект бабочки, снова подсказывает сознание: малейшая измененная деталь приводит к совершенно новым событиям в будущем. Ты наступаешь на бабочку сегодня, а через тысячу лет по городу разгуливают динозавры, которых там быть не должно. Чаще всего Джаспера хватают при попытке угнать Ровер — и тогда Эбби ждет. Прячется и ждет, пока парня уведут (угрызения совести кусаются только первый десяток раз),  а затем тайком пробирается к машине и — спустя несколько неудачных попыток,  закончившихся скальпелем в бедренной артерии — заводит двигатель. Все это она проделывает машинально, стараясь не задумываться ни о чем и ни о ком. Иначе можно лишиться разума. Трижды с ней это и происходит. Берущая верх усталость прорывается слезами в самый неподходящий момент, и Эбби дает волю жалости к самой себе. Она вспоминает взгляд Джейка за мгновение до того, как открылся шлюз; ощущает на своем плече неровное дыхание Кларк, когда в ту попадает дротик со снотворным. Чувство вины больно кусает изнутри, и Эбби прижимается спиной к стене Ковчега, прячет голову в тень и рыдает в рукав. В этот момент ей кажется, что выхода просто не существует и что все это — лишь изощренная игра ее воображения, загнавшего ее саму в ловушку. Лабиринт без начала и конца. После каждой перезагрузки (она решает называть свои смерти именно так) тело не ощущает старой боли, но разум отлично помнит — с каждым разом Эбби становится слабее, режет медленнее, смотрит на преследователей с меньшим отторжением. Это все можно закончить, просто сделать так, как — она помнит — было в самом начале. Принять чип, спасти Рейвен, прибить любимого мужчину к кресту и пытать собственную дочь, а затем накинуть себе петлю на шею. Едва ли это хуже, чем то, что с ней сейчас происходит… Когда истерика накрывает ее во второй раз, она ловит себя на мысли, что принять чип – не такое уж преступление. Ей даже кажется, что куда большим злом является все то, что она делает, пока пытается спасти свою жизнь: уже несколько раз ей пришлось убить преследующих ее охранников. Руки тряслись, глаза горели слезами, но она убила и продолжила двигаться вперед… Чего Эбби не ожидает, так это ребенка с автоматом наперевес у себя на пути. Она знает эту девочку, она лично успокаивала ее, когда мать умерла на операционном столе. А теперь девочка стоит перед ней, и… Руки Эбби трясутся, когда она опускает бьющееся в конвульсиях тело на землю. Это неправильно. Она сидит над уже мертвой девочкой и ей решительно нет дела до того, что цепкие пальцы впились ей в плечи и готовы утащить обратно в логово адской программы. Эбби не помнит, как ей удалось в тот раз наложить на себя руки, но, очнувшись под оглушающую музыку у двери Рейвен, обещает себе не сдаваться. Она должна, обязана выбраться. Третий раз случается гораздо позднее. Уже сидя в Ровере, Эбби видит, как — впервые за все время — схваченному при попытке угона Джасперу всаживают пулю в голову прямо у входа в Ковчег. Эффект бабочки, снова шипит ее сознание, наверняка она опять что-то изменила, какую-то мелочь, и от этого, подобно снежному кому, поменялось все остальное. Часто дыша, Эбби достает скальпель и вместо того, чтобы завести двигатель, смотрит на поблескивающее лезвие.  Бросает его на сиденье и выходит из машины, направляясь обратно в темные коридоры Ковчега. Возможно, она  не должна ничего менять — возможно, все изменят за нее, а она лишь зря упрямится и тратит время. — Я вижу, ты передумала, — одаривая ее оценивающим взглядом, монотонно говорит Рейвен. — Разумное решение. — Джаха молча протягивает чип, и Эбби медлит, растирая тыльной стороной ладони некстати выступившие слезы. — Я так больше не могу, — тихо шепчет она и, сама пугаясь собственных слов, зажимает ладонью рот. — В городе света все это уже не будет иметь значения, Эбби, — Джаха отнимает ее руку от лица и вкладывает туда чип.