Исцеляющий сердца

      Ящер изумлённо смотрел на старого врага. Он хочет спасти его? Это уму непостижимо!       — Чего так глядишь на меня? Пошевеливайся, иначе передумаю.       Суровый голос привёл Тоффи в чувства. Не обращая внимания на ноющую боль в теле, он поднялся с пола и отряхнулся. Его ранее роскошный наряд был облеплен грязью и впитал в себя влагу подземелья. За этот вечер жизнь Септарсиса кардинально переменилась.       Но волею судьбы к Тоффи стала возвращаться рассудительность. Его ум успокоился, и удивление во взгляде сменилось на предубеждение.       — Почему я должен тебе верить? — язвительно ответил он. — Вдруг ты приготовил для меня ловушку?       Хрящ фыркнул, закатив глаза.       — Никакой ловушки нет. Я освобождаю тебя, и ты уходишь обратно в лес. Всё просто.       Тоффи усмехнулся.       — Ну да… Сначала ты портил мне и моим сородичам жизнь, а теперь строишь из себя хорошего? Не собираюсь идти за тобой, пока не расскажешь, в чём дело.       В подтверждение сказанному ящер замер. Никакая сила не могла сейчас сдвинуть его с места.       Нервно теребя карман сюртука, Хрящ нахмурился. Просьба Тоффи пришлась ему отнюдь не по душе. Подданый королевы сжал губы, борясь с самим собой, но всё-таки позволил словам вырваться наружу:       — Я не хочу, чтобы мой брат вернулся. Если я тебя отпущу, то ты встретишь его по пути сюда и уведёшь с собой.       Септарсис стоял в раздумье, настороженно глядя на Хряща. Казалось, что враг его не обманывал. Но в этой картине явно недоставало каких-то красок…       Ящер не мог упустить возможность, чтобы не подтрунить над вельможей.       — Что, хочешь занять место Чарли Авара? Стать новым королём?       Тоффи ожидал, что во взгляде Хряща промелькнёт алчный блеск. К его удивлению, подобного не случилось. Наоборот, мьюнианец сгорбился, его глаза налились печалью, и он вздохнул.       — Нет, этого мне не надо.       Морщины на его лице стали казаться глубже. Он замолк, утонув в размышлениях, и не сразу вернулся к разговору.       — Вижу, без моих объяснений ты и с места не двинешься, так? — обратился он к Тоффи и, заметив кивок ящера, с грустью сказал. — Ладно. Так и быть. Я расскажу тебе, но пусть это останется нашей тайной.       Собравшись с духом, мьюнианец продолжил:       — Всё это время, пока Чарли пропадал, я пытался заменить принцессе отца. Идея напрасная. Мун всегда помнила и ждала Чарли Авара. Но за эти годы… она стала для меня всё равно что родной дочкой. Она всегда улыбалась мне, разговаривала со мной, порой даже о всяких пустяках. Как же я был счастлив в эти минуты! Она была единственной, кто видел во мне человека, а не чудовище…       — Ты боишься, что Чарли Авар всё это отнимет у тебя? — подытожил Тоффи. Язвительность стала исчезать из его голоса.       — Да, так и будет. Я снова останусь один, а Чарли получит любящую дочь, которую почти никогда не знал и которую не заслужил… — в глазах Хряща появились отблески давней обиды. — Ему всегда всё доставалось легко в этой жизни! Мне же приходилось за всё бороться. Я не позволю ему разрушить то, что столько времени строил…       Голос вельможи смешался с тишиной в камере и угас. И ящер, и мьюнианец продолжали неподвижно стоять напротив друг друга.       Тоффи первым нарушил молчание:       — Хорошо, я пойду с тобой. Только помоги мне сначала освободить подругу и отца. Без них я не вернусь в штаб.       — Вот это другой разговор, — Хрящ молниеносно направился к камере Сараби.       Септарсис последовал его примеру, окончательно вернув себе бодрость и ускорив движения. Онемевшее тело начинало его слушаться.       Замок щёлкнул — и они на пороге темницы. Всё вокруг было облеплено таким же смрадом и темнотой, как в камере Тоффи. Ни один уголок подземелья не внушал надежды. Хотелось как можно скорее покинуть это злосчастное место…       Внезапно раздался боевой клич. Он оглушил ящера, вырвавшись из-за угла рядом с дверью. Вслед за ним выскочила сама Сараби. Она опрометью бросилась на Хряща. Её лапы сжимали массивный камень. Настал решающий момент…       Септарсис оттолкнул воительницу в сторону. Вовремя. Смертельный удар вот-вот был бы нанесён.       Кошка упала на пол, напряжённо дыша, и с ненавистью посмотрела на вельможу. В это мгновение во взгляде мьюнианца пылало ещё большее возмущение. Отойдя от шока, он крикнул:       — Ты совсем озверела?! Ты что вытворяешь?       Сараби продолжала сердито оглядывать его. Её хвост метался из стороны в сторону, но вдруг она заметила Тоффи.       — Что здесь происходит? — восстановив дыхание, спросила она у ящера.       — Это длинная история, а времени у нас мало… Нам нужно спасти моего отца. Где он?       Спешка Септарсиса передалась всем присутствовавшим. Сараби быстро поднялась на ноги. Хрящ снова впал в задумчивость, отбросив негодование. Наконец он ответил ящеру:       — Я вспомнил. Живо за мной!       Тоффи не заметил, как они добрались до темницы, затерявшейся в глубинах подземелья. Тревога камнем осела в его сердце. Он думал об отце.       Много времени ящер не вспоминал о нём. У него даже не возникал вопрос, почему в видениях мать приходила к нему одна. Было столько важных деталей! Но Септарсис всё это пропустил мимо… В эту минуту он нещадно корил себя.       — Сириус, ты свободен! — голос Хряща птицей влетел в сырую камеру.       Тоффи с отвращением рассматривал её мрачные, покрытые плесенью стены. Тотчас его глаза остановились на огромном камне. Приглядевшись сквозь прутья решётки, ящер, к своему ужасу, понял, что это и есть его отец…       Он в самом деле казался бездыханной глыбой, сросшейся с полом темницы. Только изредка можно было заметить, как дрожь пробегает по его телу.       Всё внутри воина замерло. Он пристально следил, как Хрящ возится с замком, как дверь, поддавшись, неторопливо и скрипуче отворяется… Мгновение превратилось в вечность.       Септарсис напряг корпус. В виски ударила кровь.       Когда он вбежал в камеру, Сириус по-прежнему был безмолвен. Он даже не поднял голову, чтобы посмотреть на вошедшего. Казалось, жизнь для измученного ящера стала сном, и он не мог его ясно воспринимать…       — Отец! — Тоффи упал на колени возле него.       Он изо всех сил вглядывался в мутные глаза пленника. Пустота… Сириус будто бы не слышал и не видел своего сына.       Горло защипало от подступающих слёз. Сердце сжалось. Сейчас Тоффи был не бравым генералом, а ребёнком, нашедшим давно потерянного родителя.       Ящер безуспешно взывал к нему. Бережно целовал его окровавленные, в язвах, руки… Пытался вдохнуть в узника искру жизни, но всё было тщетно.       — Прости меня… — осипшим голосом прошептал Тоффи. — Прости, что не мог прийти раньше. Прости, что забыл тебя!       Вдруг в его мыслях пронеслась военная песенка, которую в детстве сочинил ему отец. Ухватившись за отголосок из прошлого, Септарсис ласково запел:       — Мне жабы приятней, чем люди…       Они не устроят войну-уу.       Вы, мьюнианцы, что ль судьи?       Ссоры и кровь вам к чему-уу?..       Сириус сосредоточил взгляд на Тоффи.       — Нету на свете страшнее…       Злей и противней врага-аа,       Нежели наша в соседстве…       Пленник встретился глазами с сыном и вздрогнул. Он узнал Септарсиса. Его рот приоткрылся. Уголки губ задрожали в слабой улыбке.       — Сынок… — прохрипел он.       Тоффи всхлипнул и судорожно обнял отца.       — Всё будет хорошо… Мы уйдём отсюда, — тараторил он, боясь, что родитель снова потеряет связь с реальностью.       Септарсис аккуратно приподнял его, но Сириус, не устояв на ногах, рухнул на пол и громко закашлял. Его терзали конвульсии. На долю секунды он с любовью посмотрел на Тоффи и… замер. Его взгляд погас. Больше ничто не могло вернуть его к жизни. Темница сделала своё дело.       Забыв обо всём на свете, Тоффи зарылся носом в полинявшую шинель отца и взвыл от горя. Родные запахи, ещё таившиеся в старой ткани одеяния, стали рассеиваться. Они навсегда покидали мёртвое тело.       Септарсис приложил руки к сердцу Сириуса. Энергия медленно и нехотя текла по его жилам, но не переливалась в другой сосуд. Дар исцеления не помог… Ящер был слишком истощён.       Он вскрикнул, осознав своё положение. Досада сжигала его. Перед глазами всё закружилось. Хотелось провалиться сквозь землю!       Незаметно рядом с Тоффи присела Сараби. Она не нашла слов для утешения друга и бережно обняла его. Они сидели в молчании.       Тем временем Хрящ, несмотря на давнюю вражду, не смел прерывать их траур. Мьюанианец терпеливо ждал, потирая в руках ключ от камеры. Прошло много долгих минут.       Превозмогая себя, Септарсис оторвался от отца и с решительностью сказал:       — Мы не можем оставить его здесь… Надо похоронить его с честью и достоинством.       Сараби сочувствующе взглянула на ящера.       — Заберём его тело с собой, — произнесла она. — Пусть душа Сириуса упокоится с миром в родных местах…

***

      Коридоры замка становились всё неприметнее и темнее. Вокруг не было ни звука. Только шаги путников оживляли обстановку.       — Здесь вы ни с кем не столкнётесь, — на полной уверенности сказал Хрящ. — Это пустующая часть дворца. И время нынче такое, что сейчас все отдыхают в своих комнатах…       Через окна пробивались тоненькие лучи. Рассвет готовился окрасить окрестности Мьюни розовым золотом.       Тоффи с Сараби плелись позади Хряща. На их плечах была тяжёлая ноша. Они не успели окрепнуть после пребывания в темнице и должны были собрать все остатки сил, чтобы перенести тело Сириуса. Воины пыхтели, стиснув зубы, но всё равно шли вперёд.       — Теперь пора прощаться, — заключил Хрящ, подведя их к чёрному ходу. — Удачи в пути!       Он было развернулся, чтобы скрыться с глаз воителей, но Тоффи его окликнул.       — Подожди, — сказал он, останавливая мьюнианца. — Ты был откровенен со мной там, в подземелье, и я тоже скажу тебе правду. Я много времени находился рядом с твоим братом и наблюдал за ним. Знай, что Чарли Авар никогда не видел в тебе чудовища. Несмотря на всё, что ты сделал, он всё равно любил тебя и никогда не осуждал. Напротив, это он боится, что ты ненавидишь его… Так знай же это и помни всегда.       Внезапный порыв подхватил Тоффи, и он удивился самому себе, когда речь его была окончена.       Сараби вопросительно покосилась на ящера. Септарсис пожал плечами, не зная, как объяснить свой поступок. Он не осознавал, что руководило им, но чувствовал, что всё сказал верно и так должно было случиться.       Хрящ замер, задумчиво глядя на светлое небо. Его глаза прояснились. Он в последний раз окинул воинов взглядом и, не найдя ответных слов, торопливо удалился.       Тоффи с Сараби постояли ещё немного, переводя дух, и собрались двигаться в путь. Вдруг их внимание приковал к себе шёпот. Он доносился из-за колонны у чёрного хода и был до ужаса знакомым…       В полутьме сверкнули кошачьи глаза.       — Алише! — воскликнула Сараби.       Маленький воин выскочил из-за укрытия и крепко обнял её. Он громко мурчал и не спешил выпускать сестру из объятий.       Вслед за ним вышел Чарли Авар. Воины потрясённо ахнули.       — И ты здесь! Как же вы нас нашли? — вопрошал ящер, а сам от радости перестал ощущать тяжесть отцовского тела.       Алише опередил мьюнианца и выпалил:       — Вчера я перестал чувствовал связь с Сараби и очень переживал… Это было не к добру.       — Мы догадались, что королева устроила вам западню, — вступил в беседу Чарли Авар, — и не стали наводить панику в штабе. Когда пришёл Растикор, мы оставили его во главе, а сами отправились в замок.       Все облегчённо вздохнули. Войско Тоффи было в безопасности.       — Вы подоспели очень вовремя, — улыбнулась Сараби. — Нам еле-еле удалось сбежать из темницы. Хрящ нам помог…       При этих словах глаза Чарли Авара расширились.       — Мой брат… помог вам? — пробормотал он. Тут же его взгляд упал на тело Сириуса. — А это кто? Что случилось, Тоффи?       — Все рассказы потом.       — Ты прав. Нужно уходить отсюда как можно скорее.       — Нет, — оборвал его Септарсис, — мы не можем так просто уйти.       Мьюнианец застыл, непонимающе глядя на ящера, и тот пояснил:       — Ты должен увидеться с Мун.