Великий белый маг

      Я напечатал название главы и уставился в монитор. Сначала мне показалось хорошей идеей записать события прошедших трех лет, чтобы хоть как-то разложить их по полочкам хотя бы для себя, но также мне совершенно ясно, как же бредово прозвучит наша история. А впрочем, слушайте с самого начала и судите сами.       Ранним январским утром я проснулся из-за того, что кто-то достаточно невежливо постучался в окно. Моя комната находилась на первом этаже университетского общежития, и практически каждую неделю выискивался подвыпивший умник, который хотел незаметно от охранника проскользнуть внутрь. Так что я просто проигнорировал стук и глубже закопался в одеяло. Накануне я сдал последний в ту сессию экзамен и намеревался проспать по меньшей мере неделю.       Но стук не прекращался. Я застонал, завернулся к одеяло и, волоча его одним концом по полу, подошел к окну. Поставлю медвежий капкан снаружи, ей-богу.       Однако стучал в окно не студент. На внешнем подоконнике сидел здоровенный черный ворон, растрепанный и запорошенный снегом. Он недобро посмотрел на меня и снова постучал клювом в стекло, будто дрессированный. Мой недавно почивший дедуля как раз был помешан на этих птицах: на заднем дворе его дома стояла клетка, в которой, когда я гостил у него, жило несколько десятков воронов.       Этому, вероятно, надоело ждать, так что он, звучно царапнув когтями по металлу, оттолкнулся и улетел. На подоконнике остался лежать большой прямоугольный конверт, который я сначала не заметил.       Томимый любопытством, я открыл окно и взял конверт в руки. Спросонья я даже не удивился тому, каким образом мне его доставили.       -Мистеру Поттеру, в чулан под лестницей, - только и пробормотал я, небрежно отрывая уголок конверта, чтобы посмотреть, что же внутри. Господин Фудзивара, - гласил листок, испещренный иероглифами, От лица преподавательского и ученического состава школы «Махоутокоро» мы выражаем Вашей семье свои соболезнования по случаю безвременной кончины Вашего дедушки господина Фудзивара Акиры, кавалера Ордена Фукудзавы первой степени и декана факультета Сусаноо в отставке. Просим Вас сопроводить Вашу сестру, госпожу Фудзивара Елену, на церемонию сожжения его волшебной палочки, которая состоится тридцатого марта сего года. Также спешу Вас поздравить с успешным зачислением Вашей сестры в нашу школу. Нам жаль, что столь радостное событие совпало со столь печальным, но мы уверены, что она достойная наследница своего деда. Учебный год начнется четвертого апреля, но постарайтесь прибыть в Японию в середине марта, чтобы подготовить все ко вступлению в права наследования. Несмотря на то, что Вы, господин Фудзивара, являетесь магайдзином, до совершеннолетия госпожи Елены Вам придется проживать в Японии вместе с ней в доме Фудзивара в Токио, обеспечивая юной волшебнице достойные условия. О деньгах не беспокойтесь: господин Фудзивара Акира оставил после себя очень приличное состояние. Так как это письмо может показаться Вам глупой шуткой, посетите магайдзинскую почту: с весеннего семестра Вы зачислены на юридический факультет магадзинского университета Васеда. Желаю Вам приятных зимних каникул. Прошу любить и жаловать, Заместитель директора Хамада Мива. Вот приблизительный перевод того письма.       Я не знал, от чего я в большем шоке – от того, что моя сестра, простите, зачислена в японский Хогвартс, с того, что я, похоже, буду учиться в японском МГУ или с того, что мы наследуем дедуле Фудзивара, тому самому, с воронами. Но об этом тоже по порядку.       Моя мать – японка, которая в девяностых поехала в Россию учить язык, да так и осталась здесь. Что поделать, фильмы Михалкова ей нравились больше фильмов Куросавы. Здесь же, во Владивостоке, она встретила моего отца, обычного экономиста Вову Пересечкина, и родила меня, Диму, и мою сестренку, Лену, которой еще только семь. Папа же вдохновился маминым подвигом и решил дать нам японскую фамилию, даром что лично я в зеркале все же больше похож на вечно невыспавшегося русского.       А вот дедушка Фудзивара такого энтузиазма не проявил. Когда его единственная дочь родила от русского, он отрекся от нее и велел никогда больше не попадаться ему на глаза. Ни отец, ни Лена никогда не встречались с дедом, а вот я с ним общался. Каким-то образом он узнал, что я поступил на переводчика японского языка, и три года назад пригласил в свой роскошный дом в пригороде Токио. Он очень много говорил про японскую гордость, часами показывал альбомы с портретами предков и знакомил воронами. Очевидно, дедушка понял, что не пронял меня, и после того раза никогда не приглашал к себе в гости. Лучше бы сразу сказал, что он волшебник – за это можно и борщ с окрошкой предать. Я лихорадочно размышлял, быстро-быстро одеваясь, чтобы успеть на почту до того, пока на нее не съехались бабули со всего Русского острова. К сожалению, это почтовое отделение было не только для студентов университета, и поток пенсионерок был таким же, как и везде – нескончаемым.       Заветный конверт, который слегка помяла «Почта России», я получил через час и кое-как дотерпел до комнаты, чтобы открыть его. Сосед, слава Богу, уже уехал домой на каникулы.       То письмо я перечитал раз восемь. Наверное, мне следовало расстроиться, что я магайдзин, но учеба в одном из трех самых крутых универов Японии меня устраивала не меньше мантии и остроконечного колпака, или что там носят японские волшебники?.. А для игры в квиддич волшебная палочка так уж точно не нужна.       Держись, «Махоутокоро»: русские едут.