Первый контакт. Принцесса для дракона.

Боль. Это было единственное, что он почувствовал, едва очнувшись. Она пульсировала по всему телу, натягивая в струны нервы, отбивая барабанный ритм кровью в висках. Казалось, болело все тело. Каждый вдох был пыткой, вызывая новые болевые приступы. Лаврус попытался пошевелиться, чтобы стряхнуть, отстраниться от невыносимого состояния. Но тело, обычно реагирующее, как натянутая пружина, отказывалось слушаться, вызывая доселе неизвестные приступы паники. Через некоторое время, показавшееся вечностью, он смог понять, что очагов боли было на самом деле всего два. Едва терпимая пульсация в правой ноге и нарастающие импульсы, обхватывающие грудь огненными обручами при каждом вдохе, рождающие в глубине глотки неподобающие гордому бойцу Иерархии стоны. Зрение стало немного проясняться. Синий туман расступался, и сквозь него неясными очертаниями проступали предметы обстановки. Частично возвращалось ощущение собственного тела. Испытывая его на подвижность, турианец осознал, что он прикован к кровати. Широкие браслеты металлических наручников больно впивались в кожу запястий. Осмотреть себя мешала накрывавшая тело простынь. Сквозь пелену он начал различать снующие вокруг фигуры в светлых костюмах. Присмотревшись, он к своему ужасу опознал в них людей. Мужчин и женщин человеческой расы в одинаковой стерильной униформе. С которыми они уже почти месяц вели войну… Контрнаступление и решительные действия командования позволили смять сопротивление людей в относительно короткий срок, заставив оставшиеся силы противника отойти в леса или скрыться в подземных бункерах, организованных в естественных пещерах местных молодых гор. К боли от ран стало примешиваться отчаяние. Он в плену. И это было гораздо мучительнее смерти. Волна негодования и ненависти захлестнула турианца. Лаврус забился в оковах с удвоенной силой. — Третий очухался, — послышался справа голос невысокого полного человека, обернувшегося на шум. Его короткий белый халат, штаны и руки были испачканы турианской кровью. Пленник едва мог разобрать отдельные слова, диктуемые вживленным переводчиком. — Марта, глянь, что с его ногой. Отсюда вижу, что кровит. Он нужен мне живым. — Уже второй раз повязку ему меняю, — послышался высокий недовольный голос, схожий с женским, но совершенно не вязавшийся с грубой угловатой фигурой. — Так поменяй третий раз! — взорвался мужчина, заставив Лавруса вздрогнуть. — Человеческий коагулянт не подходит. От него турианцы загибаются быстрее, чем от собственных ран. — Уже иду, профессор, — пробурчала медсестра. Женщина не блистала дружелюбием и не казалась милосердной. Но турианцу, терзаемому болью, было все равно, кто обрабатывает его ногу. Марта довольно грубо сняла напитавшуюся кровью повязку. Она не церемонилась с привязанным пленником и не старалась облегчить его страдания. Ее манипуляции тем не менее немного притупили боль, но не прекратили мучения. Помимо Марты в помещении находилось еще пятеро людей. Все их внимание было приковано к его сородичу. Лаврус не мог понять, что с ним делали эти людишки. Пытались спасти тому жизнь или проводили какие-то опыты. Пользуясь тем, что на него не обращают внимание, пленник тщательно проверил крепость оков. Наручники были сделаны добротно. Он окинул взглядом помещение, в котором находился. Полированные стены, каменный свод, укрепленный бетонными балками и стальными фермами. Судя по легким пластиковым переборкам и медицинскому оборудованию, они находились в небольшом подземном гроте, оборудованном под больницу или лабораторию. Организованные силы турианской армии легко разгромили немногочисленный гарнизон человеческой колонии, захватили города и загнали остатки сопротивления глубоко в горы и леса. Значит, он находится в одном из оставшихся укреп подразделений землян. Глубоко под землей. Но он был не единственным турианцем, попавшим в подобное положение. Справа находилась кушетка с его сородичем, над которым колдовали люди. Слева еще одна. По силуэту, накрытому простыней в синих пятнах, он подозревал, что там тоже лежал турианец. Вернее, бездыханное тело. Справа послышался стон. — Корников, добавь эфир, он приходит в себя. — Больше не могу, профессор Мельхер. Переступили токсическую дозу. На турианцев он слабо действует. — Черт. Морфий не действует совсем. Здесь еще работы на полчаса. Добавляй эфир, под мою ответственность, иначе он загнется от болевого шока. — Профессор бросил быстрый взгляд в сторону Лавруса и приказал: — Марта, проверь Третьего. Состояние зрачков. Над Лаврусом склонилось круглое розовое лицо, заслонив свет лампы на потолке. Турианец дернулся от яркого луча фонарика, направленного прямо в глаз. — Расширенные, профессор. — Корников, ему тоже эфир. Марта, еще капельницу с раствором. Может хоть этого можно будет спасти. По Второму прогноз крайне неблагоприятный. Лаврус замотал головой, не давая возможности приблизившемуся человеку приложить маску с трубкой к своему лицу. — Да не дергайся, костлявый, — ругнулся анестезиолог, одной рукой придерживая турианца за подбородок и прижимая к челюсти растопыренные мандибулы, второй накладывая маску. — Жить будет. Вон как дрыгается. Острый запах газа раздражал чувствительные носовые рецепторы, заставляя плоский нос турианца трепетать и пытаться всеми силами отстраниться, высвободить лицо. Несколько минут ему удавалось бороться с мучителем и даже цапнуть его за руку. Но слабеющие челюсти не смогли оставить ничего серьёзнее пары дырок на коже человека и вызвать лавину непереводимых проклятий в свой адрес от анестезиолога. От газа сознание Лавруса в конце концов угасло, забирая в пропасть небытия боль и отчаяние.