Первый контакт. Принцесса для дракона.

Новое пробуждение было не лучше предыдущего. Слабость заполонила все тело. Приступы тошноты терзали желудок наравне с обжигающей болью в ноге. Пленник застонал. Синяя пелена казалась еще более плотной, чем вчера. Помутненный болью разум едва различал чей-то торопливый разговор. Не в импровизированной палате, но рядом. — Допросить? — донеслась до его слуха человеческая речь. Лаврус попытался уловить смысл разговора, ведущегося на повышенных тонах. — Он все еще в шоке. Разве что порычит от боли. У нас нет ни обезболивающих, ни миорелаксантов*, ни седативных** с подтвержденным и безопасным действием на турианский организм. Действуем практически вслепую. Пусть полковник не напирает. Трупного материала в холодильнике у нас уже достаточно. А допрашивать тяжелораненого — это готовить кандидата в морг. — Профессор Мельхер, при всем уважении к вашим заслугам, но нам нужна любая информация, способная переломить ход сражения с этими «черепушками». Генерал Уильямс уже почти готов сдаться. Нас прижали по всем фронтам! — парировал спокойный уравновешенный голос. — Чихать я хотел на ваше уважение! — взорвался профессор. — Это вы ко мне пришли и в ноги кланялись, чтобы я занимался вашими костерожими, вместо того, чтобы лечить наших раненых! Ваш полковник не прислал ни одного живого турианца для опытов. В лучшем случае полутрупы. Проваливайте отсюда и передайте ему, что это мне решать, готов пленник к допросу или нет. — Как скажете, — пошел на попятную собеседник ровным тоном. — Но как только он будет стабилизирован, обязательно сообщите нам. До свидания. — И еще! — заорал вслед удаляющему человеку профессор вместо фразы прощания. — Мне обещали квалифицированного помощника! — Я передам, — донеслось издалека, отозвавшись эхом от полированных стен. Едва стихли шаги посетителя, профессор нагрянул в импровизированную палату и подошел к Лаврусу. Раздвинув веки пленника, он посветил фонариком в глаз. Удовлетворившись результатом, перешел к соседней кушетке. Несколько минут придирчиво изучал данные медстанции, фиксирующей жизненные показатели второго турианца, которого вчера оперировали. — Марта! — крикнул человечек куда-то в сторону. От его крика внутри у турианца снова все болезненно сжалось. — Смени Третьему повязки. Потом позови Корникова, пусть глянет на Второго и проверит его мозговую активность. Мне не нравятся его рефлексы. Вернее, их отсутствие. — Щас! — откликнулась медсестра в привычной флегматичной манере. Лаврус жмурился и моргал, чтобы сбросить белесую пелену с глаз, вызванную резким светом фонаря профессора. Состояние еще было мягко говоря не очень, но соображать стало гораздо легче. Что бы с ним ни делали люди, но убивать его они пока не собирались. Профессор удалился, зажав подмышкой планшет. Марта не торопилась исполнять свои прямые обязанности, дав возможность турианцу вспомнить события, предшествующие его пленению. Зачистка на Шаньси, так люди называли ту планету, где велись боевые действия, подходила к концу. Турианцы плотно оккупировали колонии людей, выматывая противника активными наземными действиями и бомбардировкой с орбиты укрепрайонов. Люди сопротивлялись отчаянно, ответными партизанскими вылазками пытаясь если не остановить, то притормозить продвижения захватчика. Они искали слабые точки в организации агрессора и нашли. Продуктовое снабжение турианской армии велось при помощи одного единственного судна. Скудные запасы и так приходилось экономить, а накануне диверсионная группа людей довольно ощутимо потрепала их лагерь и взорвала склад с продуктами. Лаврус вызвался возглавить небольшой отряд, чтобы выследить зарвавшихся партизан. В грязи было множество отпечатков ног, но намеренно запутанных с целью сбить возможного противника со следа. Датчики беспомощно пикали, сбитые с толку глушилкой людей. Густая растительность, раскинувшаяся вдоль узкой, едва заметной тропки, маскировала засевших в засаде партизан. Поднявшийся ветер шумел листвой, ненамеренно прикрывая притаившегося в ветвях дерева человека. Турианцы готовились к нападению из засады, но не подозревали, что противник окажется настолько хорошо экипирован и вооружен. Вспышка свето-шумовой гранаты на секунду оглушила турианцев, заставив потерять бдительность. Вайфин погиб практически сразу, от выстрела снайпера в голову. Щиты не смогли уберечь солдата от бронебойного снаряда крупнокалиберной «Сарки», снайперской винтовки турианского производства, прихваченной как трофей в ранних стычках. Лаврус успел заметить снайпера, но плотный прикрывающий огонь противника из-за деревьев и естественных укрытий не дал возможности даже прицелиться. Щиты сорвало за секунду. Брызнули осколки абляционной защиты, разворотив несколько пластин естественной брони на груди. А когда он попытался скрыться за валуном, зацепило ногу. Гибели второго бойца он уже не видел. От боли затуманился мозг. Надо было встать и драться, чтобы забрать с собой как можно больше врагов. Лаврус потянулся к подсумку, нащупывая гранаты. С их помощью можно было продать свою жизнь подороже. Но чья-то нога в тяжелом армейском ботинке заехала ему по лицу, выключив на мгновение мировосприятие. Тряхнув головой, он восстановил зрение. Рядом с ним возникло три фигуры. Две женщины и мужчина. Та, что была в легкой броне альянса систем, склонилась над ним, ловкими движениями пальцев разоружила и лишь потом перевернула на спину. — Глядите-ка. Этот не сдох еще. — Криво усмехнулась женщина. Землянка имела военную выправку и была явным лидером группы. Ее рыжие волосы были заплетены в тонкие косички, змейками сбегающие от лба к затылку. Нижнюю часть лица изуродовал шрам, скривив линию рта и подбородка. Такие, как она, нисколько не уступали своим мужчинам в силе и ловкости. Хотя были на удивление схожи с привычными для него азари. Лишь с небольшими отличиями в виде более нежной и гладкой розовой кожи и волос на голове, вместо щупалец. — Наконец-то порадуем полковника. Он за живую «черепушку» награду обещал, — сказал мужчина в маск-халате, рассматривая собранное ранее турианское оружие и боекомплекты. Маск-халат скрывал его защитную броню. Из-под капюшона торчал крупный горбатый нос, кусок темной пакли, именуемой бородой, а глаза защищал визор. — Награда — это хорошо. Но я бы его грохнула. Мало ли чего натворит? Хороший турианец — мертвый турианец. — Эльза, ты такая кровожадная. — Не согласилась вторая женщина, все еще сжимая в руках активированный «Защитник». Она казалась стройнее своего лидера, была защищена только навесными пластинами брони, прикрепленными к куртке, и кинетическими щитами. Короткие черные волосы топорщились в разные стороны. Симпатичное личико было разрисовано полосами зеленоватой краски. — Неа. Предусмотрительная, — упрямо ответила землянка, без опасений глядя раненому прямо в глаза. Лаврус с ненавистью смотрел в ответ. Боль охватывала грудь, мешая связно мыслить. Он, как мастер рукопашного боя, знал множество приемов умерщвления противника без стрелкового оружия. И все еще мог пустить в ход когти. Но раненая нога и горящий огнем торс, не давали возможности даже подняться. В глазах периодически темнело от кровопотери, воздух с усилием проталкивался в легкие, почва предательски качалась. О драке с тремя вооруженными противниками и речи быть не могло. — Как доправлять его будем? — спросил мужчина, упаковывая трофейное оружие в рюкзак. Эльза склонила голову к плечу, обдумывая ситуацию. — На себе я его не потащу. Лучше смотаюсь в лагерь за антигравом. А вы тут его покараульте. — А если бунтовать начнет? Попытается сбежать? — спросил снайпер. — Не начнет, — успокоила его рыжеволосая женщина, продолжая смотреть на пленника. — Я ему наркоз выпишу. Хватит минимум до конца дня. Она склонилась над зыркающим Лаврусом. Хитро усмехнулась и, широко замахнувшись, добавила:  — Спокойной ночи, «черепушка». Передавай привет науке. Турианец имел при себе переводчик и понимал речь землян. Потому ее слова и занесённая для удара рука не предвещали ничего хорошего. Опустившийся кулак в железной перчатке отправил Лавруса в глубокий нокаут. Воспоминания пленника были прерваны грубым вторжением. Громко топая, подошла человеческая женщина. Крупные одутловатые черты лица и угловатая фигура делали ее более схожей с мужчиной человеческой расы. Но высокий голос все же выдавал в ней женщину. Марта сдернула простынь, обнажая торс Лавруса. Одежда на нем отсутствовала. У турианца появилась возможность осмотреть свои ранения. Грудь стягивал тугой бандаж, фиксируя защитную повязку. Ногу пеленали бинты из той же ткани. Турианец судорожно вздохнул. Весь левый бок отозвался острой болью. — Не дергайся, чертяка, — привычно бурчала медсестра, расстегивая бандаж. Под ним оказалась нетканая салфетка, прикрывающая рану и впитывающая гной. — Ишь скалится-то как. Страшилище хищное. Марта не очень аккуратно отделила присохшую к струпам салфетку. Страшная рана на груди, к счастью, оказалась поверхностной. Развороченные фрагменты пластин естественной брони большей частью были возвращены на свои места и скреплены между собой металлическими скобами. Очаги воспаления вздулись сиреневой напряженной плотью. Медсестра распылила мерзко воняющий аэрозоль над поверхностью раны. Турианец дернулся, пытаясь вырваться из оков. Грудь вспыхнула огнем. Лаврус глухо зарычал, не в состоянии избавиться от мучительной боли.  — Ой-ёй-ёй, — покачала медсестра головой, с опаской наблюдая за бьющимся турианцем и соблюдая безопасную дистанцию. — Крутится как уж на сковороде. Тебе же лучше будет, потерпишь, не сахарный. Химическая реакция в ране растворяла кровяные струпы, разжижала гной и стимулировала местную грануляцию. Но подобные манипуляции проводили под местной анестезией. Лаврус такой чести не удостоился. Собрав тампоном мутную жижу со струпьями и белыми хлопьями с поверхности раны, медсестра щедро распылила дезинфектант на чистую рану из другого баллончика. Прикрыла ее новой салфеткой и снова натянула бандаж. Те же манипуляции она повторила с ногой. Закончив с пациентом, женщина сменила укрывавшую его простынь и ушла. Вернулась Марта через пять минут. Она принесла раствор для капельницы и подключила ее к вживленному в вену катетеру. Турианец стонал от боли. В глазах периодически темнело, а тошнота стала постоянным его спутником. Но никто не обращал на него внимание. На какое-то время его оставили наедине с собой, пока не пришел профессор с Корниковым. Анестезиолог внимательно изучал данные с планшета мед станции второго турианца, так и не пришедшего в себя. Молодой человек заметно горбился в присутствии Мельхера и щурил глаза, будто плохо видел в искусственном освещении подземелья. Он периодически касался кончика длинного носа, будто опасался, что тот отпадет. — Мозг Второго аукнулся. Имеем медленно угасающий овощ. Вегетативная система еще работает, можно провести несколько тестов на препараты. Ткани останутся жизнеспособными минимум пару дней. Отключать его от станции или у вас есть свои планы? — спросил Корников профессора. Цепкий взгляд темных, почти черных, глубоко посаженных глаз метался по предметам обстановки, пациентам, периодически фиксируясь на Мельхере. — Очень жаль, — нахмурился тот, сдвинув к переносице седые кустистые брови. Он был на голову ниже Корникова и в два раза его шире. При движении Мельхер прихрамывал на правую ногу и то и дело поправлял на тонком носу сползающую дужку визора. Он был искренно расстроен выводами своего коллеги. — Минус еще один экземпляр. Ладно, я пришлю свой план исследований. Бери Баранова, пусть Марта приготовит все инструменты. Сколько вам понадобиться времени? — Сложно сказать, — почесал в затылке Корников, забавно сдвинув на лоб шапочку. — Минут двадцать. Может меньше. — Марта! — крикнул Мельхер в пространство небольшого грота, где располагался госпиталь и одновременно лаборатория по изучению турианцев. Казалось, он разговаривал со своей помощницей только при помощи крика. — Перевязку Третьему сделала? — Да, профессор, — отозвалась медсестра. — Только что. — А почему он воет? — спросил Мельхер, откидывая простынь, обнажая грудь пленнику и желая самолично убедиться в качестве проделанной работы. — Инопланетянин, вот и воет. По-нашему он же не умеет? — откликнулась женщина, так и не явив себя пред ясные очи начальства. Такой ответ профессора явно не удовлетворил. Он обработал руки антисептиком, расстегнул бандаж и проверил состояние раны на груди турианца. Удовлетворившись результатом, он вернул все на место. — Работайте, Корников, — отдал профессор приказ и удалился. Лаврус задергался на кушетке, не в силах терпеть приступы боли. Низкое рычание вырывалось из его глотки и срывалось на стон. Анестезиолог обернулся к беснующемуся больному, остановив приготовления.  — Больно, братец? — в тоне Корникова появились нотки участия. Он бросил взгляд в сторону входной двери. Проверив давление на баллоне, мужчина подошел к турианцу и, ловко минуя зубы, приложил к его лицу маску, наполняя легкие пленника снотворным газом. — Мы же не звери какие. Хуже все равно не будет. А в таком состоянии ты не дашь работать. Сознание Лавруса снова затянула мутная пелена. Он давно потерял ощущение времени, то приходя в себя, то вновь проваливаясь в беспамятство, когда от новых приступов боли и слабости, когда с помощью Корникова. Из уютного темного забвения его снова вырвала мучительница. Лаврус не знал, сколько прошло времени, но нависшая над ним женщина в неизменной белой шапочке сулила новые порции пыток, в среде врачей ошибочно именуемые перевязкой. Как и прошлый раз, медсестра, бубня под нос проклятия в сторону турианца и всего его костлявого рода, меняла Лаврусу повязки на ранах. Он молился духам, чтобы она побыстрее закончила и оставила его в покое. Забросив использованный перевязочный материал в большое ведро, она удалилась. До вечера медсестра его тревожила лишь пару раз, чтобы сменить капельницы. С болью уже можно было почти мириться, но общая слабость и головокружение заставляли балансировать сознание на грани обморока. И время от времени все же проваливаться в темноту. В минуты прояснения пленник замечал, как над его соплеменником доктора проводили какие-то опыты. Они вводили препараты и исследовали его кровь и ткани на оборудовании, расположенном тут же. Ученые отрывались от работы только для того, чтобы сходить в столовую и по нужде. Затем возвращались и снова работали. Периодически, в виде небольшого тайфуна, в палату врывался профессор, чтобы проверить результаты. — Виктор, — шепнул Корников Баранову, оглядываясь, нет ли поблизости Мельхера и его верной прислужницы. — Надо попробовать ввести первую дозу Третьему. Он третий день на эфире и без обезболивающих или загнется или свихнется от боли. — Надо бы профессора поставить в известность, — так же тихо ответил ему более осторожный коллега. — А если он коньки откинет? Мельхер голову снимет и тебе и мне. — Все нормально будет. Ткани «овоща» хорошо реагируют. Дозу определим дробным введением. — Раст, под твою ответственность. Если с ним случится приступ, скажу, что это была твоя личная инициатива, а я вообще ходил обедать. — Давай, — достал инъектор Корников и отмерил дозу. — Пока пять кубиков. Посмотрим на реакцию нормальной нервной системы. Лаврус почувствовал укол в предплечье, вяло дернув рукой в ответ на боль. — Есть! Мед станция фиксирует слабую реакцию на препарат. Незначительную, чтобы проявиться. Надо удвоить дозу. Корников сделал еще укол, наблюдая за показателями аппаратуры. — Станция регистрирует легкое угнетение нервной системы. Сейчас ему хорошо. — подтвердил Баранов, вместе с анестезиологом изучая показатели мед станции Лавруса. — Давай его усыпим. После третьей инъекции сознание пленника погасло. Турианец был против опытов над собой. Особенно в тестировании непроверенных препаратов, но его особо не спрашивали. — Для операции нужен более глубокий наркоз. Четвертая доза. Ввожу, — отчитался Раст, проверив уровень лекарства в инъекторе. — Раааст, — протянул Баранов, с беспокойством посматривая на меняющиеся данные в планшете, подключенному к мед станции. — Ты уже ввел четвертую дозу? — Да, Виктор. Что-то не то? — Похоже у препарата отсроченное действие, и турианец отхватил лошадиную дозу. Ты идиот! А если сердце не выдержит или в кому впадет? — запаниковал Баранов. Корников мигом метнулся к коллеге и выхватил из его рук планшет. Но, в отличии от него, параметры его удовлетворили. — Ну, пока все нормально. Станция показывает, что показатели в пределах нормы. — Нормы? Твоя норма держится по самому нижнему уровню. Он почти в коме, — не сдавался Виктор, то и дело бросая взгляд на вход в импровизированный блок госпиталя. — Зато теперь мы знаем приблизительную дозу на его вес, — продолжал успокаивать его анестезиолог, проверяя реакцию зрачков подопытного. — Уже что-то. По крайней мере самых тяжелых будем держать в искусственной коме. Еще бы анестетик*** найти и миорелаксант. Баранов неодобрительно покачал головой. Профессор в конце концов узнает об их инициативе и по головке точно не погладит. Придется снова вытерпеть минут двадцать крика и оскорблений в свой адрес.  — Ну, теперь Третий в отключке надолго, — подвел итог Баранов и уже без опасения влез в рот турианцу пересчитать ему зубы и осмотреть язык и глотку. — Надо будет сказать Марте, что она может помыть его и поменять катетер и белье.  — Ладно, поехали дальше, — сказал Корников, удовлетворенно потерев руки. — У нас еще куча работы…