Чужачка

Внимание: в этой главе есть постельная сцена. Просто предупреждаю. Ловлю тыквы за задержку с выходом главы и за корявость эротики. (тапки не люблю, а тыквы по сезону и красивые))

Йенна очнулась. В этот конкретный момент уже сам факт того, что она сумела открыть глаза, причислился ей к личным подвигам - всё тело болело так, будто кто-то очень активный играл девушкой в футбол. Головы же, по непонятным причинам, она вовсе не чувствовала. Следующим открытием стало её местонахождение: в собственной кровати лёжа на животе. Голой. И не имеющей возможности пошевелиться. И только теперь ей стало по-настоящему страшно. Последнее, что отпечаталось в памяти – разрывающая сознание боль и теплая, контрастирующая с холодом тела, кровь. Кто-то, о ком предупреждал Элеас, все же вернулся за своей жертвой и сделал с ней что-то очень плохое. Это… смерть? - Очнулась? И где были ваши мозги, когда вы потащили девочку в логово демона? – нет, в смерти не бывает таких резких, злых звуков. Йенна совершила над собой невероятное усилие и повернула зрачки чуть вбок, наткнувшись на невозмутимое лицо Филиппы Эйльхарт. И в который раз мысленно удивилась, как эта невероятная женщина умудряется оставаться такой совершенной даже в условиях хронической усталости. Взгляд чародейки чуть потеплел, но снова заискрил неприкрытой ненавистью в сторону кого-то, кто скрывался в слепой зоне девушки. Йен снова попыталась пошевелиться, но твёрдая рука придержала её благородные порывы. - Я четыре часа собирала тебя по частям. Не своди мои усилия на нет своим нелепым героизмом. Девушка издала протестующий хрип. - Хочешь посмотреть, к чему приводит глупость и необдуманные поступки? Что сказать, теперь тебе не светят высокие прически и наряды с открытой спиной, - магический пасс над зеркалом, и хрип перерос в полноценный вопль: то, что Йенна приняла за удар по голове, оказалось гораздо страшнее - от левого уха до правой лопатки тянулся бордовый, уродливый шрам. Зато стало понятно, почему девушка почти ничего не чувствовала – почти наверняка перерублен позвоночник и повреждена нервная система. В лучшем случае – полный паралич и вечная жизнь овоща. Прекрасно. Просто прекрасно. - Не сходи с ума! – фыркнула Филиппа, продолжающая без зазрения совести читать чужие мысли. – Через пару дней побежишь за своим эльфом и ведьмаком как миленькая, до следующей нелепой смерти. «Но как такое возможно?» - Магия, девочка моя, исключительно магия. Вопрос только в том, почему я трачу магию на тебя, вместо того, чтобы поддерживать жизнь в Аэдирнской Деве? Но надо отдать тебе должное – ты и сама регенерируешь неплохо. Если бы не твои таланты, даже мой опыт не спас бы тебя от бесславной и нелепой участи трупа в краснолюдских катакомбах. Но поговорим об этом, когда ты сможешь самостоятельно шевелить языком. А сейчас спи. Та же теплая твердая рука прикоснулась к виску Йенны, погружая её в магический и совсем не целебный сон, наполненный кошмарами и запахом разложения. Следующее пробуждение оказалось намного приятнее. Во-первых, тело понемногу поддавалось на сигналы мозга, а это значило, что лечение идет успешно. А во-вторых, рядом обнаружился старина Геральт, моментально всунувший Йенне в зубы склянку с каким-то приятно пахнущим зельем. Такого сочетания трав она ещё не встречала, зато эффект оказался просто потрясающим – желание жить и любить весь мир окутало голову интересным туманом с легким галлюциногенным эффектом. Умирать сразу расхотелось, захотелось сесть или просто перевернуться, что Йенна и сделала, к собственной радости, самостоятельно. И самостоятельно же сумела похлебать питательный куриный бульон, рекомендованный как «лучше средство восстановления сил по древним краснолюдским рецептам». Геральт всё это время вежливо предлагал свою помощь и развлекал девушку последними сплетнями. Оказалось, что за время, пока она отлеживала бока на чужой магии, скоя’таэльская разведка обшарила весь Верген и окрестности, но не нашла следов маньяка. Да и суккуб куда-то благополучно испарилась, зато мгла всё продолжает разрастаться. Один из ингредиентов для Саскии добыли в той самой шахте, где чуть не кончилась жизнь Йенны, а второй – королевскую кровь – отжали у принца Стенниса в лучших традициях гоп-стопа. Точнее, сам принц делиться драгоценной голубой жидкостью отказался, но Филиппа, злая, как стая накеров, пригрозила ему всю оставшуюся жизнь править в облике лягушки, и Его Высочество благородно позволил проткнуть себе пальчик. Итого, в общем остатке для спасения Аэдирнской Девы осталось найти магический артефакт невиданной силы. И можно снова плясать и веселиться во славу революции. А ещё Геральт завел себе полезные знакомства с семейством троллей, которые навели его на след Трисс и даже любезно поделились её шейным платком. Вот только связываться с Эйльхарт прямо сейчас было опасно для жизни, что не мешало суровому ведьмаку радоваться от осознания того, что его возлюбленная жива и относительно здорова. Была, когда уходила из логова троллей. Хоть ведьмак и не говорил об этом, но Йенна все равно чувствовала, что он винит себя в случившемся. То, как он смотрел на шрам, как старательно убеждал девушку, что все будет хорошо, навевало совсем грустные мысли. Пичужка, которая все время сидела на своем насесте на шкафу, тоже выглядела какой-то расстроенной (если такое определение можно применить к птице). - Геральт, я птицу Плотвой назвала, - «Плотва», словно поняв, что речь идет о ней, спланировала на спинку кровати и охотно чирикнула. Её все устраивало. Ведьмак хмыкнул чему-то, но комментировать женскую блажь никак не стал. – А ещё я перед уходом к суккубу поставила настаиваться зелье из Розы Памяти. Ещё неделю – и ты сможешь вспомнить своё прошлое. - Роза? Я думал, она завяла. - Ага. А потом я нашла в своих вещах другую. Это было странно, но будем считать, что так решило Предназначение, - вот теперь ведьмак искренне и тепло улыбнулся. В принципе, это была самая лучшая благодарность, на которую рассчитывала целительница. Они ещё какое-то время поболтали ни о чём, а потом пришла Филиппа и прикрыла лавочку, заявив, что Йенне нужен отдых, а не стратегическое планирование. Геральт попытался было возмутиться, настаивая, что это и его дом тоже, но спорить с суровой магичкой всерьёз всё же не стал и ускакал куда-то в место, где разом фигурировали каэдвенские шпионы, гарпии и «замечательное, совсем без утопцев» горное озеро. Вопреки собственным наставлениям, магичка, как оказалось, себя к нарушителям спокойствия не причисляла. Она уселась в кресло напротив кровати и в полном молчании уставилась на птичку. Птичка в ответ уставилась на Фил. И позы обоих наводили на шизофренические мысли о… диалоге. Интересно, это общий скилл полиморфов, или всё ещё действие веселого зелья? Или Йенна жёстко тупит и чего-то явно не знает о своем случайном питомце? - А я-то думала, как обычный новичок без особых способностей сумел создать такой мощный магический щит… - повернулась чародейка к «больной». - Никак. Я его и не создавала, если ты про мглу. - Теперь верю, - она махнула рукой в сторону новоиспеченной Плотвы. А потом крепко задумалась, словно решая, что следует говорить, а о чем лучше помолчать. – Всей твоей магии не хватит даже на примитивный охранный щит, не говоря уже о чем-то более серьезном. Все дело в смерти. Филиппа усмехнулась уголком рта, видя полное, ничем не замутненное недоумение без проблесков понимания. С её точки зрения адептка уже потеряла пару пунктов в списке интеллектуалов, и теперь находилась где-то на уровне гарпий. - Смерть хотела получить тебя, но не смогла. Ты отмечена какими-то силами, которые мне незнакомы, и именно поэтому в тебе есть дар. Слабый, неточный, требующий большой концентрации и отдачи, но дающий жизнь дар. И всё из-за смерти. - Я не понимаю. Ладно, зачатки магии, от которых и толку-то нет, разве что заняться сельским хозяйством и выдавать по три урожая в сезон. Ну, и немного целительства, хотя такие штуки я и раньше делала, только менее зрелищно и эффективно. Но все эти загадочные «кто-то», метки и прочая чепуха – это уже слишком. - А я и не ждала, что поймешь. То, что ты оказалась здесь – вовсе не случайность и не судьба, а воля кого-то очень сильного и могущественного, равного смерти. Ты же не думаешь, что Йорвет оказался именно там, где должна была быть ты, случайно? Путешествовать между мирами не может никто из живущих. - Но я сумела открыть… - Повторяю, ты можешь открыть только банку с вареньем. Не приписывай себе больше, чем стоишь. И ещё, разберись с теми, кому служишь и приносишь клятвы. В противном случае на твою жизнь я не поставлю ни гроша. В этот раз тебе просто повезло, что вмешалась… Чародейка махнула рукой, не став договаривать фразу, и снова ушла куда-то, прихватив с собой птаху. Видимо, этим двоим было о чем поговорить вдали от любопытных глаз. Девушка с тоской осмотрела комнату, ставшую её временной клеткой. Широкая двуспальная кровать под пыльным балдахином, камин в углу, ширма с бадьей, стол и пара солидных кресел с высокими спинками. В одном из них валялся какой-то странный клинок, очевидно, брошенный Геральтом за ненадобностью. На столешнице от сквозняка шелестели листы бумаги, забытые Лютиком в порыве очередного вдохновения, чуть дальше пустая чашка – из неё пил что-то горячительное Золтан, когда ненадолго забегал её проведать. Прямо над камином пучок трав и выпавшая стрела с белым оперением под вторым креслом – маленький след пребывания Йорвета. Борьба добра и зла – тема настолько же вечная, насколько бесполезная. А вместо нормальных объяснений, поисков реального, материального врага, ей предлагают заняться психоанализом и немного религией. Йенна точно могла сказать, что никогда и никому не служила, разве только государству и то только за деньги. И единственная клятва, которую она давала, была клятвой Гиппократа на вручении диплома. Сейчас она почти скучала по дням, проведенным в лесах Флотзама с эльфами-расистами. В конце концов они были живыми и понятными. А все остальное упорно напоминало дешевый хоррор. *** Ещё три дня Йенне пришлось провести в бездарном отлеживании конечностей. Вообще-то Филиппа рекомендовала начинать шевелиться как можно раньше, но гиперопека друзей не знала границ – в моменты особенно упорных уговоров они даже завели речь о связывании и двимеритовых наручниках. При этом Йорвет, почти поселившийся в их с Геральтом доме, как-то очень нехорошо ухмылялся и мечтательно крутил в руках моток бечевки. Она подозревала, что в таком затяжном продолжении этой персональной пытки виноват именно одноглазый, но пока предпочитала отмалчиваться. У эльфа понятие заботы было деформировано давно и прочно, и не факт, что после жалобы ей бы просто не прострелили колено, продлив «отпуск» ещё на недельку. А ещё из него получился совершенно бездарный сыщик. То, что суккуб оставила всех с носом, в конце концов поняли все, но Йорвет продолжал страдать желанием мести и тратить силы на выслеживание каких-то мифических следов. Он же усилил количество патрулей, гоняя скоя’таэлей почём зря, что, учитывая активно приближающуюся войну, походило на самоубийство. На четвёртый день все сочувствующие были посланы в прекрасное далеко, и Йенна выползла на свет. Точнее, на первый этаж в алхимическую лабораторию. Движение всё ещё давалось с трудом - нервная ткань восстанавливалась медленно, и тело было словно чужое, но, учитывая полный паралич при любом другом раскладе, её всё устраивало. Тем более, что госпожа Эйльхарт обещала полное исцеление, просто нужно было перетерпеть. Судя по состоянию лаборатории, последние дни в ней активно экспериментировал ведьмак. От когда-то чистенького и уютного помещения остались только столы с колбами да котелок, в котором настаивалось зелье Памяти. Всё остальное было загажено слизью, какими-то ошмётками неизвестного происхождения и повсюду – куда доставал глаз – валялись составляющие чудовищ. На этом фоне поредевшие пучки трав смотрелись даже эстетично, но крайне нелепо. Вооружившись щеткой, ведром и краснолюдским лексиконом, девушка принялась за уборку. Многое пришлось просто выбросить, несмотря на очевидную ценность, но Йен была готова пожертвовать вообще всем, лишь бы прогнать этот омерзительный запах разложения и гниющей плоти, который, видимо, ведьмачий мутированный организм не воспринимал. Когда-то, ещё во времена студенчества, девушка жила в общежитии с иностранцами – вот там колоритные чужаки порой устраивали на кухне настоящий ароматический ад, сочетая в сковородках несочетаемые продукты. Соседство с ведьмаком окунуло её в ностальгические воспоминания. Сам виновник безобразия вернулся только к закату, невероятно довольный и слегка навеселе. Он попытался высказаться на тему своеволия и покидания постели, но быстро сник от ответных обвинений в свинстве и уполз в угол, откуда продолжил косить желтым глазом на рваные движения её рук. - Ты похожа на сломанную куклу. Вернись в кровать, пока не выдохлась окончательно. - Если я вернусь в кровать, точно задеревенею и пущу корни. Нет уж, телу нужно привыкнуть к новым ощущениям, мышцы должны работать, а не бездействовать, - Йен наставительно подняла палец вверх и ткнула им в направлении ведра. – Лучше вылей воду. Геральт послушно оторвался от созерцания, а потом и вовсе стал помогать, ловко орудуя тряпкой. В четыре руки процесс пошел значительно быстрее, и вскоре комната приобрела почти цивилизованный вид. - Завтра я пойду через мглу к лагерю Хенсельта, - начал ведьмак, когда они переместились в столовую. Йенна, в этот момент разливающая чай, плеснула кипяточком на пол. – Филиппа наконец сообщила, что аура Трисс пробивается где-то с другой стороны проклятия, поэтому мне нужно на разведку. Может, узнаю чего. - Но мгла… Может сначала снять проклятие, а потом же разгуливать туда-сюда? - Для снятия мглы мне нужно ещё два артефакта – символы отваги и веры, и по иронии судьбы оба они находятся в каэдвенском лагере. Так что это командировка, а поиски Трисс – единственная серьёзная мотивация, на которую оказалась способна наша могущественная чародейка. Йен почесала нос и невесело посмотрела на белоголового. В его живучести она была уверена, а вот в то, что каэдвенцы примут революционера-мятежника из Вергена с распростертыми объятиями, не слишком. Вряд ли Хенсельт станет интересоваться знаменитым нейтралитетом и нежеланием Геральта вмешиваться в политику – нашпигует арбалетными болтами на подходе, и дело с концом. - А никаких более приятных способов самоубиться ты не придумал? Можно, например, повеситься в конюшне, - в ответ на неё посмотрели взглядом из серии древних китайских мудростей династии Ни Сцы. - За меня не беспокойся, лучше подумай о себе. Убийцу мы так и не нашли, и я сильно сомневаюсь, что он оказал нам честь и умер сам, так что ты всё ещё в опасности. Не выходи из города без особой надобности и держись Йорвета. Тем более, у вас, вроде, всё наладилось, - ведьмак игриво подмигнул и скрылся в недрах дома, оставив Йенну в полном смятении. Наладилось? Теоретически происходящее можно назвать и так, но их общение всё ещё напоминало хождение по лезвию ножа с редкими просветлениями. Так бывает, когда вроде бы хочешь довериться человеку полностью, но совсем небезоблачное прошлое мешает. Слишком тяжелый властный характер эльфа, слишком много упрямства и желания навязать свою волю – всё это делало его последним, к кому хотелось бы обращаться за помощью. Но одно девушка поняла точно – рядом с ним определенно было намного лучше, чем без него. Пока голова просчитывала варианты, а руки машинально совершали привычную работу по дому Йен старательно не замечала очевидного – собственной окончательной усталости. Нужно было ползти наверх, улечься в теплую кроватку и постараться заснуть, но это означало бы признать собственную беспомощность. Она с трудом взгромоздилась на табурет, надеясь пережить приступ слабости с минимальными потерями, и только теперь почувствовала тяжелый, немигающий взгляд на собственном затылке. И это точно был не Геральт, чей храп раздавался на весь дом. В темном углу кто-то прятался. Кто-то недобрый и вовсе не желающий помочь раненой магичке. Стало страшно. Со своего насеста Йенна отчетливо слышала рваное дыхание ночного визитера, но не могла даже позвать на помощь – просто не успела бы даже закричать. Слишком близко он сумел подкрасться к ней, пока она занималась какой-то ерундой. Но тут за стеной хлопнула входная дверь и послышались твердые уверенные шаги. Черная тень тут же слилась со стеной, а потом и вовсе исчезла, оставив после себя могильный холод и панику. Девушка всё никак не могла совладать с собственным сердцем, которое буквально выпрыгивало из груди. - Какого… - начал было возмущаться Йорвет, но видимо её лицо сказало больше, чем ей хотелось бы. – Что случилось? Вместо ответа девушка продолжала беспомощно пялиться в стену, всё ещё пытаясь унять дрожь в конечностях и не выплюнуть к чертям все внутренние органы. Пожалуй, такой беспомощной она себя никогда не чувствовала, и теперь дикое желание жить мешало нормально реагировать на окружающее. Эльф, видимо, передумал вести допросы: молча перекинул её через плечо и понес наверх. Йен не сопротивлялась, только сцепила руки на его поясе и прижалась щекой к металлической пряжке кольчужной жилетки. Она всё ещё чувствовала на себе чужой, жуткий взгляд, никак не могла отделаться от этого паршивого ощущения, когда твоя жизнь находится во власти чего-то неведомого, а ты ничего не можешь с этим сделать. - Что случилось? – повторил Йорвет, осторожно опуская её на кровать и придвигая поближе одно из кресел. Только теперь девушка заметила, что он был непривычно безоружен и крайне измотан – под глазом пролегла глубокая черная тень, будто он не спал уже несколько ночей, скулы ещё сильнее заострились и выступали вперед совершенно неестественным образом. - Ничего. Спустилась проверить зелье для Геральта, и устала. Паршиво выглядишь. - Ты тоже, - не остался в долгу эльф, криво усмехнувшись. – Зачем вставала, ещё и без присмотра? - Я была с Геральтом, он просто ушел спать. Ты сам когда в последний раз спал? - Не помню. Не важно. Саския всё ещё без чувств, Хенсельт то и дело посылает шпионов – патрули не успевают обороняться от мглы и каэдвенцев - ещё и эта чертова рогатая тварь. А вместо нормальной армии сплошной сброд с вилами и топорами. Все планы летят в aep arse. Он устало опустил голову на руки. Таким – сгорбленным, уставшим, сражающимся со всеми сразу и ни с кем одновременно – Йенна его ещё не видела. И совершенно точно видеть не хотела, потому что такого Йорвета было очень легко… Да, к дьяволу! - Йорвет, - эльф послушно посмотрел на девушку. Она откинула одеяло и похлопала по простыни рядом с собой. – Раздевайся и ложись. Никому не станет лучше, если ты угробишь себя раньше, чем начнется битва. - Думаешь, я могу это себе позволить? – он все же потянулся к поясу и щелкнул замком. Почему- то в комнате стало очень жарко, и девушка почувствовала, что краснеет под странным пристальным взглядом безумно зеленого глаза. – Если я останусь, назад дороги не будет. Она не ответила, продолжая смотреть, как один за другим падают на пол части потертого доспеха. «Назад дороги не будет»… Точка невозврата была гораздо раньше, задолго до того, как они очутились вдвоем в осадном краснолюдском городе. Её собственная дорога, по которой она пошагала в тот момент, когда только впустила этого безумного, изломанного эльфа в свою спокойную цивилизованную жизнь. Всё остальное было лишь декорацией к тому, что непременно должно было произойти – и ссоры, и взаимные упреки, и обвинения, и её попытки уйти от того, что предначертано судьбой. Так почему не сейчас, когда смерть буквально дышит в затылок, а завтра просто может не быть? В конце концов, он был тем единственным мужчиной, которого она смогла… Нет, нельзя думать о нём в этом ключе. Пусть будет только одна ночь, без кошмаров, без страха. Без боли, ставшей уже привычной за последние дни. Столько раз Йенна видела его обнаженным, казалось бы, пора уже и привыкнуть, но зрелище сильного, перекатывающегося мускулами тела всё ещё вызывало нервную дрожь. Йорвету не в лучники, а в порно-модели надо было идти: такую концентрацию секса на двух метрах роскошной эльфийской плоти воспринимать спокойно просто невозможно – воображение начинает давать сбои и рисовать совсем уж неприличные картины. Лунный свет, словно в насмешку над девичьей психикой, играл на смуглой, покрытой сеткой застарелых шрамов, груди, пока атаман белок совсем по-звериному запрыгивал на кровать и прижимал Йен к простыням. Его единственный глаз светился каким-то потусторонним, мистическим светом, мешающим отвести глаза. Йорвет не спешил. У него впереди была ещё парочка столетий, чтобы позволить себе в этот раз никуда не торопиться и сделать все правильно. Он медленно зарывался рукой в рыжие пряди, костяшками пальцев оглаживал контуры её лица, исследуя, изучая её реакцию на свои прикосновения. Приручая. Пока она сама не выдержала и не потерлась об шершавую, мозолистую ладонь. У Йорвета руки солдата с тонкими пальцами музыканта, обжигающие, противоестественно горячие. У Йорвета обветренные, потрескавшиеся губы, которые царапают кожу при поцелуях. Он даже целовался как зверь, завоевывая каждый миллиметр её губ, пока она сама не открылась ему навстречу. Чем эльф тут же воспользовался, пробегаясь языком по её зубам и довольно бесцеремонно хозяйничая в чужом рту. В ответ на такую захватническую реакцию Йенна капитулировала окончательно, обвивая руками его шею и зарываясь пальцами в короткий ежик на эльфийском затылке. И, видимо, это стало последней каплей в хваленой вековой выдержке, потому что дальше остались только эмоции. Его руки по всему телу, его дыхание над ухом – рваное и хриплое – ощущение обветренных губ на нежной коже груди, от чего её тело выгибалось, а внизу живота разгорался настоящий пожар. Йенна включилась в игру, цепляясь пальцами за широкую спину и наслаждаясь тем, как перекатываются мускулы на напряженных плечах. Она покрывала короткими поцелуями грубую рубцовую ткань шрама, послушно разводила ноги, и сама удивлялась собственной реакции. Она ждала боли или хотя бы каких-то неприятных ощущений, но видимо вопрос девственности решился ещё во Флотзамском лесу, потому что, когда Йорвет вошёл в неё, девушка только и смогла, что всхлипнуть и толкнуться бедрами ему навстречу. Ощущение двигающегося внутри горячего члена оказалось настолько крышесносным, что для всего остального не осталось места, ни для стыда, ни для раскаяния. Открытое окно с видом на краснолюдский город, спящий за стеной Геральт – все оказалось совершено неважным, и Йенна застонала, захлебываясь собственным голосом и выгибаясь так, что всерьез рисковала сломать позвоночник повторно. Спокойные ритмичные толчки как-то очень быстро сменились на совершенно безумную агонию двух сплетенных тел. Йорвет двигался хаотично, хрипя и задыхаясь, то и дело припадая к её губам как к спасительной реальности. Она отвечала ему совершенно бесстыдными стонами, сотрясаясь в накатывающих волнах оргазма, всё ближе и ближе к разрядке. В полном экстазе, на грани реальности и окончательного безумия Йен впилась ногтями в его лопатки, вспарывая натянутую кожу почище кошки. И от этой адской смеси боли и ощущения сжимающихся вокруг члена мышц эльф дернулся в последний раз и упал лицом в подушку, пытаясь заглушить гортанный крик чистого удовольствия. Какое-то время они лежали, не в силах оторваться друг от друга. Девушку даже почти не смущало, что командир скоя’талей был вдвое тяжелее неё – это было то благословенное состояние, когда чувствовать его разгоряченное тело на своем было даже важнее, чем дышать. Но Йорвет вспомнил об ответственности и откатился чуть в сторону, разрывая всю романтику момента. - Ты как? – вежливо поинтересовался он, улыбаясь во все двадцать восемь зубов. Йенна вытаращила глаза, не слишком понимая, что нужно ответить. – Твой шрам, - подсказал эльф. - А. Нормально. Не беспокоит, - она послушно перевернулась на бок, подставляя искалеченную спину под загребущие эльфийские руки. «Остроухая скотина», подумала девушка, чувствуя, как его пальцы поглаживают кожу вокруг шрама. Самое интересное, что напряженные мышцы, всё ещё отдающиеся болью, под горячими руками перестали ныть и кажется расслабились. - Йорвет. - Что? - Ты только никуда не уходи, ладно? Вместо ответа он притянул её поближе, чмокнул в шею под левым ухом и забормотал что-то на Старшей Речи, что её уставший мозг воспринял как колыбельную. И перед тем, как окончательно уснуть, Йенна согласилась признать, что, да, около года назад она все же влюбилась в совершенно восхитительного, но неподходящего мужчину.