Боюсь потерять тебя

Гарри не удивился, когда Эмерод позвонила ему посреди ночи и срочно попросила приехать. Он знал, что съёмки возобновят только через три дня, поэтому Мэтт обязательно поплетётся в ближайший бар «дегустировать» самые крепкие коктейли в городе. В его послужном списке видов алкоголя было гораздо больше, чем приходилось распивать на площадке самому Магнусу Бейну. У Дадарио были исключительные способы борьбы с горем. Что в понимании Мэтта обозначает горе? Длительное путешествие Гарри вместе с женой на острова? Чрезмерно быстро заканчивающиеся съёмки третьего сезона? Или может, мучительная разлука с Шамом, которая грозит перерасти в бесконечную и смертельно опасную болезнь? Наверноё, всё сразу. — Эм, где он? — Гарри мягко касается ладонью плеча Эмерод и пробегает глазами по залу. Где этот чёртов говнюк? Ради которого пёрся с другого конца города в три часа ночи, придумывая глупые оправдания перед Шелби. Ради которого наплевал на собственное здоровье и сон, с которыми и так в последнее время не дружит. Всё для н е г о. — Вон, — Тубия отвечает ему грустной улыбкой, указывая на знакомую спину, обтянутую кожаной курткой, — сидит за барной стойкой уже второй час. Гарри и Эмерод осторожно подходят ближе, не привлекая острого внимания. Только вот Мэтту, похоже, на них плевать с высокой колокольни: он не замечает ни единого движения, не слышит шорохов и сиплого шёпота за плечами. Хлещет стаканами виски, неустанно глядя в одну точку. Словно в этой стене откроется портал, который сможет перенести его в прошлое — подальше от съёмочной площадки, подальше от сумеречных охотников, подальше от дурацких татуировок и оружия. Подальше от Гарри Шама. — Какая это уже бутылка? — Шам обеспокоенно выгибает бровь, пытаясь уследить за количеством алкоголя. Как назло, бармен слишком проворный попался, и в поле зрения Гарри попадают только его руки, непрерывно смешивающие коктейли. — Пока что первая, третий стакан пошёл, — Эм выдыхает сдержанно-тихо, опершись на плечо Гарри, чтобы не упасть. Давненько она не видела Мэтта таким подавленным. — Я что-то пропустила? — Я с ним поговорю, — Гарри кивает как-то растерянно, виновато, и Тубия поспешно удаляется. Чтобы не быть третьей лишней. Чтобы не стать каменной стеной между близкими друзьями. Чтобы позволить вернуть своё счастье. Шам проводит горячими ладонями по Мэттовой спине, пытается размять, успокоить. Даддарио не реагирует и наливает следующий стакан. Гарри едва сдерживается, чтобы по морде не залепить. Но пьяный Мэтт на самом деле очень ранимый, слабый и немного трогательный. Воспалённые глаза, затянутые дымкой терпкого виски. Подрагивающие тёплые пальцы. Искусанные почти до крови губы. — Мэтт, ты в порядке? — голос Гарри густым туманом закрадывается в уши — затапливает, растёт, разрывает. Потому что Даддарио уже и не вспомнит, когда они с Гарри в последний раз вот так просто разговаривали, сидя за кружечкой пива в баре или играя в бильярд. Раньше их свидания были такими незатейливыми и незабываемыми. Раньше они просто были. А сейчас только секс в тесном трейлере или голодные обжимания за углом, пока никто не видит. Как будто никто ничего не знает. Они ведь профессиональные актёры и должны держать лицо. Лицо Мэттью превратилось в поплывшую пьяную мину, которая вот-вот лопнет то ли от злости, то ли от отчаяния. — Я в порядке, — Мэтт бессвязно мычит себе что-то под нос, но по глазам видно, что голос узнал. — Зачем всё это? — Гарри выстреливает прямо в лоб, без церемоний, потому что ему нужны ответы. Он чертовски устал от пьяных звонков Даддарио посреди ночи, записок с угрозами и бесполезных подарков (Гарри не любит цветы и мягкие игрушки). Мэтт не похож на тайного поклонника, да и с фантазией у него явные проблемы. Хорошо, что Шелби пока что ничего не поняла. Или делает вид, что не понимает. — Мне уже и виски в баре нельзя выпить? — возмущение в голосе Мэтта смывает бурлящий в крови алкоголь, но он по привычке хорохорится, злится, спорит. — В свободное от съёмок время имею полное право. — Я не только об этом говорю, — Гарри заказывает себе бокал красного вина, чтобы направить разговор в нужное русло. — Чего ты добиваешься? Развода? У Даддирио глаза округляются от режущего удивления. Смоляно-черная вина часто даёт о себе знать. — Я не предъявлял тебе никаких претензий, — в глазах Мэтта молнии разрываются, а в руках крепко зажат уже шестой по счёту стакан виски. — Поэтому оставь меня одного, пожалуйста. — Ты же знаешь, что я не могу, — Гарри отбирает у него недопитый стакан и ловит туманно-беспокойный взгляд. — Пытался ограничиться съёмками, чтобы соблазн не появлялся. Перестал отвечать на твои звонки и сообщения. Перестал искать с тобой встречи. Но у меня ничего не получается, Мэтт. Я не могу перестать думать о тебе. В голосе Гарри что-то надламывается, трещит, словно шмат сердца откалывается и падает вниз, куда-то под ноги. Так страшно его растоптать, потому что сердце Шама всё ещё Мэтту принадлежит. Мэтту, а не Шелби. — Прости, — Мэтт зажмуривается от звенящей в груди боли, — и не только за это. — Я никогда не откажусь от тебя. Мэтт ни секунды в этом не сомневается. Потому что проще отказаться от жизни, чем от любви.