***
Артемьев вместе с кубинцем направились к Белинде, ощутив на улицах Санто-Доминго прохладу и свежесть. Василий считал, что самым лучшим временем в сутках для него был промежуток с восьми утра по час дня, потом солнце уже приобретало неприятный для советского разведчика оттенок, от коего веяло тоской. — Заберите игрушку, — Ансельмо вернул револьвер сотруднику КГБ, после чего он спрятал небольшой «Кольт» в кармане. Стражи закона усилили меры безопасности и досматривали сумки и чемоданы, потому Артемьеву пришлось надеть голубой пиджак: в нём было душно, но зато имелась возможность спрятать небольшое оружие от глаз полиции и «третьей силы». — Знаешь, кто вчера погиб в минюсте от взрыва бомбы? — Главный судья страны? — попытался угадать круглолицый кубинец. — Если бы! Альваро разорвало на части. Но главное то, что сегодня вместо него дело Варгаса дали не абы кому, а каброну Флоресу. Манте сантисема! Проще поручить такое расследование преступному вожаку, чем лживой твари! Чёрт возьми, Альваро, хороший человек, погиб, но бомба взяла не того, кого надо! — А чем плох Флорес? — поинтересовался Артемьев, догадывавшийся обо многом, но решивший получить точный ответ. — Он продажный мешок с дерьмом! Козла протолкнул такой же недоносок по фамилии Сантос. Обоих бы не помешало поместить за решётку! — Коррупция — это социальная язва. Её нужно лечить. А Альваро что-нибудь узнал? — Спроси его. Прости, но мне не удалось разговорить по сей теме одного парня. — У нас всё. Адьос. — Адьос. Разведчики покинули здание полиции, где было полно людей, в чьём потоке они растворились, подобно муравьям. — Мило там дырки от пуль смотрятся. Прямо как в нашу революцию, — сказал по дороге Хуан Ламора, на чьём лице виднелась щетина. — Они заметали следы. Убрали честного следователя и поставили своего человека. Будет что ковбою сказать, — размышлял вслух Василий, двигаясь по безлюдной улице. — Американо? К чёрту его, знаешь. Мне даже противно находиться рядом с ними. — Терпи, амиго. Мы ведь должно стойко переносить тяготы и лишения службы. Присягу давали когда-то давно, помнишь? — Как я мог забыть? А-я-я-я-й! — Наши вожди считают иначе. Секретные переговоры между Москвой и Вашингтоном шли с ночи в полном разгаре, новость о возможной операции ЦРУ и КГБ вызвала огромный всплеск разнообразных эмоций у сотрудников обеих спецслужб и политиков. Мнения разделились: консервативная часть сильных мира сего не могла себе даже представить в самом кошмарном сне картину того, что русские с американцами начали бы работать в одной команде; в то же время сторонники «разрядки мировой напряжённости и мирного сосуществования» видели в сложившейся ситуации возможность показать друг другу твёрдость своих убеждений не словом, а делом. Такой шанс не каждый день выпадал. Переговоры затянулись, но Василий получил рекомендацию объединить усилия с американцами, правда, в приказе имелась формулировка «желательно». — Ты думаешь, дружба с ними долго продлится? — кубинский шифровальщик оказался в числе консерваторов, которым противостояли сторонники новой политики в лице Артемьева. — Людям пора одуматься. Я верю в мир. А вот такие упёртые старики, как ты, тянут наши народы обратно на десять лет назад, — серьёзно ответил старший лейтенант. Бывший «барбудо» лишь рассмеялся. — Спасибо услужил! Расстреляй меня тогда как представителя реакционных сил, тормозящих прогресс. Маоисты вон неплохо справляются*, — иронизировал Хуан. Василий и его мировоззрение окончательно сформировались на стыке двух эпох, романтических шестидесятых, в которых витал аромат «оттепели»* и циничных семидесятых, когда коммунисты являлись таковыми лишь по причине наличия у них партийного билета, а не за приверженность идеалам марксистско-ленинского учения. Однако Артемьев, сын заводского рабочего, продолжал наивно верить государственным лозунгам и идеям, заложенным революционными вождями былых времён. Он обратил внимание на то, что советское общество пошло не тем путём, а сам Василий рисковал стать противником действовавшей в «красной империи» власти за свои убеждения и искреннюю приверженность социалистическим идеалам. Бюрократы являлись для него врагом, разлагавшим его Родину изнутри намного эффективнее иностранных шпионов из западного мира. Поэтому Артемьев направился туда, где ещё оставались честные люди. Он верил в «разрядку», считая, что тогда американцы могли получить возможность посмотреть на СССР по-другому, понять советский народ и встать на светлый путь прогресса. — Маоисты, маоисты, — задумался Василий. — А вдруг они балуются в регионе? Китайцы теперь сами по себе. — Не неси чушь. На кой-чёрт им нужно поддерживать здесь герилью? — Хуан вроде бы отнёсся к версии коллеги отрицательно, но хотел услышать рассуждения советского агента. — Даже испанцы смотрятся логичнее, мы ведь в их бывшей колонии. — А зачем маоистам поддерживать ЗАНЛА* в Африке? У франкистов мало денег для такой борьбы, а у китайцев ресурсов хватает. — Откуда ты знаешь? Если тот германо был прав на счёт инквизиции, то деньги могут начисляться католической церковью, а она никогда не бедствует. В Африке ресурсов в разы больше, чем на Карибах. — Ты в чём-то прав. Испания — не Албания, но тоже закрыта. Мы знаем о ней не так много. США, Англия и ФРГ важнее стратегически. — Мы узнаем, кто враг, только схватив его живым. — Интересная вообще ситуация. Посуди сам, мы привыкли, что партизанскими методами сражают угнетённые трудовые народы против буржуазных элементов. Подпольщики всегда на нашей стороне. Но сейчас всё пошло так, что нам приходится бороться с разветвлённой тайной сетью в роли милиционера, а не наоборот. Аномалия. — Ладно, ладно, мыслитель. Куда нам дальше? Ответ придёт в два часа, а пока я могу побродить с тобой. — Идём к президентскому дворцу, там на нас никто не нападёт. — Да, солдат рядом с ним теперь полно. Пошли. — Вот что, когда мы придём, возьми дистанцию побольше и оставайся в тени. — Ты же доверяешь ему? — Доверяй, но проверяй. Ты будешь для него сюрпризом. — Приказ понят.***
После подъёма Хэллоуэй позволил себе потратить пару минут на то, чтобы полюбоваться видом из окна, а уже потом отправиться на дела служебные, облачившись в белую гавайскую рубашку с голубыми волнами. «Сходи туда, сходи сюда. Наверное, так полицейские и живут: бегают с места на место, копаются в навозных кучах и не могут спать по ночам спокойно, думая о том, какие ещё есть зацепки. Да я ведь подобным никогда не занимался, знакомых копов у меня нет. В ЦРУ больше учат, как совершать преступления, а не раскрывать их», — размышлял, сидя в кафе за завтраком, Митчелл. Кухня в Доминикане была небогата, потому американец ел то же, что и вчера, будто он вновь оказался в армейской столовой, где кормили всегда одинаково. На улице с ним заговорил невысокий полицейский, занимавшийся обеспечением безопасности туристов: — Вам нравится в Санто-Доминго? — Си, — честно ответил Митч. — В связи с участившимися терактами я хотел бы попросить вас остаться в отеле для вашего же блага, — с тревожным видом говорил усатый страж порядка. — О, это кошмар! Вчера взорвали бомбу? — Не только. Напали на ряд правительственных учреждений. — Хорошо, сеньор. Будьте за меня спокойны. Он дождался, пока блюститель порядка пошёл дальше, а затем направился к «штабу», где его встретили Гленн с Гальего. «А где девушка? Точно, я же нагрузил её вчера», — подумал Митч. — Фернанда опаздывает? — спросил Стивен, усевшись в кресло и с недоверием глядя на Хэллоуэя. — Сейчас её с нами не будет, — сдержанно ответил старший агент, которому не сильно нравились моменты, когда кто-то наглым образом стремился влезть в его жизнь. — Что ты с ней вчера обсуждал? «Ах ты, ревнивец», — ухмыльнулся Митчелл. — Расследование. Я дал ей поручение установить контакт с местной спецслужбой, — холодный ответ Митча слегка успокоил Гленна. — Опять раскомандовался? У тебя просто патологическая тяга верховодить людьми, чёртов диктатор. Почему ты не сделал карьеру в армии? В странах калибром поменьше буйные офицеры захватывают власть, — принялся за своё Стивен, заставив Модесто рассмеяться. — Она хотела помочь делу. Вот я и направил её энергию в нужное русло, — агент обратился к шифровальщику: — Что ответил центр? — Ваше правительство наотрез отказалось вести переговоры с русскими. Никакой кооперации, встреча в двенадцать не должна состояться, — ответил доминиканец. «Чёрт возьми! Так ведь проще!» — американец, руководивший действиями следственной группы, намеревался встретиться с советским разведчиком при любых обстоятельствах. Ему хотелось верить в то, что заокеанскому коллеге удалось узнать что-нибудь интересное. Против них действовали профессионалы, поэтому вряд ли они пользовались «грязными пушками». Но надежда в подобной ситуации умирала последней. — Они меня не разочаровали, чего ещё ждать от кабинетных тугодумов, — ответил Хэллоуэй. — Моё дело передать. Остальное сами решайте, — занял привычную для себя позицию Гальего. — Хорошо. Стиво, у тебя есть соображения, с чего нам сегодня начать? Раз ты хотел возможности себя показать, так порадуй нас, — после Митчелл обратился к Гленну. — Предложи свой вариант. — Я? — растерялся второй американец. — Да, ты. Забыл вчерашнее? — Нет, нет, — задумался молодой агент, нащупывая спасительную лазейку. — Говоришь, отправил Ферни в Национальный департамент? — Ага, мне нужно переговорить с тамошними сотрудниками, произвести обмен информацией. Они не могут ничего не знать, зуб даю. — Вот тогда займись этим. — Будет исполнено, сэр, — с издёвкой в голосе ответил Хэллоуэй. — А ты чем займёшься? — Попытаюсь что-нибудь раскопать на ту организацию, взявшую в оборот городской криминал. Я думаю, те неуловимые гады кормятся деньгами бандитов уже давно, — свою роль Гленн продумал неплохо, как заметил Митч. — Хорошо. Встретимся здесь в семь. Или другое время больше подойдёт? — Босс, вы меня знаете. Мне нет никакой разницы, — предсказуемо сказал мулат в поло. — В семь пойдёт, — согласился Стивен. — Мне сообщить в штаб? — внезапно со стороны Гальего последовала инициатива, что смотрелось несколько странно. «Он обычно пассивен. С чего вдруг его дёрнуло?» — пронеслось в голове Митча. — Пока не нужно. Вчера наши враги смогли узнать о моих передвижениях. Вы же чисты, не так ли? Значит, в центре завелась крыса. От нас требуют отчётности, я знаю. Там хотят знать о каждом нашем шаге. Но сейчас не стоит оповещать Лэнгли о наших действиях. — Нам влетит, но говоришь разумно, — согласился Стивен. — Я-то смогу за себя постоять и отправить в ад ещё двух или трёх ублюдков. Но вот тебя русский вряд ли сможет спасти во второй раз. — А кто-нибудь из вас привёз мне оружие, вашу мать? Я ведь просил. — Я не смог, — смущённо ответил Гленн, который, по всей видимости, на самом деле просто забыл о просьбе соотечественника. — Из моего разве что застрелиться можно, — добавил Гальего. — Купи сам. Проблем не будет. — Вот почему штаб пока останется в неведении, — высказался Хэллоуэй, опасаясь за свою личную безопасность. — Как скажешь, я шифровальщик, подчинённый тебе. Если что случится, то отдуваться за всё придётся не мне, командир. — Знаю. Они поймут. — А как выглядели те двое? Может, я смогу что-нибудь о них узнать через свои каналы? — предложил Гленн, который хотел загладить вину. «Наконец-таки он сказал нечто стоящее», — довольно подумал Митч. Хэллоуэй, преодолев боль, исходившую от неприятных воспоминаний, описал внешность нападавших. Находиться под огнём противника ему никогда не нравилось. Стивен всё подробно записал в блокнот, что вселило в Митчелла уверенность в успехе задумки молодого агента. — Ты у нас не только командовать умеешь. Хороший свидетель вышел из тебя, — ответил соотечественник, оторвавшийся от письма. — От твоей памяти много пользы. — Всё записал? — спросил старший агент. — Да. Можешь проверить. Если чего-то не хватает, то с меня кружка пива. Митчелл прочитал записи в блокноте, прикоснувшись к в мягкой бумаге, оказавшей на ощупь больше похожей на тряпку из-за соприкосновений с потными ладонями Стивена. — Оставь её себе, — коротко ответил Хэллоуэй. — Я не сомневался. Потому и предложил. — Хитро. Ладно, пора за дело, если возражений больше нет. Они стали расходиться. — Модесто, у меня тачка сегодня сломалась. Подбросишь вечером? — говорил на лестнице Гленн. — Легко. Могу и сейчас, — утвердительно ответил Гальего. — Нет, только вечером. Тебе лучше не знать того, куда я сейчас поеду. — Я и не хочу. «С советским разведчиком я встречусь. Пока от союза с ним есть выгода, то не вижу смысла разрывать контакт из КГБ, боремся ведь с одним врагом», — задумался Митчелл. — От тебя сегодня исходит слишком много инициативы. Странно как-то, — сказал Хэллоуэй, решив «пощупать почву». — Подвезти мне не сложно: вы командуете, я везу. Не слишком трудно? — выкрутился Гальего. — Можно руководить процессом прямо из моей машины. — Видимо, твои таланты тоже нужно использовать в правильном направлении. — А у тебя талант манипулировать людьми, — ухмыльнулся Стивен. — Ты раньше действительно командовал? Служил? — Ты вроде бы неплохо обо мне осведомлён, — уклонился от прямого ответа Митч. — Только о твоих подвигах в Гватемале и Панаме. — Восемьдесят вторая всеамериканская*. Командир отделения. — Так ты парашютист? Вы там все реально больные.