"Личное дело Круглова. Все наоборот"

Добравшись до поселка, Левашев окопался в одном из заброшенных сараев недалеко от свинофермы. Круглов не рискнул ехать за ним дальше, чужая машина в колхозе — это не трактор, сразу вызовет вопросы. Припарковавшись за речкой в поселке, он быстро нашел удобный дом, с чердака которого колхоз со всеми его постройками был как на ладони. Хозяин не стал долго артачится и за символическую плату согласился сдать чердак, предупредив заранее, что у него там сеновал, и выгребать сено он не намерен. Впрочем этого и не требовалось. Притащив из машины прихваченные с собой из офиса вещи, пара расположилась около небольшого кругленького оконца с биноклем. — Так, он в этом сарае, — констатировала Галина. — Хотя, честно говоря, я его там не вижу. — Так он не для того прятался, что б его видели! Если задвигается на планшете, покинет сарай, тогда мы его увидим! — Нам бы узнать, чем он там занят… — Думаю, спит! В отличие от нас он большую часть пути пешком протопал… плюс лекарства! Не думаю, что он до ночи вылезет из своей берлоги! — Пожал плечами Коля. — Я буду ждать! — Куда ж ты денешься? — Его плечи пренебрежительно дернулись. Майор деловито ходил по помещению, стараясь скрыть свое раздражение. Он злился на Галю, которая обманула его, на себя, что на какой — то момент поддался ревности, на всю эту невыносимо глупую ситуацию. И больше всего на то, что заперт с ней вдвоем в этих стенах. — Тебя тут не держат! Я и сама в состоянии следить за ним, а ты можешь ехать, куда угодно! Рогозина отвернулась к единственному окну в сарае, всем своим видом давая понять, что не желает ввязываться в ссору. — Кто и что будет сейчас делать, решать за нас обоих буду я, потому что я мужчина и мне виднее! — Огрызнулся руководитель службы, поглядывая на планшет. — Не забывайтесь, товарищ майор! Я все еще выше вас по званию! — Ты не в форме, не на службе! Ты теперь врачиха в местной больничке, задание у тебя не официальное, так что не надо трясти своими погонами! В другие времена он бы не позволил себе подобный тон с начальником, пусть даже бывшем, тем более женщиной, но сейчас у него внутри кипела злость, которая не уменьшалась, не смотря на то, что Галина была жива и здорова. — Это уже слишком! — Ее тоже переполняло раздражение. — Ты переходишь все границы! — Ты их сама перешла своей последней выходкой! Зачем ты все это выдумала про своего любовника, небывалый роман и путешествия? Позлить хотела?! — Он перестал сдерживаться. — Ну вот разозлила! — Надеялась, заревнуешь — одумаешься! — Ее тон тоже не предвещал добра. На минуту Круглов задумался: сам того не понимая, он ведь, правда, ревновал ее. Эта хитрая манипуляция чувствами вызвала в нем новый приступ бешенства. — Было б к кому ревновать! У тебя никого нет! — Это ты сейчас так говоришь, а тогда ты поверил! Нет, зачем ты взялась, ладно, понимаю! Что ушла, что бы всю контору не подставить, понимаю… Хотя, могла бы в отпуск пойти и все! Какая теперь уже до всего этого разница, если Коля пытается наговорить ей как можно больше гадостей и ничего более! Да ему не приятно, что его обвели вокруг пальца, пусть даже на полчаса, но разве ей приятно было все эти годы привлекать его внимание?! И самое обидное в том, что он все это замечал и делал вид, что ничего не происходит! — Значит не могла, — Рогозина устало опустилась на единственный в их помещении стул. — Уже не важно! И ты еще говоришь, что бы я уезжал! Глупость за глупостью! Ты давно уже пыталась перевести наши отношения… Эээ… Ну… — Ну, что ну? Единственная глупость, которую я сделала, мое отношение к тебе! Ты того не стоишь! Колючий ком собранных вместе обид подкатил куда — то к горлу: почему ее чувства, которые давно уже не секрет, вызывают у него такую ярость? Галя замечала, что его отношение к ней тоже больше, чем к коллеге, начальнику, старшему по званию… — Галя! Ты саму себя слышишь! Ты на прошлый новый год сколько выпила, что… Что, — Николай Петрович измерил небольшое помещение шагами. — Ты все равно ничего не понял! — Да, все я понял! Вспышка ярости прошла сама собой, когда он увидел ее личико: оно выражало не злость и даже не досаду, а какую — то скорбь, потерянность, словно мир в ее руках рассыпался. Коля подошел к ней и присел на пол, заглядывая в грустно — голубые глаза. Конечно же у него были причины все эти годы делать вид, что все так и должно быть! Ну, зачем ставить ее в неловкое положение своим отказом?! — Все понял… Еще раньше… Но воспользоваться женщиной… В таком состоянии… — Хорошо… А потом? Утром… Почему? — Утром ты сама уже не помнила об этом, — устало махнул рукой майор. — Зачем было напоминать и заставлять тебя стыдиться?! Она отвела глаза в сторону, сколько еще в ее жизни было этих попыток за последние годы, ни на одну он не ответил, да и последняя… провалилась. — Ладно, — почти смирилась Галя, — я… Я тебя поняла… Это больше… Не повторится… — Дело не в тебе, — его ладони сжали ее холодеющие ручки, — ты умница и красавица… Но как любая другая женщина можешь всадить нож в сердце… А я этого не хочу… На минуту в ее глазах вспыхнула надежда. — Он у тебя там давно… И ты с ним живешь, — тихо заметила она. — Но я уже сказала, раз тебе так лучше… я не буду больше нарушать твой покой! Но мне так не лучше! Я устала и не хочу больше быть одна… Я постараюсь как — то отвлечься от мыслей о тебе… Может и правда, встретится кто — то… Мысль, что в следующий раз это уже не будет манипуляцией, не приводила в восторг и она это понимала. — Ты ж у нас командир, — рассмеялся Николай, — какой мужчина это долго выдержит! — Коля, я командир, потому что у меня такая работа! Я всегда знаю, как правильно и что делать, потому что за меня некому решать и даже думать! Обо мне никто не заботится, я делаю это сама! Именно это я и хочу изменить! — Ну… А как же… Эта… Субординация? — Все еще искал причины мужчина. — Он же будет не из нашей структуры… А может, вообще штатский! Я не знаю… — Поздно уже, наверно, что — то менять, Галя! Мы с тобой уже десять лет вместе. Работаем… Мы ж друг друга, как облупленные знаем! Неужели, все эти годы он обдумывал сплошные причины для отказа? Так на случай, если… И теперь этот случай наступил. Сколько раз она ловила его заинтересованный взгляд на своей фигуре, в какие — то моменты, он будто раздевал ее глазами, и что ж? Каждый раз он останавливал сам себя этим и вот глупостями?! — Как сиамские близнецы, — напомнила она. — Новизны нет, да? — Да, причем тут это! Я ж не пацан, за новизной гоняться! Я хочу… Что бы ты счастлива была… Его руки поймали ее обнаженные локти и провели по коже до рукавов халата. Небывалое ощущение ее тепла, мягкости, бархатистости накрыло волной нежности. Он еще никогда не подходил к ней так близко, не касался ее рук выше запястья, не сжимал с такой страстью. Сам не понимая, как это все происходит, мужчина пробрался к ее плечам, шее и подбородку. Ее голова склонилась к его плечу, горячее дыхание задело щеку. Как же она приятно пахнет, теперь он чувствовал не только духи, но и ее собственный запах. Захотелось вжаться носом в ее волосы и дышать ими, обхватить за талию и всем телом почувствовать ее прикосновения, потрогать руками все изгибы фигуры, скрытые от него до сих пор. Оказывается, даже за десять лет он еще не все знает об этой женщине, в ней еще столько приятных тайн, которые непременно хочется открыть. В деликатном вырезе халата едва проступала открытая шея, ее белая кожа подрагивала и пульсировала. Николай Петрович отодвинул в сторону вырвавшуюся из пучка прядь и осторожно прикоснулся губами к телу около розового ушка. — Что бы ты была счастлива, — завороженно повторил он и отстранился, — и спокойна… А я… Я не смогу тебе это обеспечить… С такой работой… И вообще! Я буду с утра до вечера брюзжать и у тебя спаса от меня не будет… Внезапно покинутая, вырванная из его рук и оставленная без ласки Галя растерянно смотрела перед собой. Конечно, все эти мысли были ей знакомы, она через них и сама прошла, сколько бессонных ночей проведенных в темноте, сколько размышлений обо всем, грусти… И, пожалуй, все это она готова пережить еще раз, ради его нежных объятий. — Угу, — протянула она, стараясь справится с накатившими чувствами. — И потом… Поздно уже что-то менять… И … Не хочу… — А, — еще один долгий вздох. — Это сложно все! Я — Майор глянул в окно, ни то на сарай, ни то в поисках новых аргументов. — Да, — женщина поднялась с табурета и отвернулась, стараясь скрыть выступающий слезы. — Тем более, в моем возрасте, — продолжались уговоры. — Конечно… — Да и что люди болтать начнут… — Разное, — глухо отозвалась Галина Николаевна. Она открыла дверь и остановилась на первой ступеньке лестницы, подставив лицо ветру. В преддверие начинающейся грозы он дул яростными порывами, словно пытался зацепиться за дом и фигуру в белом халате. А полковник хотела бы зацепиться за ветер… Резкий порыв сорвал с ее глаз слезинку и унес вдаль… — Я, кажется, телефон в машине оставил! — Ее бывший зам ощупал свои карманы. — Пойду возьму… Мало ли!