"Личное дело Круглова. Все наоборот"

Пока он возился с ботинками, Галина вынесла вазу и прошла с ней на кухню. Надоедливые лямки никак не хотели сидеть на плечах, мешая ей, она дергала ткань и возвращала на плечи. Николай Петрович поймал их и прижал ладонями к плечам. Букет замер в ее руках, тепло его прикосновений быстро разливалось по телу. — Коля… Я… только… у меня есть одно условие! — Какое? — Усы прижались к ее шее. — На работе… Субординация остается… Прежней… — У меня тоже! — Что? — Мозг постепенно переставал думать. — Условие! — Его губы оторвались от теплой кожи. — Ты мной не манипулируешь! Сейчас можно было бы согласиться на что угодно, но поскольку его руки выпустили ее из объятий, мозг тут же начал попытки вернуть их обратно. — Я… Да… Конечно, я, — пыталась что — то придумать она. Майор молча выхватил у нее цветы и сунул в вазу, после чего поймал эти невыносимые бретельки и спустил вниз. Она заколыхались где — то в районе ее колен, его руки прошлись по плечам и шее, затем ниже к груди и поймали ее, словно в чашечки. Его жадный рот целовал ее щеки и лоб, пытаясь найти губы, но женщина опустила голову вниз и, словно прячась, опускала еще ниже. Не выдержав, Николай взял ее за подбородок и поднял его в верх. Губки были искусаны почти в кровь, местами проступали бурые пятна. Он нежно коснулся маленького кровоподтека губами, затем провел языком. Верхняя губка пострадала чуть меньше и не имела столь ярко выраженного вкуса крови. — Зачем покусала? — Прохрипел он. — Не заметила… — Буду целовать, пока не пройдет… — Не здесь же, — едва слышался ее голосок. — Где скажешь, любимая! Оторваться от ее нежной кожи он уже не мог. Галя чуть не силой тащила его с кухни в коридор, а оттуда в ближайшую комнату, которой оказалась гостиная. Где — то в пути потерялись ее брюки, а так же его пиджак и галстук. Рогозина быстро расстегнула пуговицы рубашки и прижалась к его мускулистому плечу. Его горячие ладони пробрались под ткань футболки, ощупывая знакомую спину, затем прошлись по резинке трусиков. — У тебя очень красивая спина, — страстно шептал его дрожащий голос, — ни с кем не сравнить… — А ты много с кем сравнивал? Мужчина взял ее за плечи и оторвал от себя, что бы заглянуть в глаза. — А ты ревнуешь? — Улыбнулся он. Галина Николаевна насуплено молчала. — Не к кому ревновать! — Его губы снова прикоснулись к ее лицу. — Ты единственная! Сама же знаешь! — Теперь место занято? — С торжествующей улыбкой спросила она. — Давно уже! — Я люблю тебя… Это последнее, что она успела прошептать, пока вихри страсти не унесли обоих. Коля одним движением подцепил ее футболку, задев заколку на голове, обе упали на пол, и каскад не досохших волос лег на обнаженные плечи. Николай с упоением вдохнул их аромат, уткнувшись носом в затылок, запустил в них пальцы, ощущая шелковистость. Женщина терпеливо ждала, пока он наиграется, тем более, что его прикосновения были такими нежными и приятными, что мозг снова предательски отступал. Перемещая руки с головы на плечи, локти и талию Галины, он, словно окатывал ее теплыми волнами, слышал ее учащенное сердцебиение, чувствовал желание, исходящее из самых глубин. Майор сжал руками бедра в тонком белье, провел по выступающим тазовым костям, еще ниже, где сосредоточилось ее желание. Сквозь жатые зубы Рогозина застонала и этот звук пробрал его до самых поджилок. На его пальцы из самой сердцевины полыхнуло жаром, когда он тронул маленький бугорок, выступающий у нее между складок. Ее дрожь и тихий всхлип едва не довел его до края, возбуждение приливало с неистовой силой, требуя выхода. Маленькая тряпочка упала к ее ногам. Гале нравилось, что он с ней делал. Она легко поддавалась его движениям, желаниям, страсти. Он склонился и зажал розовую мочку уха губами, глухо рыча. Спина выгнулась дугой, колени уперлись в мягкую ткань дивана. Даже через одежду она ощущала его мощную ненасытную плоть, которая упиралась в нее. Коля покачивал бедрами, терся о ее тело, иногда с силой сжимая бедра руками. — Коля… Еще так… Когда она просила, он окончательно лишался рассудка. Почти разодрав молнию брюк, он прижался обнаженным органом к ее коже, электрический разряд прошелся по телам обоих. Сквозь грохот сердца в его ушах стояли Галины стоны и мольбы, от этого окончательно мир уходил в Небытие. Николай сам то стонал, то рычал, прикусив кожу, он почувствовал мурашки, выступившие на ее шее и в след за тем, женщина сама подалась назад и потерлась о его плоть. От восторга можно было с ума сойти и Круглов тут же зафиксировал ее бедра руками. Как только его орган проник внутрь, она облегченно вздохнула и крепче уперлась ладонями в диван. Все ее тело дрожало в предвкушении, ротик с жадностью ловил воздух, мышцы с силой сжимались в кольцо. Судорожные стоны и резкие движения говорили о том, что ее терпение на исходе, и майор не решился больше испытывать его. Сжав в объятиях ее талию, он делал резкие движения бедрами, принося обоим удовлетворение. Галя почти до боли закусила губу. Заглушая собственный крик. Не выпуская… У него в голове что-то разорвалось! Громко, с треском. Ее щечка прижалась к спинке дивана, тело полностью выгнулось назад, отдаваясь ему. Горящие глаза вдруг распахнулись, Николай склонился к ее уху и из последних сил прошептал: — Люблю тебя… Моя радость… Из ее глаз выкатились две крупные слезы. Кулачки сжали обивку мебели. Приоткрытый ротик издал глубокий стон. Мужчина замер в предчувствие конца. Его движения уже ничего не решали. Да и он перестал решать. Только наслаждаться. Ее телом, стоном, любовью… За окном громко бились капли дождя. Ноги затекли, но она не шевелилась и не вставала. По телу разлилась разбитая, но такая приятная усталость. Коля лениво потянулся и уткнулся носом в ее волосы. — Как ты? — Тихо шепчет он. — Хорошо, — еще тише. Кое — как Галя поворачивается к нему и устраивается на его груди. Диван слишком узок, что бы расположиться рядом. — Давай выключим свет, — предлагает Коля, переводя взгляд со стенки на стенку. — Ладно… Но зачем? — Потягивая ноющие икры ног, она не смело становиться на них. — Да… Такое впечатление, что у тебя на всех стенах зеркала… И отовсюду я сам на себя смотрю… Рогозина тихо смеется и идет к выключателю. — А мне нравится… Тут… В комнате… Будто ты всегда со мной… — Теперь я и так с тобой, — тоже улыбается. — Я… Могу их убрать… Раз у меня появился живой экземпляр! — Экземпляр?! — Темнота разрывается его хохотом. — Но если ты будешь ко мне сам приходить! Галина Николаевна на ощупь добирается обратно к дивану и снова прижимается горячей щечкой к его широкой груди. — А можно я лучше не буду больше уходить? Он же знает, что больше никогда, никуда не сможет уйти. От нее. Даже если захочет… Или прогонит! Потому что — как можно! — от нее! — уйти? — У меня для тебя кое — что есть! И прежде, чем он успевает что-то сказать, она с легкостью бабочки вспархивает в освещенный коридор. Круглов даже не успевает ее удержать. Где-то в глубине слышны шорохи, шаги, звуки. Поднимаясь, он натягивает брюки и идет на звук. Полковник с растрепанными волосами в маленьком черном халате, который едва в состояние скрыть ее прелести, быстро оборачивается к нему, пряча что — то за спиной. — Что там? — Не дожидаясь, Коля подходит к ней. Пытаясь достать спрятанное, он обнимает ее, ведет ладонями по кружевным рукавам и выхватывает магазинный пакет. В нем лежат мужские принадлежности для бриться, парфюм, зубная щетка. — Что бы завтра… На работу не опоздать, — нерешительно мямлит она, — ты сможешь сразу… Собраться… И… — Галюш, — отложив вещи в сторону, кладет руки на плечи, — а мы теперь вместе будем опаздывать… — Хм… — Угу! Так что объяснительные будем вместе писать! — Его руки ощупывали кружева халатика. Она счастливо смеется, но отводит взгляд в сторону. — Нравится? — Совсем тихо шепчет полковник, хватая его за руки. — Очень красиво… Хотя… Ты и без него прекрасна! — И вещь покидает ее плечи. — Очаровательна, нежна, мила, ласкова, заботлива, незаменима, умна, желанна, бесподобна, дорога, соблазнительна, бесценна, любима.......