Он с Марса

Самолёт из Лос-Анджелеса в Чикаго отправлялся вечером. Все наши с Евой вещи уже были собраны заранее, за день до отлёта, и оставалось только успокаивать свои нервы, потому что мне совершенно не верилось, что всё происходит именно так, как происходит. Этот полёт в Чикаго просто выбил меня из колеи, и я понятия не имела, что и как там всё будет. Пыталась успокоить себя тем, что это моя любимая работа, и что мы с Райаном там справимся со всеми поставленными задачами, и что Джаред, возможно, прилетит к нам хотя бы пару раз. Я не могла загадывать это, но хотелось верить в лучшее. Конечно, на Райана я ужасно злилась и вообще не хотела даже видеть его. Я была уверена, что он специально так поступил. Специально разделил нас с Джаредом. Уж явно от этого контракта можно было отказаться, потому что проектов в Лос-Анджелесе у нас тоже хватает. Но нет. Как же! И теперь я не знала, как смогу нормально с ним работать, ведь он даже о дочери моей не подумал. И при всём при этом Джаред был тоже зол. На меня. Как всё «замечательно» сложилось… улетать на такой ноте… никому бы не пожелала. Ева срывалась на слёзы весь день. Я не могла уже на это смотреть, честное слово… самой хотелось рыдать, глядя на неё. Но вот как мне быть?! Спасибо Райану… Да и я, наверное, дура. Может быть, Джаред был прав, и мне не нужно было возвращаться. Но… я ведь не знала, что всё вот так обернётся, и что Райану взбредёт в голову подписать этот чёртов контракт! Хотя… здесь, в этой ситуации, выигрывает Джаред: он, не отвлекаясь теперь ни на что, сможет заняться своей работой. Хоть кому-то плюс из этого всего. Ну, и как я подумала прежде, это прекрасный способ разобраться в своих чувствах. Иногда, говорят, полезно выдержать паузу… Но только не для маленького ребёнка. Джаред приехал к нам после обеда, и Ева вообще не отлипала от него. Я не могла на это смотреть… Он пытался шутить, смешить её, но это не срабатывало. Малышка и слушать его не хотела, твердив одно: «А если мы никогда больше не увидимся?». Джаред взял её на руки, и они сели на диван, позвав меня к себе жестом. Я присела на корточки перед ними, взяв малышку за ручку. Джаред удобнее усадил её на своих коленях и ладонью вытер слёзы с её лица, внимательно посмотрев на дочку: — А ну-ка прекращай плакать, — сказал он, — посмотри на меня… Ева… — Джаред приобнял её, не спуская с дочери глаз, — ну ты уже на помидор похожа, — хохотнул он, — посмотри, как мама переживает, потому что ты плачешь… не надо. Мы не навсегда расстаёмся. Два месяца — это не долго. — Долго! — возразила малышка. — Нет. Это всего лишь шестьдесят дней, — Джаред вмиг осознал озвученное и скорчил рожицу, подняв на меня глаза, — звучит неубедительно как-то, да? — усмехнулся он. Я слегка стукнула его по колену. — Твоя мама уже дерётся, видишь, до чего довели её? — хохотнул Джаред, снова взглянув на дочь, — так за эти шестьдесят дней я столько раз смогу прилететь к вам! Представь, как мы с тобой по Чикаго погуляем? Кстати, этот город похож на Нью-Йорк. Тебе нравился Нью-Йорк, малыш? Ты помнишь его? — Да… — Чикаго такой же красивый. Вот и мне заодно развлечение будет, — хохотнул Джаред, подняв на меня глазки. — Ну да, ты же так скучно живёшь, — усмехнулась я. — Вызов сам идёт мне в руки, — улыбнулся он, — Ева… прекращай плакать. Я никуда не денусь. Я же обещал, помнишь? Ева всхлипнула и потёрла глазки. — Помнишь или не помнишь? — улыбнулся Джаред, нежно отведя её руки от лица. — Помню… — тихо ответила она, опустив взгляд. — Я всегда сдерживаю свои обещания, я это говорил тебе? — Да… — А ты веришь мне? Ева шмыгнула носиком и вполголоса произнесла: — Верю… — Тогда прекращай плакать, потому что уже скоро мы увидимся снова. Да и вообще, вы ещё никуда не летите, у нас есть время до вечера. Зачем его тратить на слёзы? Давайте чай попьём лучше, я тортик принёс, — подмигнул мне Джаред и снова поднял Еву на руках, встав с дивана и направившись вместе с ней в кухню, — София, пойдём… а ты, моя маленькая, прекращай плакать. Я вздохнула и последовала за Джаредом. Они сели за стол, а я поставила кипятить воду в чайнике, и обернулась, посмотрев на них. Ева обняла отца за шею, сидя у него на коленях. Это всё меня саму доводило до слёз. Внутри всё тряслось… Боже, как же мне было тяжело. Я не хотела расставаться с ним. Почему же так происходит между нами? Почему не может быть хоть немножечко проще? Я не была готова уезжать из Лос-Анджелеса, оставлять всё, что нам с ним удалось наладить. Да что уж там, я вообще не хотела в этот Чикаго! Конечно, Джаред прав. Если бы не была я такой глупой в каких-то моментах, то этой ситуации сейчас не было бы. Но… и особой поддержки со стороны Джареда я не получила. Он лишь сказал, что я сама виновата. И, кажется, даже не задумался о том, с каким грузом я покину город… — Папочка, а когда ты прилетишь к нам? — шмыгая носиком, спросила Ева, внимательно глядя на него. Джаред притянул малышку ближе к себе и заботливо посмотрел на неё, убрав ладонью с её лобика пряди волос. — Я пока не знаю. Через несколько дней смогу сказать. А поначалу вам с мамой скучно не будет, это я вам гарантирую, — улыбнулся он. — О да, мне-то уж точно скучно не будет, — усмехнулась я. — Ты уже купила горшочек для слёз? — хохотнул Джаред, взглянув на меня. — Надеюсь, он не пригодится, — улыбнулась я, глядя на дочку. — А Ева пообещает папе не плакать? — снова опустил он взгляд на малышку. — Мне грустно, когда тебя нет… а если… если ты не прилетишь? Если не получится? Или вдруг… вдруг вы меня обманываете? — пробормотала крошка и снова начала тереть глазки, которые опять стали мокрыми от слёз. Джаред обеспокоенно взглянул на меня, потом сказал: — Малыш — вздохнул он, — посмотри мне в мои глазки, — ласково попросил Джаред, взяв её за ручки. Ева подняла на отца взгляд. — Ангел мой… — мягко начал Джаред, — я тебя очень люблю… и нам с мамой не нужно тебя обманывать. Я же ведь уже не на Марсе… а здесь, на Земле. И тут нет никаких преград, чтобы встретиться. Люди встречаются в любой точке нашей планеты, когда любят друг друга, и им ничего не мешает. Вот и мне… и мне больше ничего не помешает прилетать к вам, — слегка улыбнулся он, погладив дочку по голове и поцеловав её в щёчку, — не плачь, пожалуйста. Знаешь, как нам с мамой больно от того, когда ты плачешь? — Почему? — спросила она. — Потому что ты часть нас. И когда тебе плохо — то и нам тоже. — А что у вас болит? — испуганно спросила Ева, не спуская глаз с папы. Джаред приложил ладонь к своей груди, ответив: — Вот здесь болит. — Сердечко? — Да, — кивнул он. — Но я не хочу, чтобы у вас сердечки болели… — Я знаю, моя маленькая, — тихо сказал Джаред, — нам с мамой тоже грустно расставаться… но мы не плачем, потому что наши слёзы ещё больше расстраивают друг друга, — медленно и ласково говорил он, — но иногда… просто необходимо делать то, чего мы сами не хотим… — Но может, ты полетишь с нами? Ну пожалуйста, — наивно смотрела Ева на Джареда. — Ох, малыш… — вздохнул он и перевёл взгляд на меня. — Солнышко, — произнесла я, — у папы работа. Очень важная. И он не может её оставить. Но он обязательно к нам прилетит, только чуть позже. — Да, — улыбнулся Джаред, снова посмотрев на малышку, — а когда вы вернётесь, мы устроим большой праздник. — Вы честно это говорите? — как-то недоверчиво переспросила дочка. — Честно, — кивнул Джаред, — верь нам, пожалуйста. Я больше никогда не оставлю тебя. Я уже говорил это. Просто сейчас нужно немножечко потерпеть. — Я так долго ждала тебя, — вздохнула Ева, — а теперь опять ждать… У меня сердце в клочья разрывалось, глядя на них… я подошла ближе к Джареду и малышке, приобняв обоих. Наклонилась к дочери и поцеловала её в щёчку, сказав: — На этот раз не так долго, малышка. Мы обещаем. Джаред поднял на меня глаза и обнял в ответ за талию. Его взгляд казался обеспокоенным. Ну… ещё бы. Но у него здорово получалось успокоить ребёнка. Она слушала его, верила… прекратила плакать. Я бы всё, наверное, отдала, чтобы не видеть её слёз, а особенно по этому поводу. Что же я сотворила… кто бы знал, как я винила себя за всё, что сделала… это чувство вины появлялось всякий раз, когда она начинала плакать по Джареду. Бедная моя малышка… Я вздохнула и погладила Джареда по голове, слегка улыбнувшись ему. Не хотелось превращать этот вечер в трагедию, будто, и правда, мы навсегда расстаёмся. Нет, конечно… просто грусть и тоску нагоняла Ева, которая так сильно плакала за ним в тот момент, когда мы ещё даже не расстались. Я надеялась, что крокодильих слёз там, в Чикаго, не будет, иначе я просто с ума сойду. Мне самой, если честно, тоже было не по себе. Внутри был страх… Хотя я, конечно, понимала, что ничего страшного не случится за пару месяцев. А для Джареда, наверное, они вообще пролетят незаметно, ведь он будет заниматься любимым делом. Он снова посмотрел на Еву, сказав: — А ты пообещай нам с мамой, что не будешь плакать, хорошо? Малышка неуверенно кивнула. — Если ты будешь плакать, то мне будет очень-очень больно и грустно. Не расстраивай меня, ангел мой. — Я постараюсь, — тихо ответила Ева. Джаред улыбнулся и взглянул на меня: — Ну и где наш чай с тортиком? — С вами тут обо всём на Свете забудешь… — усмехнулась я. …Шум аэропорта и суетливые люди ещё больше нагнали на меня тоску. Для меня аэропорт — это словно стартовая полоса, ведь в моей жизни все важные повороты происходили именно в те моменты, когда я садилась в самолёт. Первый полёт в Европу, первое возвращение обратно в Нью-Йорк, а самое главное — расставание с Нью-Йорком и переезд в Лос-Анджелес, который навсегда изменил мою судьбу. И изменил к лучшему, ведь я, всё же, встретила человека, от которого у меня дочь. Которого я всегда любила, но за обидой закапала эти чувства глубоко в душе, что поросли шипами, которые терзали меня изо дня в день, каждую минуту и каждую секунду моей жизни… Но всё изменилось. Я пустила его в своё сердце снова, дала шанс нам обоим, чтобы изменить всё к лучшему… а теперь… теперь я снова расстаюсь с этим человеком, пусть даже и на недолгий срок, но на то самое время, за которое снова может всё измениться. И я боялась этих перемен. Не могла объяснить самой себе, почему в груди стоял комок, наполненный болью. Может, я просто где-то в глубине души надеялась, что каким-то волшебным образом мне не придётся улетать в чужой город… А может, я очень переживала за ту ночь, когда призналась в своих чувствах Джареду, сказав ему, что люблю его… Ничего потом толком не объяснила ему, стала убегать и стыдиться этого… А может, меня расстраивало то, что он не сказал мне этих слов в ответ. Хотя, я всё прекрасно понимала. Боже, я же ведь уже взрослая женщина, а всё верю в сказки… В самолёте мы летели больше четырёх часов, и Ева почти сразу же уснула после взлёта: уже стемнело, и любоваться из окна было нечем, и ей стало скучно. Да и плакать столько, нервничать… никаких сил не останется. Тем более, уже настало позднее время, и ей пора было отдыхать. Райан сидел рядом с нами и тихо рассказывал мне о доме, где снял квартиру, показывал её фотографии, расписывая всё в ярких красках, как он это умеет. Говорил, что нам с малышкой там будет уютно. Сказал, что сам неподалёку будет жить это время в соседнем квартале. Наши дома находились недалеко от центра, а самое главное, в шаговой доступности от офиса, где нам предстоит работать. И нормального человека это должно радовать… смена обстановки, перспективная работа, деньги… но почему-то мои мысли были совершенно о другом: я волновалась за дочь и за наши отношения с Джаредом. Всё остальное на данный момент казалось мне не столь важным. Какая ирония… ведь буквально недавно я мнила себя деловой мадам, чуть ли ни Леди Железной, которая всегда решит даже самую трудную задачу. Но теперь, казалось, что всё это мне не нужно. Нет… конечно, нужно. Но вот только не в тот момент, когда душа разрывается на части, требуя рядом человека, на которого хотелось положиться, и в чьих руках которого я могла бы чувствовать себя защищённой. Но, к сожалению, его не было рядом… В Чикаго, по его времени, мы приземлились около трёх часов ночи. Разница во времени составляет лишь два часа, что на общее состояние, в принципе, не влияло. Здесь было намного прохладнее, чем в Лос-Анджелесе, к тёплому климату которого я уже успела привыкнуть. Пока мы ехали на такси до нашего дома, я смотрела в окна, разглядывая город. Ночью, конечно, мало что было понятно, но, казалось, красиво. Ночной Чикаго очень ярко освещён… но показался он мне каким-то каменным: всюду громадные и массивные небоскрёбы, вершины которых я даже не могла увидеть. Очень высокие жилые дома, которые в Лос-Анджелесе можно посчитать на пальцах, и которые сосредоточены лишь в Даунтауне, а не по всему городу; высокие офисные здания и огромные торговые центры. Глаз радовали пышные кроны деревьев, которые я всё чаще и чаще замечала, проезжая по ярким дорогам. Всё это мне удалось увидеть мельком, но этого хватило, чтобы понять одно: этих двух месяцев не хватит, чтобы изучить город, узнать его маршруты, насладиться всей его прелестью. Днём, наверное, он очень оживлён и здесь ужасно суетливо… Но и, должна признать, наверное, очень красиво. Хотя, у меня было такое состояние, что внутри ничего не вспыхнуло радостным пламенем. Все мысли были только об одном — лишь бы Ева чувствовала себя здесь нормально и не плакала за отцом. Наша квартира находилась на шестнадцатом этаже высокого жилого дома. Это была уютная студия в стиле хай-тек, с двумя небольшими спальнями, просторной кухней в чёрно-белых цветах и уютной гостиной, в которой были большие окна и балкон. С балкона открывался чудесный вид: широкая проезжая дорога, освещённая фонарями, через которую стояли жилые дома, только чуть ниже нашего, у которых росли красивые высокие деревья, а за домами где-то вдали выглядывали макушки небоскрёбов. Днём, наверное, здесь потрясающе красиво… Первым делом я уложила Еву спать. Казалось, у неё тоже не было особо радостных эмоций и восхищения. Ну, это я понимала… она была очень уставшей и сонной с дороги, и после её переживаний вряд ли вообще будет хоть до чего-то. Я надеялась, что она всё же придёт в себя на следующий день, и эта квартира ей очень понравится. Впрочем, меня всё устраивало. Здесь было круто и современно и, наверное, любой захотел бы жить в таком комфорте. *** Джаред сидел у себя на студии, глядя в большой экран монитора и пытаясь микшировать одну из новых песен для альбома, но казалось, что он сейчас всё только лишь испортит. Шеннон сидел подле него, наблюдая за тем, как брат зависает, бездумно пялясь в экран и водя мышкой туда-сюда, прослушивая изменения голоса и музыки. Шеннон сперва думал, что Джаред прикалывается, специально издеваясь над записанным материалом, но стоило ему взглянуть на его лицо, он прекрасно всё понял: брат витает в облаках и думает совсем не о песне, которую мучает уже минут двадцать. Шеннон поднялся со стула и обошёл Джареда, подойдя к нему справа. Он приостановил кисть его руки и хлопнул ему по пальцам, забрав мышку, дабы спасти песню. Джаред возмущённо всплеснул руками и поднял на старшего брата недовольный взгляд. На его лице так и читалось: «ты чё, охренел?!». — Хватит, я не могу больше слушать это, — сказал Шен. — Я думаю, Шеннон! — психованно воскликнул Джаред, — верни мышку! — Ты хернёй страдаешь. Впрочем, Джаред и спорить не стал. Повернулся обратно к монитору и задумчиво произнёс: — Мне не нравится, что мы записали. Отдай мышку, я удалю это. — Ты ёбнулся?! — опешил Шеннон, — мы писали это до шести утра! Джаред запрокинул голову и провёл ладонями по лицу, тяжело вздохнув и прикрыв глаза, откинувшись на спинке стула. — Мне надо выйти… подышать свежим воздухом, — отречённо произнёс он, нащупав ногами домашние тапочки под столом. Он поднялся с места и покинул студию, пройдя по просторным светлым коридорам своего дома и выйдя на веранду к бассейну. Близился вечер, и всё вокруг окутывал серый сумрак. Джаред снял резинку с волос, которая стянула кожу, от чего начала болеть голова, и положил её на столик, растрепав длинные волосы. Зажёг свет во дворе и запустил руки в карманы чёрных растянутых домашних штанов. Подошёл к краю бассейна и сделал глубокий вдох, взглянув на небо: в нём мерцали первые звёзды. Джаред чувствовал себя не очень хорошо. Думал обо всём, что произошло за последние дни… он отпустил свою женщину. Снова. А ведь она призналась ему в любви… Он отпустил и свою маленькую дочурку, которая так плакала и боялась опять потерять его навсегда. И её мать улетела из города с растерзанной душой, а он даже ни слова утешительного не сказал ей. Боже, ну что за идиот? Ведь говорил громкие слова, дал столько надежд и сам предложил эти отношения. Он безусловно хотел их, нуждался в них… но снова повёл себя неправильно. Какого чёрта взбесился? Ведь это так глупо… почему он вечно хочет оставаться правым? Что двигало им в тот момент, когда его женщина плакала, а в её глазах таилось отчаяние и беспомощность? Чего он добился, показав ей, что она сама виновата во всём? Он что, сильнее от этого стал? Проучил так её? Будто не понимает, что своим упорством он причиняет боль людям. Тем более, что это те люди, которых он полюбил, к которым привязался, и которых привязал к себе. — Боже… — шумно выдохнул Джаред, опустившись на корточки, и склонил голову, прикрыв глаза. Он уже начал корить себя за то, что вообще позволил улететь им. Позволил сесть в этот чёртов самолёт, убеждая своего ребёнка, что скоро прилетит, в тот миг, когда малышка смотрела на него грустными глазками, а по щёчкам катились слёзы. Ведь у самого сердце сжималось… Он никогда не испытывал таких чувств прежде… наверное, до него только что дошло, что он является отцом, потому что вспоминая слёзы Евы, ему становилось дурно и хотелось самому выть от отчаяния. Никто не вызывал в нём таких эмоций. Никто и никогда. Так почему же он сразу не догадался предпринять какие-то меры? От всех этих мыслей он словно опьянел. Кем вообще надо быть, чтобы отпустить в другой город женщину, о которой он ни на миг не забывал, с человеком, который, по его мнению, не заслуживает этого? С человеком, который не упускает момента, чтобы обвинить его в случившемся? Да и, в конце концов, с человеком, который имеет виды на его женщину! Он открыл глаза и медленно поднялся на ноги, задумчиво засмотревшись вдаль на холмы. — Эй! — окликнул его Шеннон. Джаред вздрогнул и обернулся. Шен тоже вышел из дома и подошёл ближе к нему. Перевёл взгляд на младшего брата, прекрасно понимая, что с ним что-то не так: Джаред всегда закрывается и уходит в себя, если его что-то волнует. Либо витает в облаках, и на окружающий мир ему становится плевать. Такое случается редко, потому что Джаред всегда держит всё под контролем и почти никогда не бывает рассеянным, но если и случается, то всё происходит именно так. Шеннон уже прекрасно изучил это поведение и с лёгкостью определял настроение брата. Да и это чувствовалось. — У тебя что-то случилось? — осторожно поинтересовался Шеннон, заботливо посмотрев на него. Джаред кивнул, тихо ответив: — Да… — Что? Младший Лето снова глубоко вздохнул. — Я не поддержал Софию. — В чём? — нахмурился Шен, — она же с малышкой в Чикаго… ты вроде провёл их на днях, всё хорошо было… — Нет, Шеннон, это не хорошо… Я разозлился на неё, потому что она вернулась на работу к этому… Райану, — фыркнул Джаред, — хотя накануне собиралась вообще уволиться оттуда и искать новую работу, потому что этот мудак многое себе позволил. И я предлагал ей помощь… — вздохнул он, — но… она у нас девушка гордая, — усмехнулся Джаред, — и в моей помощи не нуждалась. И вернулась обратно к этому мудаку, который ни её, ни меня абсолютно ни во что не ставит, а она в упор не видит этого. Подкатывает к ней, блять… — злостно произнёс он, — а я от ревности ляпнул, что София моя невеста. Шеннон рассмеялся: — Блять… Джаред… — хохотнул он, — это был бы не ты… — Да, согласен, — усмехнулся Джаред, — это был бы не я… — повторил он, — но зато все мои предположения всегда верны. — Джей, я тебе много раз говорил, что если чьи-то действия или чьи-то мнения не совпадают с твоими, это не значит, что эти люди неправы. — Неправы, — отрезал он, — в этом случае София неправа. И Райан неправ. Но я не хочу об этом. Я говорю сейчас о том, что как раз-таки, в итоге поступил неправильно я. Шен слегка прищурился: — Я немного не понимаю… к чему ты клонишь? Джаред вздохнул. — Райан не растерялся и без ведома Софии подписал контракт на несколько сотен баксов, принудив её к полёту в Чикаго, — он почувствовал, что сейчас заведётся с новой скоростью, продолжив говорить на повышенном тоне: — он не подумал ни о Еве, он не подумал ни о Софии! Хотя прекрасно знал, что Софии будет тяжело покинуть Лос-Анджелес и разлучить дочь со мной. Но нет же, блять, ему похуй на это всё! Похуй на чувства моего ребёнка, похуй на чувства Софии… абсолютно этому человеку на всё похуй! — Джаред сорвался и чуть ли кричать не начал, — а я, еблан, отпустил её с ним, вместо того, чтобы пизды ему дать и этот контракт ему в задницу засунуть! Господи… — сделал он глубокий вдох, — какой же я идиот… Шеннон покачал головой и тоже тяжело вздохнул, призадумавшись. Повисла небольшая пауза, но вскоре спросил: — Ну… слушай, а почему София сама не отказалась от контракта? Если она полетела, значит, её всё устраивает. Ты при чём? — Она мне сказала, что в случае её отказа от этого контракта, ей придётся возмещать крупную сумму компании. Этой суммы у неё нет, — пояснил Джаред. — Оу… — задумчиво произнёс он, — а… София не хотела лететь? — Думаю, что не хотела. Она рассказала мне это в тот вечер, когда мы были у мамы… плакала… а мне и в голову не пришло тогда поддержать её, потому что я ужасно разозлился. Сказал, мол, пожинай плоды своего неправильного выбора… дебил, блять, — фыркнул он, — вместо того, чтобы предложить свою помощь. — Да уж, Джаред, — не скрывая усмешки, ответил Шен, — тебе бы курсы преподавать мужикам, которые хотят избавиться от своих жён, но не знают как. Джаред слегка толкнул брата в плечо: — Иди ты… Шеннон рассмеялся, но потом собрался и серьёзно спросил: — И ты… теперь чувствуешь свою вину? — Да, именно, — кивнул он, — мне было больно видеть слёзы моего ребёнка… но… я ничего не предпринял. И София… она… она была напугана и растеряна… а я даже ничего не сказал ей, — отчаянно покачал головой Джаред, — ничего не сказал… и я знаю, что им плохо там. И что… София нуждается во мне. Шен провёл ладонями по лицу и снова тяжело вздохнул. И почему у его брата вечно всё через одно место с женщинами? Ну, хоть на одном спасибо — Джаред стал признавать свои ошибки и делиться ими. — Мне надо полететь в Чикаго, — сказал серьёзно Джаред, взглянув на Шеннона, — буквально на пару дней. Я должен забрать их домой. Шеннон усмехнулся: — И почему всё должно произойти через жопу, чтобы до тебя что-то дошло? Джаред рассмеялся и направился обратно в дом: — Такой уж я человек… — развёл он руками. Продолжение следует...